Одна среди людей - Анна Сахновская

Холодок пробежал по спине. Неужели она умрет? Знать бы наверняка…

Оформление туристической визы заняло некоторое время. Страх, что мне ее не дадут, был сильнее страха за детей, по крайней мере в тот период. Жизнь распалась на до и после.

Что ждало меня в Канаде? Слезливое прощание и обещания слать друг другу открытки и подарки по праздникам и дням рождения? Или молчаливая встреча в кафе, робкие взгляды исподлобья, а потом поездка в аэропорт, объятия напоследок и последний взгляд, преисполненный всей невысказанной любови, что томилась в нас двоих. Радость предстоящей встречи заглушали мысли. Шум в голове не стихал, даже когда я оказался в Канаде.

Меня никто не встречал. Получив багаж, я взял такси и поехал в гостиницу. Первую СМС отправил жене. Да, все-таки ей, потому что мне есть куда возвращаться, и там в далекой Москве меня ждут и любят. Я написал, что благополучно прилетел, получил багаж и еду в такси. Чистая правда. Встреча с клиентом назначена на завтра. Что тоже правда. Софья настолько великодушна, что не спешила в мои объятия, а предпочитала увидеть меня отдохнувшим и полным сил на следующий день.

Сразу после душа отправился искать кафе. Оттава не смогла соперничать с мыслями о предстоящей встрече, но город практически совсем не остался в памяти. На ресепшене девушка говорила что-то про Парламентский холм, развод караула, канал Ридо и рынок Байвард…

Ровные прямые широкие улицы со свободно расставленными домами, не слишком высокими, но и не низкими, встречали меня приветливо.

А потом я поймал себя на мысли о том, что боюсь потерять Софью как друга, неуловимого, невидимого духовника, которому мог рассказать самое сокровенное – мысли, желания, радости и горести, коих накопилось немало за целые десять лет нашей переписки. Оттава стала местом нашей последней встречи, местом расставания и угасания странных, ни на что не похожих отношений.

Кто же мне Софья? Платоническая возлюбленная, друг– философ или просто несбывшаяся мечта на одну ночь?

Перебирая в голове все возможные варианты, я обнаружил себя в кафе листающим меню и тыкающим в первое попавшееся блюдо со знакомым словом «chicken». Мой выбор был не осознан, но разве есть мне сейчас дело до осознанности в еде, когда впереди ждет тяжкое бремя расставания.

Мне стоило быть радостным, ведь мы увидимся после стольких лет. Как я ни старался, но выжать из себя подобие улыбки при мысли о предстоящей встрече не получалось. Огромная чужая мужская тень легла между нами. Кто он, откуда, зачем ей вообще муж? Блуждающие мысли не давали покоя. Не в силах совладать с ними, после обеда я все-таки направился осмотреть город, чтобы отвлечься и пусть на мгновение забыть о причине нахождения в далекой и казавшейся холодной и бездушной стране. Нет, здесь тоже светило солнце и облака рисовали причудливые узоры, как бывало с самого детства, даже асфальт оказался знакомого цвета, и марки машин все те же, люди такие же. Только внутри меня все сжалось. Я смотрел на солнечный диск, щурился, и глаза слезились. Нет там затмения и никогда прежде не было. Все сон, мрачный, длинный и прерывистый. Только проснешься, как опять накрывает мгла тревожной дремы с мазками снов, что расплывались при первом проблеске солнца.

Я уставился на огненный диск в небе, чтобы оправдать слезы. Показать мимо проходящим людям, что мой плач не дань слабости или горьким мыслям в такой солнечный и погожий денек, а всего лишь болезненная реакция на яркий свет.

Передо мной предстало во всей красе и величественности здание парламента. Туда даже пускали бесплатно, и я рискнул встать в очередь. Время медленно тянулось из-за вновь набежавших мыслей. Они – словно неконтролируемая волна, которую созерцаешь, стоя на берегу. Такая волна накатывает, лижет ноги и убегает обратно в пучину, чтобы вернуться с новой силой. Неожиданно мне стало холодно и противно мокро от воображаемых брызг.

Я не хотел расставаться с Софьей, не успев встретиться.

Страх неизвестности не покидал. Ощущение, будто я перед экзаменом – все внутренние органы сжались и замерли, кроме сердца, которое, наверное, выдавало сто двадцать ударов в минуту. Раскалывалась голова, потели руки и захотелось в туалет. Не выдержав внутреннего напряжения, я покинул очередь и быстро пошел к себе в гостиницу.

Софья должна прийти завтра в лобби к десяти утра. Надеюсь, придет одна, но если нет, убегать не буду – покажу себя с наилучшей стороны. Я приветлив, галантен, вежлив и учтив. Пусть об этом узнает и муж Софьи.

Не спалось. Телевизор показывал примерно то же самое, что и в России – новости, спорт, погоду, какое-то шоу и телесериал. Чтение книги и просмотр любимых сайтов, свежий воздух – ничто не помогало уснуть. Но мне необходим отдых. Смена часовых поясов неблагоприятно скажется на самочувствии, а тут еще бессонница. Я старался ни о чем не думать – «играл в смерть», как рассказывала Софья. Неподвижно лежал, глядя в одну точку без мыслей, и, о чудо, – это помогло. Уснул, правда, далеко за полночь, поэтому раннее пробуждение, а я просил на ресепшене разбудить меня рано, оказалось тяжелым. После звонил будильник, включился телевизор – одним словом, все возможные способы пробуждения были мною задействованы.

Завтрак в гостинице показался скудным. Какие-то булочки с джемом, чай-кофе, тосты да сыр с ветчиной. Ни каши, ни даже яичницы, к которым так сильно привык. Пришлось съесть порядочное число тостов, чтобы набить желудок. Меж тем часы показывали девять пятьдесят. Сказать, что я не волновался, значит ничего не сказать. Я ел скорее не оттого, что был голоден, а потому что это необходимо. Чувство голода всегда пропадало во время переживаний. Поэтому я так часто сильно худел, а потом мучился с набором веса, чем всегда расстраивал мать.

Закончив завтрак, медленным шагом с нарочито никуда не спешащим видом, я отправился в лобби. У большого светлого окна стояли кресла и столик – именно там, мне показалось, ожидание будет не таким томительным. Жизнь кипела за окном. С течением времени я привык не обращать внимания на происходящее вокруг, не смотреть людям в глаза, а сосредотачиваться на себе. Вот и сейчас внимание ушло вглубь – каждый удар сердца отдавался в ушах. Устав от мыслей, я направил внимание на причудливые линии, которые нарисовала сама природа на деревянном столе. Годичные кольца расплылись по столешнице в таинственный оккультный рисунок, и теперь мое подсознание с помощью воображения пыталось сопоставить увиденное с хранящимися в памяти формами.

Змеи – множество змей извивались и корчились прямо передо мной. Потом они медленно превращались в шрамы на теле стола… И тут я услышал легкие неспешные шаги. Она расположилась напротив…

– Привет! Как дела? – дежурные фразы на английском звучали приветливо и естественно. Передо мной сидела женщина – далекая и близкая одновременно. Несмотря на знакомое лицо, изменения коснулись всего остального – взгляда, одежды, макияжа, и самое главное – на безымянном пальце левой руки красовалось обручальное кольцо с бриллиантом. Теперь Софья не носила каблуки и юбки – скромный брючный костюм, туфли-лодочки, водолазка вместо открытой блузки. Короткая стрижка вместо длинных, подобранных наверх волос, почти незаметный макияж, а взгляд – более теплый и человечный, без налета неприступности и дьявольщины. Если бы я увидел Софью первый раз в жизни, то не раздумывая сказал, что она офисный работник, представительница среднего класса, обычная замужняя женщина, и никак не русская. Да и раньше за русскую я бы ее не признал. Суммируя все перемены, произошедшие за десять лет, можно сказать, что Софья стала проще. К ней можно было подойти на дискотеке, ее не сложно пригласить пообедать на работе – и это несмотря на замужество. Единственно, что меня действительно расстроило – отсутствие привычного запаха духов.