Казанова - Герман Кестен

По желанию Эстер он показал ей портрет Манон. Как можетстоль отвратительная душа жить в таком прекрасном теле, спросила Эстер изахотела посмотреть все картины, которые прислала госпожа Манцони вместе срукописями Казановы. Среди них были и портреты нагих женщин. Ей очень понравилисьпортрет и история О'Морфи. М.М. как монахиня и как Венера рассмешили ее. Но онотказался рассказать Эстер историю М.М. Все же Эстер исцелила его. Она ушла вдесять вечера. Они провели счастливейший день без резких страстей. Он пообещалпровести с ней следующий день. После девяти часов сна он встал свежим исовершенно здоровым.

Она приняла его в постели. На ночном столике лежалапереписка с Манон, которую она читала до двух ночи. Эстер казаласьвосхитительной. Легкий платок из индийского муслина лишь наполовину прикрывалее грудь, но она упрямо защищалась от его рук несмотря на сотни поцелуев. Онсел рядом и поклялся, что ее прелесть заставила его забыть всех Манон на свете.Она спросила, все ли тело Манон прекрасно. Он сознался, что никогда не виделМанон нагой. Лишь ее кормилица сказала ему, что Манон безупречна. Эстерспросила, есть ли у него о ней другие представления. Он сказал, что став еемужем легко мог бы избежать касаться ее родимых пятен. «Я думаю», сказала она,покраснев и обидевшись, «что, если б Вы заметили что-нибудь, то Выше желаниеуменьшилось бы». (Он пытался соблазнить ее, в то время как она была задета всвоем тщеславии.) Однако он прослезился, попросил прощения и осушил ее слезыгубами. В одно мгновение оба воспламенились. Мудрость Эстер предотвратилиполную победу желания. Они наслаждались три часа в сладчайшем восхищении. ПотомЭстер оделась и они пообедали в обществе бедного секретаря Хопе, несчастногопоклонника Эстер. Казанова признается, что в спальне влюбленной женщины цариттакой сладострастный аромат, что любовник предпочитает эту спальню раю.Казанова словно цитирует слова Фауста в спальне Гретхен. Он говорит, чтодействительно влюбился в Эстер. В своих чувствах к ней он различал нечтонежное, утишающее и вместе с тем живое, по сравнению с той чувственной любовью,которая несвободна от суматошного возбуждения.

Вечером он повел Эстер на концерт. Она сказала, что наследующий день не покинет своей комнаты и они могли бы там уютно поговорить освадьбе. Это было 31 декабря 1759 года.

Он пошел на свидание с твердым решением не злоупотреблятьдоверием девушки. Она лежала в постели. Она выглядела прелестной. После обеда сее отцом он нашел ее спящей. Когда она проснулась, они читали историю Элоизы иАбеляра и совсем воспламенились. Они говорили о тайнах, которые открыл емуоракул. Она сказала, что лишь тогда смогла бы открыть свое родимое пятно, еслион поищет и не сможет его почувствовать. Она разрешила ему это исследование,вначале пальцами, а когда он ничего не обнаружил, то глазами. Далее они непошли. Он удовольствовался тысячью поцелуев. Счастливый, хотя она непредоставила ему высочайшего наслаждения, после любовной игры, «равной которойнет», он решил сказать ей правду. Его оракул — это мнимая наука. Знанию о еедвух родимых пятнах он обязан теории соответствия родимых пятен человеческомутелу. (Лафатер выдвигал такую же теорию.) Эстер лишь сильно восхищалась им ипросила принести все книги об анатомии, физиологии и астрологии. Она хочетбыстро стать ученой, так как видит, что даже шарлатаны нуждаются во множествезнаний. Вообще говоря, они могли бы любить друг друга до самой смерти, неженясь. Он радостно возвратился в гостиницу.

После этого он решил перед возвращением в Париж устроитьмаленькое путешествие в Германию. Он добросовестно обещал Эстер еще до концагода посетить ее, но «обстоятельства оказались сильнее».

Письмо д'Аффри с отказом выдать французский паспорт, служилоему в Кельне так же хорошо, как и паспорт. Уже в восемнадцатом веке нужны былипаспорта, удостоверения личности, документы, рекомендательные письма заграницу, и чем безроднее был человек, чем хуже у него были отношения с властямиродины, тем больше бумаг требовалось, точно так же, как и сегодня. ПоэтомуКазанова набивал все карманы рекомендательными письмами и рекомендовал себя влюбом месте всем великим и псевдовеликим. В этом аспекте его мемуары читаютсякак история современной политической эмиграции и ее паспортных трудностей.Казанову тоже высылали из многих стран, потому что его преследовали родныевласти. Он тоже страдал как человек гражданский среди войны людей в униформе,как это описывал в то же самое время Лоренс Стерн смешно и печально в«Сентиментальном путешествии».

С кредитными письмами, пишет Казанова, на более чем сотнютысяч гульденов, с великолепными украшениями и роскошным гардеробом,сопровождаемый слугой Ледюком, ехал он в карете спокойно и весело по Германии в«древний святой Кельн».

Aultre ne veulx estre.

Мишель Монтень

Nulla mihi est religio.

Гораций

Пришли времена, когда все философы должны быть братьями,иначе фанатики и шуты проглотят их один за другим.

Вольтер к Дюкло, 11.8.1760

Когда я спрашиваю, хотел бы я возродиться женщиной, тоговорю себе: нет, ибо я сладострастен к самому себе; у меня есть радости,которых женщина не знает, и которые убеждают меня не менять пол. Тем не менее яхотел бы, если б имел возможность родиться еще раз, родиться не толькоженщиной, но даже животным любого вида, разумеется с моей памятью, иначе я небыл бы больше собой.

Казанова, Воспоминания, том XI.

Лишь в несчастье проявляется настоящий Казанова. Он растетсреди разочарований. Он ведет поверхностную жизнь праздношатающегося истановится все деятельнее. Чем меньше он делает что-либо сегодня, тем больше оннапишет об этом впоследствии. Один за другим он начинает новые проекты и послевеличайшего напряжения мигом отказывается от всех, когда замечает, что они немогут принести больших результатов. Со все большей легкостью он меняет своижизненные пути. Как от сильного импульса он все бросает и все начинает заново.Он не попадает в приключения, он создает их. Он ввязывается в них при любомудобном случае. Пока он рассказывает длинные истории любому плуту, изображаявсе любовные авантюры и удалые приключения, он мало говорит о своих настоящихдрузьях, о духовных товарищах, и совсем ничего о развивающемся самовоспитании,о построении собственного мира.

В Кельне бургомистерша довезла его в своей карете до отеляпри лунном свете и нежно помогла ему в половине наслаждения.

Красотка убедила его, что не только наслаждаетсясладострастием, но и дарит его. Граф Кеттлер обошелся с ним плохо и непригласил на бал. По желанию бургомистерши Казанова пришел без приглашения,генералу представили его, Казанова делал такие комплименты генералу, чтопонравился ему. Посетив бургомистершу заново, Казанова обнаружил, что домашняякапелла имеет прямой переход к ее комнатам; он составил план через эту капеллупопасть в ее постель (ведь, как известно, дьявол наибольшую власть имеет вцеркви!), и это ему удалось. Когда она сказала, что муж должен уехать, онспрятался в исповедальне. Как только пономарь запер церковь на ночь, он черездверцу скользнул на лестницу, где пять часов сидел в темноте на нижнейступеньке среди крыс. Ровно в десять она пришла со свечой. Она была стольнеистощима в наслаждении любовью, что даже он — знаток, нашел чему поучиться.Они любили друг друга семь часов подряд. Через пятнадцать дней он наслаждалсяею во второй раз; из-за того что супруг спал в соседней комнате, наслаждениебыло менее велико; надо было соблюдать тишину. Из-за двух любовных ночей оноставался в Кельне два с половиной месяца. Так высоко ценил их Казанова.