Большая перемена - Константин Харский

Девчонок задаривали подарками и сувенирами со всех концов страны. Они давно не покупали мяса домой, потому что чуть не каждый день им привозили и вяленое, и копченое, и крученое, и перченое. Они в жизни столько не ели байкальского омуля. Сказать по правде, они его просто не ели. Они и не знали, что такой существует. Зато теперь они воротили свои носики, если масляная рыба казалась им недостаточно масляной. Но они были умнички, Матвей других бы и не поставил здесь, носики они воротили тогда, когда их никто, включая Матвея, не видит. Они прекрасно знали: правила, которые установил Матвей, нарушать нельзя. Пощады не будет. Никакие слезы и клятвы потом не помогут. По компании ходили легенды, как Матвей увольняет за нарушение его правил, и никто не хотел стать героем такой истории.

Студия называлась «Твоя жена, командировочный». В студии продавались кружки, майки, пакеты. Командировочные с удовольствием покупали и хвалились. То и дело приходили люди и говорили, что слышали про эту студию и не могли дождаться командировки, чтобы проверить, так ли здесь хорошо, как рассказывают. Они кушали еду. Откуда им было знать, что еда приготовлена в ресторане «Простор» на дополнительном оборудовании, которое было куплено, чтобы исполнять заказы кейтеринговой компании, двух кафе и теперь этой студии? Ресторанная еда по цене столовки? Приходите, это к нам.

Приходили женщины. То ли проверить, что тут происходит. То ли за едой. Покупали еду. Хвалили и приходили снова.

Обороты студии «Твоя жена, командировочный» росли больше чем на 100 % каждую неделю. Уже сейчас Матвей мог бы продать этот бизнес втрое дороже цены покупки. И бизнес, не зависящий ни от Матвея, ни даже от девушек, продолжил бы приносить доход новому владельцу. Матвей знал, что предприятие надо поддержать. Девушки должны сложиться в коллектив, а коллектив должен породить культуру, которая будет передаваться новым сотрудникам. Для Матвея был один признак сложившейся культуры: коллектив увольняет кого-то из себя. Коллектив выдавливает одного из сотрудников. Так или иначе. У коллектива сто способов выдавить неугодного. Тогда Матвей брал того, кого коллектив выдавил, и изучал его. Если это был дерьмо-человек, значит с культурой порядок. Если коллектив выдавил нормального, значит фекалии остались внутри. Все просто. Могло ли быть, что из четырех человек все плохие? Могло. Но Матвей знал, что не может ошибиться четыре раза из четырех. Могло ли так оказаться, что все хорошие? Могло. Но все равно. Коллектив сложился, когда уволил кого-нибудь. Тогда коллективу надо помочь. Дать ему пятого. Пусть или примут его в стаю, или отторгнут. Если отторгнут, надо взять отвергнутого и посмотреть, что за человек. И, как ни странно, он может оказаться хорошим. Тогда смотри выше. Фекалии остались внутри. Хорошие люди, объединившись, могут сделать хорошую, но закрытую группу и никого не пускать в нее. Это неправильно. Это плохо. За это их стоит уволить. Они не поняли, что тут и для чего делается и кто тут устанавливает правила.

Студия «Твоя жена, командировочный» будет готова к продаже к маю. Как раз ко времени, когда подойдет срок пари.

Матвей не знал, сколько у него денег. Да, так бывает. Нет. Он знал, сколько у него денег на карте. Он знал, сколько у него в кошельке. Но сколько сейчас стоит его доля в сети кафе, которой он владел вместе с Калиной и Аней, он сказать не мог. Он мог бы поставить задачу, и кафе бы оценили, и тогда он знал бы оценочную стоимость. Но и это не была точная сумма. Точную сумму может сказать только покупатель. Вот сколько он заплатит за эту долю, столько она сейчас и стоит. Следующий предлагает больше? Вот столько она и стоит. Вот в этом смысле Матвей не знал, сколько у него денег. По его подсчетам, все его состояние, включая квартиру, которую он только что купил (спасибо Вере) дешевле рыночной цены, составляло половину от требуемой суммы. Около пятисот тысяч долларов. Из них четыреста тысяч – его доли в разных бизнесах и деньги в акциях. Чудесно выстрелил один стартап, в который Матвей вложился в самом начале. Два сумасшедших студента сделали игру и искали деньги для продвижения. Теперь игру выпускает и продает американский издатель. Парни в Америке. На счету Матвея в один момент появились двести тысяч, которые на следующий день были вложены в акции. Матвей почти не тратил на себя, если не считать новой квартиры, новой машины, новых часов.

Про часы.

Не то чтобы предыдущие износились, но по статусу были положены другие. Подороже. Попрестижнее. Матвея не сильно беспокоил статус. Он мог носить любые часы или обходиться без них. Статус Матвея интересовал и беспокоил тех, с кем проводились переговоры. Им нужны были знаки «свой». Им нужны были сигналы «с ним можно иметь дело». Им нужно было быть уверенными в том, что они играют по одним правилам. Матвей мог делать все, что хочет. Но за это пришлось бы платить. Больше усилий для достижения доверия, больше слов для взаимопонимания, больше сил вкладываешь в выстраивание отношений на первом этапе – или часы. Конечно, часы.

Матвей, гуляя с Калиной по новому торговому центру, зашел в магазин швейцарских часов. Он имел представление о статусе некоторых марок и не больше того. Первыми относительно дорогими часами у Матвея был Tissot Le Locle меньше тысячи долларов. Вторыми часами были OMEGA Speedmaster. Еще год назад эти часы были из недосягаемой мечты. Если бы год назад Матвею сказали, что у него будет OMEGA Speedmaster за семь тысяч, ему их будет не хватать и он захочет купить более дорогие и престижные часы, Матвей смеялся бы до слез. Может быть, он смеялся бы не один день и не два. А сегодня он зашел в магазин швейцарских часов и уверенным шагом двинулся к витрине Ulysse Nardin. Калина, войдя в магазин, медленно двинулась вдоль витрин, разглядывая все часы подряд. И мужские, и женские.

К Матвею подошла продавец. Встала чуть сзади и сбоку. В поле зрения. «Неплохо, – подумал Матвей. – Посмотрим, что ты скажешь». Но продавец смотрела на часы Ulysse Nardin и молчала. Хороший у них стандарт! Матвей взглянул на продавца. Ольга. Красивая. Высокая. Светлые волосы собраны в тугой пучок. Вся натянута как струна, а лицо расслабленно, улыбка. Смотрит в глаза.

– Разве это не прекрасно? – спросила Ольга.

– Часы?

– Часы, – улыбнулась. – Если бы я была мужчиной и занималась бы бизнесом, если бы я понимала в прекрасном…

Ольга заговорщицки скосила глаза на Калину. Хорошо, что Калина этого не видела.

– Если бы я была мужчиной… – задумалась Ольга и не договорила фразу до конца.

– И?

– А. Я бы покупала только «Улисс Нардан». У меня была бы коллекция из пяти часов на все случаи жизни.

– Это почему же «Улисс Нардин»? Вот и «Омега» – хорошие часы, – сказал Матвей, показывая запястье.

Ольга взяла запястье Матвея, будто хотела рассмотреть часы получше. Этим заинтересовалась даже Калина. Калина стояла в трех метрах и с интересом наблюдала за новыми техниками продаж. Ольга, нежно держа запястье Матвея, поворачивала циферблат то так, то эдак и, желая что-то разглядеть лучше, поднесла часы ближе к глазам. А пока несла, так случилось, что рука Матвея словно случайно коснулась и, мягко говоря, прошлась по груди Ольги. Калина закатила глаза и широко улыбнулась. Профессионалы понимают друг друга. Ничего личного! Только бизнес.