Гранды. Американская сефардская элита - Стивен Бирмингем

не уступала в эпатажности своему мужу. В 1880-х годах, будучи «зрелой» женщиной со взрослыми детьми, она неожиданно уехала в длительное турне по Европе с другим мужчиной. Ее обвинили в «нарушении приличий», но, несмотря на критику, она продолжила путешествие, объяснив это тем, что мужчина — более полезный и интересный попутчик, чем другая женщина. По ее словам, это избавило ее от лишних хлопот и «придирок». Мужчина был окулистом — они с тетей Розали впервые встретились «на профессиональной основе» — и, как она объяснила, во время путешествия он также заботился о ее глазах. (Как и Бен Натан, она была очень близорука.) Это выглядело, в лучшем случае, несколько неуместно; оба они были уже далеко за пределами среднего возраста — «Достаточно стары, чтобы знать лучше», — пробормотали Натаны, — но это соглашение продолжалось с удовольствием для обоих. Окулист тети Розали был рядом с ней, когда она умерла в Швейцарии. Ее кремировали, что само по себе было скандалом.

Отец Анни Натан был преуспевающим биржевым маклером, но во время биржевого краха 1875 года он потерял все. Это стало началом еще одного трагического эпизода в семье Натанов. Друг Дэвид Келли — «преданный поклонник моей матери», — косо пишет Энни в своей книге, — предложил г-ну Натану маловероятную должность генерального пассажирского агента на железной дороге Грин-Бей и Миннесота в Грин-Бей, штат Висконсин. Это был момент сильного потрясения для семьи, и его последствиям не способствовал тот факт, что, когда Натаны обосновались в доме в Грин-Бей, к ним переехал мистер Келли. Это была странная пара — г-н Натан редко общался с г-ном Келли и не скрывал своей неприязни к нему, хотя и он, и старший сын Келли работали на железной дороге, — и она стала еще более странной, когда г-н Натан начал принимать в доме своих подруг. Однако вскоре мистер Натан устал от Среднего Запада и вернулся на Уолл-стрит, оставив жену, детей и мистера Келли в Грин-Бей.

Аннет Флоранс Натан была, как говорится, «нежной». Женственная и ранимая, она родилась на Юге, воспитывалась внимательными няньками и слугами и до замужества ничего не знала о домоводстве. (После замужества ее первая служанка спросила ее, как бы она хотела, чтобы на ужин была приготовлена картошка, но она так мало знала о кулинарии, что не смогла ответить). Она унаследовала бы часть большого состояния, но ее отец, непримиримый южанин, не дал ей ни пенни за то, что она вышла замуж за янки. Хотя у нее не было никакого опыта в бизнесе, в Грин-Бей ей пришла в голову идея в одиночку попытаться вернуть семейное состояние. «Ей рассказывали удивительные истории о том, как выгодно содержать постоялые дворы в Чикаго», — писала ее дочь, и она отправилась в Чикаго, чтобы приобрести такое заведение. Через несколько дней она вернулась в Грин-Бей в полном восторге. Она встретила «добрую и милую голубоглазую женщину», которая помогла ей найти дом — несколько больший, чем она предполагала купить, — и ее новая подруга помогла ей потратить много денег на мебель и ремонт.

Чикагская затея провалилась с самого начала. Очаровательный голубоглазый друг помог миссис Натан купить слишком большой дом за слишком большие деньги, в районе, не подходящем для сдачи внаем, да еще и потребовал значительной доли в расходах. Вскоре дом и вложенные в него средства миссис Натан были потеряны, а семья пошатнулась под очередным тяжелым ударом.

От него бедная женщина так и не смогла оправиться. Ее «нервозность» уже стала ярко выраженной, теперь же начались страшные истерики, сменяющиеся слезами и длительными периодами депрессии. Она плохо спала, и врачи прописали ей морфий и хлорал, которые она принимала попеременно, то вместе, то в возрастающих дозах, и когда семья поняла ее зависимость, было уже слишком поздно. Последовали ужасные сцены: дети боролись за то, чтобы «лекарство» не попало в руки матери, приезжали родственники, пытавшиеся помочь, и в конце концов измученную женщину поместили в больницу, детей отправили на Восток к бабушке и дедушке, а сама миссис Натан умерла. Роберт Уикс Натан вернулся к своей жене, чтобы принять участие в этом событии. Мистер Келли тем временем исчез.

Все это — похождения отца, его финансовая несостоятельность, отношения матери с мистером Келли — было описано в книге Энни. Она даже указала на «привычку семьи Флоранс пить». Но в книге не объяснялось, как из этих развалин несчастливой жизни могли появиться две такие эффективные и успешные женщины, как Энни Натан и ее сестра Мод. Сильно мыслящие и своевольные, они были слишком похожи друг на друга и слишком соперничали, чтобы ужиться вместе. Но вместе они сумели вывести фамилию Натан из викторианского застоя в двадцатый век.

Мод Натан, старшая из них, стала дважды Натаном, когда в возрасте шестнадцати лет вышла замуж за своего двоюродного брата Фредерика Натана. Она активно боролась за права женщин. Она стала одной из ведущих суфражисток и участвовала в маршах вместе с такими смелыми женщинами, как Гарриет Мэй Миллс, Мэри Гарретт Хэй, миссис Кларенс Маккей и Кэрри Чепмен Кэтт. Ее имя выгравировано на мемориальной доске в Капитолии штата Нью-Йорк в Олбани как одной из тех, благодаря кому женщины получили право голоса. Она также была одним из основателей Лиги потребителей Нью-Йорка — благотворительной организации, занимавшейся улучшением условий труда женщин в магазинах и на фабриках. Невысокая и немногословная, с большими темными глазами, она не любила ничего лучше, чем драться. Однажды она была настолько возмущена грубым, по ее мнению, обращением водителя манхэттенского такси и последующим рассмотрением этого вопроса полицией, что написала об этом язвительное письмо комиссару полиции Теодору Рузвельту. Ее письмо произвело такое впечатление на г-на Рузвельта, что он послал за ней, и она обратила его в пользу Лиги потребителей, устроив ему экскурсию по потогонным цехам. Будущий президент остался ее поклонником на всю жизнь. Однажды, когда на улице, где проходил обед в честь принца Генриха Прусского, было перекрыто движение транспорта, г-жа Натан, направлявшаяся на встречу по вопросам социального обеспечения, не согласилась и бросила вызов полицейским, чтобы те ее арестовали. Они не решились, и она прошла. В свое время список организаций, в советах которых она состояла, международных конференций, на которых она присутствовала, и делегаций, перед которыми она выступала, дал ей самый длинный биографический очерк среди всех женщин, включенных в справочник «Кто есть кто в Америке».

Даже дольше, чем у ее сестры Энни, что было болезненной занозой в боку Энни. Первая серьезная