Золотой Сын - Пирс Браун

– Просто ты меня боишься, малышка, – спокойно произносит Виктра.

– Малышка?! – выпрямляется Мустанг.

– Я на десять лет старше тебя, дорогуша. Однажды ты будешь вспоминать себя в этом возрасте и от души смеяться. Неужели и я была такой глупой? К тому же ростом ты не вышла. Поэтому я буду звать тебя малышкой.

– Я с тобой цапаться не намерена, – холодно цедит слова Мустанг. – Я не доверяю тебе, потому что совсем тебя не знаю. А то, что твоей матери плевать на политику, – ложь! Она интриганка и взяточница! Ни для отца, ни для меня это не новость, тебе самой все прекрасно известно!

– Пусть так, в каком-то смысле моя мать интриганка! И я тоже, да и ты! Но не смей называть меня лгуньей! Ни разу в жизни я не врала и не собираюсь! В отличие от некоторых! – добавляет она, многозначительно приподняв брови, чтобы все поняли, о ком идет речь.

– Яблоко от яблони недалеко падает, Дэрроу, – предупреждает Даксо. – Не дай своим чувствам затмить разум! Ее воспитала опасная женщина. Мы не должны обращаться с ней плохо, но ей не место на этом совете! Лучше попроси Виктру не выходить из ее покоев, пока это все не закончится.

– Да! – Кавакс стучит костяшками пальцев по столу. – Согласен! Яблоко от яблони!

– Поверить не могу, что ты втянул меня в такое, Дэрроу! – бормочет Лорн. – Не доверяешь даже собственному совету!

Аркос здесь и правда не к месту: слишком старый, слишком седой, чтобы принимать участие в подобных разборках.

– Старый ворчун! Может, у тебя сахар в крови упал? – смеется Севро и бросает ему обглоданную куриную кость, но Лорн не обращает внимания на его выходку, его лицо совершенно бесстрастно.

– Мы с радостью прислушаемся к твоему мудрому совету, Аркос, – уважительно произносит Кавакс.

– Я бы прислушался к членам совета, Дэрроу, – хрустит суставами пальцев Лорн. – Мои шрамы старше, чем большинство присутствующих, но они вовсе не наивны. Лучше перестраховаться. Виктра должна оставаться в своих покоях.

– Но, Аркос, ты же меня вообще не знаешь! – вскакивает на ноги Виктра, с нее наконец слетает привитая воспитанием холодность, и теперь все видят, что она настоящий воин. – Это оскорбительно! Я сражалась бок о бок с Дэрроу, когда ты тихо сидел в своем летающем замке и притворялся, что сейчас Средневековье!

– Время не есть доказательство преданности в отличие от шрамов, – возражает Лорн, дотрагиваясь до лица.

– Ты заработал эти шрамы, сражаясь за правительницу! Ты был ее мечом! Сколько крови ты пролил по ее приказу? Сколько человек сгорело на твоих глазах, когда ты стоял рядом с Повелителем Праха?

– Не смей говорить со мной о Рее, девочка!

– Так, значит, за этими морщинами и побитым молью тряпьем и правда еще жив Рыцарь Гнева? – сверкает жестокой улыбкой Виктра.

Лорн внимательно разглядывает ее, видит свойственный молодости задор, а потом переводит взор на меня, словно размышляя над тем, что же я за человек, если со мной рядом оказываются такие золотые, как Тактус и Виктра. В его глазах читается немой вопрос: «Знаю ли я, кто ты такой на самом деле?» Конечно же нет. Откуда ему знать.

– «Честь прежде всего. Честь до самого конца». Девиз моей семьи. Что же до вас… юная леди, имя Юлиев не вызывает ассоциаций с особым благородством, правда? Вы просто торговцы.

– Мое имя ничего не говорит о том, кто я такая!

– Змеи порождают змей, – отвечает Лорн, отворачиваясь от нее. – Твоя мать – змея. Она породила тебя. А значит, ты тоже из этого племени. А что делают пресмыкающиеся, дорогая моя? Они извиваются. Хладнокровно ждут в траве, а потом наносят смертельный удар.

– Может, нам ее обменять? – спрашивает Севро. – Скажем, что убьем ее, если Агриппина не присоединится к нам или, по крайней мере, не перестанет срывать наши планы!

– Ах ты, злобный маленький говнюк! – не выдерживает Виктра.

– Я золотой, сучка! Чего ты ожидала? Теплого молока с печеньем, просто потому, что я карманного формата?!

Рок откашливается, ждет, пока на него не обратят внимание, и спокойно говорит:

– Похоже, что мы все ведем себя нечестно, даже лицемерно. Всем вам прекрасно известно, что в моей семье много политиков. Возможно, некоторые из вас считают, что я потомок благородного рода. Но мы, Фабии, бесчестный народ. Моя мать сенатор, она набивает себе карманы деньгами, которые должны идти на сельское хозяйство и субсидии на лечение для низших цветов, и все ради того, чтобы купить очередную виллу и утереть нос собственной матери. Мой дед-патриарх отравил собственного племянника из-за фиолетовой старлетки в четыре раза моложе его, а та, узнав, что старик убил ее любовника, зарезала его, а потом выколола себе глаза. Но они не идут ни в какое сравнение с еще одним из моих предков, который кормил миног слугами, потому что прочитал, что так поступал император Тиберий. И все же, вот он я, не запятнанный всеми этими грехами, и никто не ставит под вопрос мою преданность.

Почему же мы сомневаемся в искренности Виктры? Она всегда была верна Дэрроу, еще со времен училища. Никого из вас там не было. Никто из вас ни черта об этом не знает, так что попридержите языки! Даже когда ее мать потребовала, чтобы дочь покинула Дэрроу и Августуса, она осталась с нами! Не сбежала, когда преторы пришли за нашими головами на Луне! Сейчас мы представляем собой импровизированную армию самозванцев, тем не менее Виктра поддерживает нас, а вы сомневаетесь в ее преданности?! Вы мне отвратительны! Печально, что приходится находиться среди склочных баб! И если кто-то из вас осмелится еще раз упрекнуть ее, я окончательно потеряю веру в наше братство и покину его раз и навсегда!

Лицо Виктры озаряется лучезарной улыбкой, похожей на рассвет: сначала робкой и неуверенной, а потом ослепительно-яркой. Виктра улыбается долго, куда дольше, чем можно было бы ожидать. Рок тоже удивлен ее искренней радостью, смущается, густо краснеет.

– Я не такая, как моя мать, – громко говорит Виктра. – Совсем другая! Мои корабли принадлежат мне. Мои люди мне присягали… – Ее широко расставленные глаза абсолютно спокойны, даже кажутся сонными. – Доверьтесь мне, и не пожалеете. Однако последнее слово в любом случае за Дэрроу.

Все разом оборачиваются в мою сторону, а я молчу. Сказать по правде, я думал вовсе не о Виктре, а о Тактусе, о том, как легко он понял, что я держу его на расстоянии. Я попытался выразить свою любовь к нему и подарил скрипку, он отверг мой подарок, я обиделся и тут же отвернулся от него. Мне стоило довериться своим чувствам и не отступаться от них, тогда удалось бы достучаться до него. Он не покинул бы меня и сейчас сидел бы в этом зале вместе с нами. Второй раз я такой ошибки не совершу, и уж тем более по отношению к Виктре. Я протянул ей руку дружбы однажды в коридоре, когда мы были наедине, а теперь сделаю это при всех.

– Судьбе было угодно, чтобы мы родились золотыми, а ведь мы могли стать и представителями других цветов! Судьба дала нам наши семьи, а вот друзей мы находим сами. Виктра выбрала меня, а я выбираю ее, точно так же, как и каждого из вас. А если мы не можем доверять нашим друзьям… – произношу я, умоляюще глядя на Рока в ожидании отпущения грехов, – то зачем вообще жить?