Где будет труп - Дороти Ли Сэйерс

— Да. — Мистер Перкинс принялся комкать простыню. — Она что-то говорила, чтобы идти искать труп, но как бы я стал этим заниматься? Это совершенно не мое дело. Я не слишком крепок, кроме того, приближался прилив, и я подумал…

Констебль Ормонд терпеливо ждал.

Внезапно мистер Перкинс решил облегчить душу признанием:

— Мне не хотелось идти этой дорогой. Если честно, я боялся, что где-то там притаился убийца.

— Убийца? Почему вы подумали об убийстве?

Мистер Перкинс вжался в подушки.

— Леди сказала, что это не исключено. Боюсь, я не очень храбрый человек. Видите ли, с тех пор как я заболел, у меня не в порядке нервы. И я не силен физически. Меня ужаснула сама мысль.

— Уверен, никто не упрекнет вас за это.

Напускная сердечность полицейского, казалось, напугала мистера Перкинса, словно он услышал в ней фальшь.

— А придя в Дарли, вы поняли, что молодая леди в безопасности и больше не нуждается в защите. Поэтому вы ушли, не попрощавшись.

— Да. Да. Я… я не хотел ни во что ввязываться. При моей должности это недопустимо. Учитель обязан вести себя осмотрительно. А кроме того…

— Да, сэр?

Мистер Перкинс сделал еще одно признание:

— Пока мы шли, я размышлял. И понял, что тут все очень странно. Я подумал, что девушка, может быть… Я слышал о таком… совместные самоубийства и тому подобное. Понимаете? Совсем не хотелось, чтобы мое имя звучало в связи с подобными вещами. Признаюсь, я человек робкого десятка, да и болезнь меня ослабила, а тут еще это…

Констебль Ормонд обладал некоторым воображением и развитым, хотя и примитивным, чувством юмора. Ему пришлось прикрыть улыбку рукой. Он вдруг представил, как мистер Перкинс в ужасе ковыляет на стертых ногах из огня да в полымя: в отчаянии бежит от кровавого маньяка, поджидающего его на Утюге, только чтобы оказаться в обществе коварной и безжалостной убийцы.

Констебль лизнул карандаш и начал снова:

— Безусловно, сэр. Понимаю вас. Очень неприятная ситуация. А теперь, сэр, — это исключительно для проформы — нам нужно установить перемещения всех, кто проходил в тот день вдоль берега. Вам не о чем волноваться. — Карандаш оказался химическим и оставил во рту неприятный вкус. Констебль облизнул чернильные губы розовым языком. Воспаленному воображению Перкинса он представился похожим на огромного пса, смакующего сочную кость. — Припомните, сэр, где вы могли быть около двух часов дня?

Мистер Перкинс открыл рот.

— Я… я… я… — начал он тонким голосом.

Тут вмешалась медсестра, которая все это время была поблизости.

— Надеюсь, вы скоро закончите, — раздраженно бросила она. — Пациентов нельзя волновать. А вы, двадцать второй, выпейте-ка вот это и постарайтесь успокоиться.

— Все в порядке. — Мистер Перкинс сделал глоток, и лицо его порозовело. — Вообще-то я могу точно сказать, где был в два часа дня. Так удачно, что вас интересует именно это время. Очень удачно. Я был в Дарли.

— В самом деле, — сказал мистер Ормонд. — Это замечательно.

— Да, и я могу это подтвердить. Я, понимаете, шел из Уилверкомба, а там купил крем от солнечных ожогов, и аптекарь, наверное, меня запомнил. Мы с ним немного побеседовали — я сказал ему, что у меня очень чувствительная кожа. Я не помню, где эта аптека, но вы ведь можете это узнать. Нет, точного времени не запомнил. Затем пошел в Дарли. Это четыре мили, идти час с небольшим, так что я, вероятно, вышел из Уилверкомба около часа дня.

— Где вы перед этим ночевали?

— В Уилверкомбе. В «Траст-хаусе». У них записана моя фамилия.

— Довольно поздно вы вышли, не так ли, сэр?

— Поздно. Но я плохо спал. Меня лихорадило. Обгорел на солнце, а от этого у меня поднимается жар. У некоторых такое бывает. А потом начинается сыпь — и преболезненная. Я же говорил, что у меня чувствительная кожа… На той неделе солнце все время припекало. Я надеялся, что станет лучше, но стало только хуже, а бритье превратилось в настоящую пытку. Так что я до десяти утра пролежал в постели, позавтракал в одиннадцать, а к двум добрался до Дар-ли. Я знаю, что было уже два, потому что спросил, который час, у какого-то мужчины.

— В самом деле, сэр? Это очень удачно. Мы, скорее всего, сможем это проверить.

— Да, да. Вы его без труда найдете. Это было не в самой деревне, а около нее. Там был какой-то джентльмен в палатке. Я говорю «джентльмен», но вел он себя совсем не подобающим образом.

Констебль Ормонд чуть не подпрыгнул. Он был молод, холост и полон энтузиазма, а кроме того, восторженно обожал лорда Питера Уимзи. Он восхищался его костюмами, его машиной и его сверхъестественным даром предвидения. Уимзи говорил, что золото найдут на трупе, — и что же? Так и вышло. Он говорил, что как только на дознании установят время смерти, у Генри Уэлдона обнаружится алиби на два часа дня, — и вот оно, алиби, тут как тут, прибыло точно в срок. Он говорил также, что это новое алиби окажется ненадежным. Констебль Ормонд исполнился решимости это доказать.

Он въедливо поинтересовался, почему мистер Перкинс спрашивал время не в деревне, а у случайно встреченного человека.

— В деревне я о времени не вспомнил, я там нигде не останавливался. А когда прошел деревню, то стал думать, где бы поесть. Около мили назад я взглянул на часы, на них было без двадцати пяти два. Я тогда решил, что дойду до берега и там поем. Когда я снова на них посмотрел, они показывали те же без двадцати пяти два, и я понял, что они стоят — но время-то идет. Заметил, что к морю спускается что-то вроде дорожки, и свернул туда. Внизу была лужайка, на ней машина и маленькая палатка, а с машиной кто-то возился. Я его окликнул и спросил, сколько времени. Это был крупный темноволосый мужчина с красным лицом, и на нем были темные очки. Он сказал, что сейчас без пяти два. Я завел часы, поблагодарил его, а затем сказал какую-то любезность — какое, мол, приятное место для отдыха. Он в ответ довольно грубо огрызнулся, и я подумал — наверное, сердится из-за того, что машина сломалась. И спросил его — самым вежливым образом, — что случилось. И все. Ума не приложу почему, но он обиделся. Я попытался его усовестить, объяснил, что спросил исключительно из вежливости и чтобы узнать, не могу ли чем-нибудь помочь, а он назвал меня очень грубым словом и… — Тут мистер Перкинс запнулся и покраснел.

— И что? — спросил констебль Ормонд.

— Он… с прискорбием вынужден сообщить, он забылся настолько, что напал на меня, — сказал мистер Перкинс.

— Ого! И что он сделал?

— Он… пнул меня, — голос мистера Перкинса сорвался на визг, — прямо в… то есть сзади.

— Да что вы!

— Да. Конечно, я не дал ему сдачи. Это было бы неуместно. Я просто отошел и заметил ему: «Надеюсь, вам станет стыдно за себя, когда вы подумаете о своем поступке». Увы, вынужден сказать, что после этого он за мной погнался, и я решил, что лучше больше не общаться с таким человеком. Затем я ушел на пляж и там съел свой ланч.