Родная кровь - Anne Dar

–В смысле, “та самая”?– по моей коже бесконтрольно пробежались мурашки от внезапной мысли о том, что я могу быть неоднозначно известной личностью в узком кругу Крайтонов и обслуживающего их семью персонала.

–Та самая девушка, которая будет заниматься дизайном одновременно двух домов,– разъяснил собеседник, и я сразу же с облегчением выдохнула. Значит, ничего сомнительного он не имел ввиду.– Интересно, что у Вас из этого получится. Если честно, я ни на мгновение не сомневаюсь, что Вы совершите чудо и переделаете здесь всё наилучшим образом. Было бы очень интересно посмотреть, что же Вы в итоге сделаете внутри этих домов,– сняв со своего широкого носа увесистые очки в черепаховой оправе, Ричард хотел их протереть, но не обнаружил платка в своём кармане, по-видимому забыв о том, что одолжил его кому-то нуждающемуся, и, глухо вздохнув, начал вытирать стёкла краем своего идеально выглаженного пиджака.

–Подождите, у меня есть одноразовые салфетки,– потянулась к своей сумочке я, но мужчина меня остановил.

–Не стоит. Всё в порядке.

–Но это ведь очки. От них зависит чистота вашего зрения.

–О-о-о, не переживайте, мисс Холт, прошу Вас. У меня замечательное зрение! В свои семьдесят четыре я могу без зазрения совести похвастаться перед Вами тем, что моё зрение будет получше, чем у некоторых двадцатилетних юнцов.

–Никогда бы не подумала, что Вам семьдесят четыре.

–В таком случае позвольте узнать, сколько бы Вы вменили мне лет?

–Семьдесят.

–Хах! Не очень-то много Вы мне срезали.

–Предпочитаю говорить правду,– улыбнулась я.– Но если у Вас хорошее зрение, зачем, в таком случае, Вы носите очки?

–Потому что я, в отличие от Вас, люблю приукрашать некоторые моменты жизни. Но ведь приукрашение всё равно что ложь, согласитесь. Просто её красивая разновидность. Псевдоочки же я ношу потому, что в них кажусь себе более солидным. В этом веке осталось так мало солидных мужчин, что хочется хоть как-то поддержать их ослабшую репутацию своими стараниями,– заулыбался мужчина, и на его столь необычное замечание я не смогла не ответить улыбкой.

–Раз Вы здесь, полагаю мистер Крайтон тоже дома,– бросила взгляд в сторону дома я.

–Я ведь Вам уже говорил, что я не являюсь водителем мистера Крайтона. Мистер Крайтон предпочитает водить свой автомобиль самостоятельно. Я же водитель миссис Крайтон. Если бы не милость этой доброй женщины, я бы, честное слово, уже давно был бы безработным и скучающим стариком на пенсии.

Точно, я вспомнила, он и вправду говорил. Именно слова этого человека о том, что он работает на миссис Крайтон, укрепили меня в вере в то, что Августа является женой Байрона. Но говоря о миссис Крайтон Ричард имел ввиду вовсе не Августу, а мать Байрона. И, судя по тому, каким тоном он говорил о своей нанимательнице и какие слова подбирал для описания её персоны, он её как минимум превозносил, как максимум уважал. Он ведь действительно назвал Лурдес Крайтон доброй женщиной? Мы ведь об одной и той же личности сейчас ведём речь?..

–И всё же интересно было бы посмотреть, что у Вас могло бы получиться с этими домами,– перебил мои сомнения водитель.

–Посмотрите, Ричард. Думаю, ещё пара месяцев, и Вы не узнаете дома мистера Крайтона. Обещаю Вам,– уже начав продвигаться в сторону главного дома, произнесла я, тем самым подводя заключительную черту под этим диалогом.

–Успехов Вам, мисс Холт,– добродушно улыбнулся старик.– Вы везучая, раз уж Вам досталось сразу два хороших проекта. Значит вам может повезти и в третий раз.

–И Вам хорошего дня, Ричард,– уже не смотря на своего собеседника и не оборачиваясь, я пропустила мимо ушей его последние слова, иначе бы уточнила, что именно он имел в виду под третьим разом – успешное закрытие этих проектов? Было бы неплохо…

Приближаясь к дому я думала только об одном: если водитель Лурдес сейчас здесь, значит и сама Лурдес тоже сейчас здесь. Встретимся ли мы? Вернее, захочет ли она этой встречи?

Уже почти взойдя на крыльцо, я вдруг подняла голову вверх, из-за неожиданного ощущения на себе постороннего взгляда. И моё шестое чувство меня не подвело – за мной наблюдала Лурдес Крайтон. Она смотрела на меня неопределённым взглядом из-за приоткрытой занавески окна второго этажа, но стоило мне поднять голову, как в следующую секунду она задернула занавеску. Навряд ли эта женщина захочет видеться со мной сегодня и вообще когда бы то ни было. Кто бы на её месте захотел? Соплячка, жалко ревущая посреди февральских сугробов из-за расставания с её сыном – вот кем она меня запомнила и кем я навсегда останусь в её глазах. Брошенкой её сына, второсортной, неинтересной, посредственной девчонкой, которую её неблагоразумный сын спустя пять лет забытья вдруг вспомнил и захотел то ли повторно объездить, то ли окончательно стереть в порошок. Что она могла испытывать ко мне кроме жалости, подобной той, которую я испытывала этим утром по отношению к Гаю Уэнрайту? Ничего. Но я уже давно и железобетонно не была жалкой. Я возмужала в своей боли. И потому, на что бы ни рассчитывал её сын, что бы она сама ни испытывала глядя на меня – мне наплевать. Я не из их мира, а они не из моего. Уже только это можно считать великим счастьем.

***

Прошло два часа с момента, как я вошла в кабинет Байрона, дверь которого он, идя за мной, закрыл на замок – я услышала отчётливый щелчок. Очевидно, он не хотел, чтобы нас прерывали, и не ошибся, перестраховав своё желание закрытой на замок дверью, так как по завершению первого часа наших обсуждений кто-то попытался повернуть дверную ручку, но, потерпев фиаско, беззвучно удалился, то ли решив, что Байрона в кабинете нет, то ли поняв, что он есть и лучше заглянуть к нему позже.

Как бы стыдно мне ни было в этом признаваться, но я увлеклась процессом. Правдивее будет даже сказать, что у Байрона с лёгкостью получилось меня увлечь, что я для себя оцениваю как ещё более постыдный факт. Всё началось с обсуждения искусственного освещения комнат и закончилось уточнениями по цветовым гаммам. Во время обсуждения цветовых гамм я не выдержала возросшего к этому моменту эмоционального напряжения, в результате чего с моих губ всё же сорвалась улыбка, когда Байрон назвал цвета прошлых лет трендом текущего времени, а уже к концу объяснений его неправоты я, вскинув руки и откровенно смеясь над неуверенными доводами, и шаткими знаниями своего оппонента, уже не объясняла, а доказывала ему, что его знания из этой области сами родом из прошлого века. Не знаю, как так получилось, но наше общение, которое до сих пор являлось для меня самой настоящей пыткой, к концу второго часа беспрерывного диалога вдруг стало увлекательным. Я именно увлеклась, не заметила, что мой собеседник специально меня увлекает, что он втягивает меня в топкое болото интереса к проекту, от которого я с самого начала решила держаться подальше. Очнулась же я только в конце этой странной встречи, когда уже паковала в папку свои эскизы, беспорядочно разбросанные по рабочему столу Крайтона. Встреча была завершена, меньше чем через минуту я должна была встать и уйти из этого дома, как вдруг Байрон, наблюдая за мной пристальным взглядом, что я пойму гораздо позже, внезапно спросил: