Восставший из пепла - Роман Злотников

Когда они вошли в контору, персонал был уже там. Ортега обвел помещение строгим взглядом и, сурово воззрившись на худощавого паренька, стоявшего навытяжку, что-то отрывисто сказал ему по-испански. Паренька как ветром сдуло. Старший брокер быстро подошел к стеклянной стенке, за которой раскинулся полупустой операционный зал, и, всмотревшись в мелкие строчки бегущих колонок, довольно осклабился:

— Отлично! «Перкинс фудс» сегодня все еще по пятнадцати. Помяните мое слово, они продержатся до пятницы, а потом ухнут так, что погребут под собой и «Эриер кола», и даже «Самамаройю». — Ортега широко улыбнулся Иву и, слегка качнув головой в его сторону, объявил: — Мистер Корн, наш новый шеф, ребята. Так что теперь отстаньте от меня со всякой административной дребеденью.

Все уставились на новенького, ожидая, как он отреагирует на подобную манеру представления, но Ив лишь улыбнулся:

— Со всей административной дребеденью прошу ко мне, и пока только с ней. Брокеры переглянулись.

— А теперь, пока Большой Краснокожий Отец, — Ив показал кивком на улыбающегося Ортегу, — занят общением с богами курсов и котировок, прошу по одному в тот закуток, который здесь по недоразумению считается кабинетом шефа. Мне надо знать тех, кому, возможно, придется мылить шею, хотя бы по именам.

Все облегченно рассмеялись. Что ни говори, у нового шефа есть хотя бы чувство юмора.

Первый день запомнился Иву смутно. Перед самым началом торгов они спустились в операционный зал. Ортега проскочил сквозь негромко гудящую толпу как нож сквозь масло, на ходу успевая пожать руку, хлопнуть по плечу или ткнуть кулаком в спину многочисленных приятелей. Когда на циферблате больших часов, отсчитывавших время до начала официальных торгов, погасла последняя секунда, огромный зал буквально взорвался ревом сотен луженых глоток. Первые несколько минут Ив просто ошарашено взирал на лес вытянутых рук, перекошенные в крике рты и возбужденно горящие глаза, не в силах не только что-то понять, но и хотя бы просто разобрать слова. Немного оправившись, он бросился разыскивать куда-то исчезнувшего Ортегу. Весь день он старался не отставать от него, что было сложно даже из-за различия в габаритах, и потому к вечеру чувствовал себя как выжатый лимон. Когда гонг объявил о закрытии торгов и Ортега разочарованно отступил от какого-то столь же возбужденного мужчины, Ив чувствовал себя как после взятия на абордаж меченосца под командованием Алого князя. Ортега устало достал сигару и, откусив кончик, сунул ее в рот. Заметив наконец Ива в двух шагах от себя, он удивленно покачал головой:

— Вы выдержали в зале целый день, мистер Корн?

Ив устало кивнул:

— Вы правы, именно выдержал. Больше я пока ни на что не способен. Ортега улыбнулся:

— Не переживайте. Я в первый день смог проторчать за спиной у своего патрона только до полудня, а потом меня унесли. Так что у вас есть все шансы меня переплюнуть. Ведь это ваш первый день на бирже, не так ли?

— А откуда вы знаете? Ортега пожал плечами:

— Чую. Вы не задали ни одного вопроса по котировкам, а это первое, что обычно интересует человека, который хотя бы неделю подышал воздухом биржи.

Ив с сомнением покачал головой:

— Не знаю, мне кажется, я никогда не научусь разбираться во всем этом так, как вы.

— Научитесь. — Ортега легкомысленно махнул рукой. — Что же еще вам остается?

«И действительно — что?» — подумал Ив.

Так прошел первый день.

Открыв дверь конторы, Ив застыл на пороге, оглушенный пронзительным криком Ортеги. Он подождал, пока тот замолчит, переводя дыхание, и вошел:

— Доброе утро, что случилось?

Ортега гневно повернулся, чтобы посмотреть, кто это посмел вмешаться, и, увидев, что это Ив, тут же сбавил тон. Но ненамного — тыкая пальцем в сторону съежившегося Хосе Диаса, самого младшего из брокеров, он, срываясь на визг, прокричал:

— Этот тупица «подвесил медведя»!

Ив усмехнулся про себя. Среди брокеров была распространена такая забава: они начинали продавать друг другу какой-то ненужный предмет вроде истертой кожаной визитки, поношенной шляпы, ботинка без пары, с каждой продажей увеличивая цену. Это продолжалось до тех пор, пока цена не достигала наконец запредельных высот и эта вещь не оставалась у кого-то на руках мертвым грузом. Это и называлось «подвесить медведя». Почему? Говорили, что очень давно, когда на старушке Земле только придумали эту забаву, первым предметом, который был «подвешен», был старый, истрепанный плюшевый мишка. Особым шиком считалось оказаться предпоследним владельцем. Но Диасу, как видно, это не удалось. Впрочем, как и Ортеге. Ив знал, что подобная забава была как бы неофициальным чемпионатом профессионального мастерства среди брокеров. И последний продавший считался королем дня. А тот, кто «подвесил медведя» на себя, падал в самый низ рейтинг-листа. Ортега, с его болезненным самолюбием, вряд ли мог спокойно терпеть, что медведь повис на брокере из их конторы. Ив спросил, стараясь сохранить серьезный вид:

— На сколько завис?

Диас с надеждой уставился на Ива и пробормотал:

— Семьсот сорок песо.

— И что же перекидывали?

— Портсигар — Диас полез в карман и протянул Иву дешевую истертую поделку из тусклого пищевого алюминия. Цена которой была максимум два песо. Да и то когда он был еще совершенно новеньким.

Ив покосился на Ортегу. Тот стоял, осуждающе поджав губы. Из этого можно было заключить, что он хотя и попытался, конечно, «скинуть медведя», но все же ему хватило ума, чтобы не подвесить его на себя. Ив взял портсигар и протянул Диасу свою кредитку:

— Даю восемьсот.

Тот ошалело посмотрел на Ива, торопливо достал из кармана свою кредитку и прикоснулся ее считывателем к торцу протянутой карточки. Ив молча повернулся и вышел из конторы. Несколько минут все молчали, напряженно глядя на дверь. Но вот она открылась, и вошел Ив. Он с невозмутимой улыбкой пересек комнату и, подойдя к прозрачной стене, стал смотреть на бегущие колонки котировок на большом табло. Наконец Ортега не выдержал и звенящим от напряжения голосом спросил:

— Сколько, шеф?

Ив с деланным спокойствием ответил:

— Тысяча семьсот, фон Шлоссену.

Ортега взвыл от восторга. Они со швабом недолюбливали друг друга. Впрочем, остальные тоже не молчали. Ив несколько минут с улыбкой смотрел на это море восторга, потом выразительно посмотрел на часы. Ортега перехватил его взгляд и замахал руками:

— Все, кабальерос, до начала торгов осталось меньше одной сигары, вперед.

Возбужденные брокеры повалили к двери. А Ив, проводив их взглядом, направился за загородку, где у него было что-то вроде отдельного кабинета.

Он проходил этим путем каждый день, кроме воскресенья и понедельника, вот уже больше года. Первые три месяца он забегал в этот закуток, где тогда стояли только стол, два стула и почти пустой сейф, всего на минутку, словно чтобы поздороваться, и тут же выскакивал наружу и бежал по лестнице вниз, в операционный зал, следом за Ортегой. Прошла неделя, прежде чем Ив научился не отставать от него в самой густой толпе. Спустя месяц он совершил свою первую операцию, удостоившись одобрительного взгляда Ортеги, который в конторе вел себя с ним как с сосунком, но все-таки официально начальником, а в операционном зале — как с простым сосунком. Через три месяца Ив удачно провел операцию с акциями «Таврон холдинг груп», и назавтра Ортега принес бутылку коллекционного кавальдоса. Они распили ее перед началом торгов, как выразился Ортега, за нового настоящего брокера. Хотя в его тоне все еще скользила некоторая снисходительность. Но не прошло и полугода, как он однажды вечером заявился к Иву в номер с початой бутылкой и, наблюдая, как Ив, уже собиравшийся было ложиться и наскоро натянувший рубашку и брюки, расставляет на столике стаканы и вазу с фруктами, грустно признался: