Где будет труп - Дороти Ли Сэйерс

Но ответы его разочаровали. Женщины весьма правдоподобно объяснили, почему в четверг, 18 июня, не видали никакой лошади или всадника. В двенадцать часов все, как обычно, обедали, а после обеда нужно было закончить глажку. И у миссис Поллок, и у миссис Моггеридж стирки невпроворот, мистер Ормонд сам видит. Тут ведь живут и дед Поллок, и бабка Поллок, и Джем, который аж трясется над своими рубашками да воротничками, и младшой, Артур, и Полли, Рози, и Билли Моггеридж, и Сюзи, и Фанни, и маленький Дэвид, и малыш, и еще Чарли, ребенок Дженни Моггеридж, — она его в подоле принесла, миссис Моггеридж за ним смотрит, ведь Дженни-то в услужении. Всех обстирай, часто до субботы со стиркой не управишься, и неудивительно, столько всего: мужские фуфайки, чулки, то одно, то другое, а за каждой каплей воды изволь сходить. В тот день никто из дома и не выходил, разве что на задний двор, до трех часов уж точно, а в три Сюзи пошла в сад перед домом чистить картошку на ужин. Тогда-то она и увидела джентльмена в шортах и с рюкзаком. Он поднялся по дорожке с берега, но это не тот, кем интересуется мистер Ормонд, потому что он пришел потом еще раз, вместе с леди, и сказал, что нашли труп.

Мистер Ормонд тем не менее с удовольствием послушал про этого джентльмена. На нем были роговые очки, а поднялся он где-то между половиной четвертого и четырьмя и сразу ушел по дороге в сторону Лесстон-Хоу. Это конечно же был Перкинс, и беглые подсчеты показали, что означенное время, в общем, согласуется с историей самого Перкинса и с рассказом Гарриет. Гарриет встретила его в полумиле оттуда в четыре часа. Но это ничего не доказывало: критический отрезок времени между половиной второго и тремя часами по-прежнему оставался в тумане.

Озадаченный и недовольный, Ормонд потащился обратно в Дарли, заметив по пути, что с дороги пляжа почти не видно. Дорога подходила близко к краю утесов только в одном месте — возле Утюга, примерно на милю в обе стороны от него. Но и здесь между дорогой и обрывом оставалось широкое поле, и утесы загораживали песчаный пляж. Тот, кто среди бела дня доскакал бы до Утюга и совершил там убийство, не так уж и рисковал бы, как можно подумать, и неудивительно, что никто из шедших по дороге путников не видел на пляже гнедой кобылы. Но была ли она там? Вбитое в скалу кольцо намекало, что была, а подкова это доказывала. Кольцо особенно беспокоило констебля Ормонда, ведь если к нему не привязывали лошадь, то зачем его туда вбили? Но по последней теории Уимзи лошадь должны были отпустить и отослать назад, не доезжая до Утюга.

И убийце пришлось бы целиком положиться на удачу. Как он мог знать, что скотина побежит обратно, а не будет слоняться там же, привлекая внимание? На самом деле, после того как ее гнали четыре с половиной мили бешеным галопом, она, скорее всего, предпочла бы отдохнуть. А если забыть про кольцо — может, кобылу привязали где-то еще, чтобы забрать ее позже? Однако против этого имелись веские свидетельства. На берегу не было ни столба, ни волнореза, чтобы привязать лошадь, а если убийца привел ее под утесы, то обязательно оставил бы две цепочки следов: конских в одну сторону и собственных — в обратную. Но он мог решить, что это не так уж важно, лишь бы подальше от Утюга. Возможно, стоит вернуться и исследовать берег с этой точки зрения.

Ормонд так и сделал — проехал по дороге до самого Утюга, осторожно спустился в том же месте, где поднялась Гарриет, и стал пробираться вдоль подножия утесов в сторону Дарли. Спустя полчаса он нашел то, что искал. Это была впадина в скале, где когда-то произошел обвал. Между валунов торчал большой деревянный кол — без сомнения, остаток ограды, построенной для того, чтобы люди и животные не подходили к опасному месту. Если тут была гнедая кобыла, ее отлично можно было привязать к столбу, причем благодаря нависшей скале и груде упавших камней ее никто бы не увидел ни с моря, ни сверху, от дороги.

Это было приятное открытие, но оно стало бы еще приятнее, сумей Ормонд отыскать хоть какое-то доказательство того, что все на самом деле так и произошло. Песок был такой рыхлый и сухой, что выше линии прилива нечего было и надеяться найти четкие следы. На деревянном столбе тоже не обнаружилось никаких признаков использования его в качестве коновязи, хотя Ормонд тщательно изучил его с лупой. Клочок пеньки или пара конских волос обрадовали бы сейчас Ормонда больше, чем денежная купюра, а кучка навоза ценилась бы на вес рубинов. Но ни одно из этих простых, непритязательных зрелищ не порадовало пытливый глаз. Только кусок древесины и впадина в скале — больше ничего.

Качая головой, Ормонд дошел до кромки воды и размашистой рысью побежал в сторону Утюга. Он установил, что если бежать со скоростью, какую только может развить жарким летним днем упитанный молодой констебль в полном обмундировании, то скалы можно достичь ровно за двенадцать минут. Слишком далеко. По подсчетам Уимзи, Уэлдон мог себе позволить идти не дольше пяти минут. Ормонд вскарабкался по утесу, сел на мотоцикл и принялся считать в уме.

К тому времени как он доехал до участка, подсчеты оформились в нечто определенное.

— Мне вот что подумалось сэр, — рассказывал он суперинтенданту Глейшеру. — Мы все время считали, что Перкинс обеспечивает алиби Уэлдону. Допустим, все было наоборот. Допустим, это Уэлдон обеспечивает алиби Перкинсу. Что мы знаем о Перкинсе? Только то, что он школьный учитель и что с мая никто не интересовался, где он и как он. Итак, по его словам, он переночевал в Уилверкомбе и в тот день вышел в путь не раньше часа дня. Это уже как-то подозрительно. Единственное доказательство, которое у него есть, — это что он что-то купил в аптеке. В какой аптеке — не помнит, когда точно — не знает. А еще, как известно, в Уилверкомбе в то утро был Уэлдон, и чем он там занимался, мы тоже в точности не знаем. Допустим, эти двое встретились и о чем-то договорились. Перкинс отправляется в Дарли и ловит лошадь.

— Тогда придется выяснять, не видел ли кто, как он шел по деревне.

— Это так, сэр. Конечно, это надо проверить. Но представим, что он добрался туда примерно в четверть второго. Тогда у него масса времени на то, чтобы оседлать кобылу, привязать ее к тому столбу, метнуться к скале и совершить там убийство.

— Минутку, — сказал Глейшер. — От того места до скалы пятнадцать минут идти.

— Скорее, пятнадцать минут бежать, сэр.

— Да, но это по мокрому песку — в сущности, по воде. Будем считать, что там миля с небольшим, так? Тогда кобыла должна была проскакать три с половиной мили. Если ее скорость восемь миль в час, тогда ей понадобится… восемь миль за шестьдесят минут, значит, одну милю за шестьдесят делить на восемь…

Задачки на пропорции Глейшеру всегда приходилось решать на уголке промокашки. Устный счет был самым серьезным препятствием, которое ему пришлось преодолеть на пути к повышению по службе.

— Тридцать помножить на семь, делить на восемь… боже ты мой… делить на два… помножить… поделить… Ормонд, который умел складывать в уме три столбика чисел одновременно, учтиво молчал.

— Это будет примерно 26 минут, — выдал Глейшер.

— Да, сэр.

— А это значит… — Глейшер, шевеля губами, уставился на стенные часы. — От двух часов отнять пятнадцать минут — час сорок пять, отсюда еще двадцать шесть минут — это 13.19.