Мистика - Тамара Шатохина

   Я  уже думала о том, что когда дочке исполнится полгода, ее вполне можно  будет увезти на Дон.  Мое желание  работать после родов оказалось неосуществимым – кукла требовала внимания и бережного и грамотного ухода.  Я продолжала прикармливать ее грудью, но давала уже и кашки – молоко тихо убывало.   Аня поправлялась, росла, уже хорошо  держала головку и  вовсю раздавала улыбки, а я так и не смогла до сих пор показать ее родным –  пока она была слишком мала, чтобы везти ее поездом.  Коля звонил часто, но так пока и не приехал – не мог.  Он сдавал новому участковому район и переходил работать в управление.

-  Ален, сейчас - никак.  Но уже скоро я освобожусь, и тогда держись – привезу подарки и для тебя и для племяшки.  Неделька у меня будет точно, - виновато обещал он.

   Ирка готовилась и ждала.  В день «икс» мы с ней оставили детей с давно знакомой и надежной няней и поехали на вокзал встречать Колю.  На дворе стоял июнь – знаковый для меня месяц.  Мы приехали немного раньше положенного и "на Ирке" – она сдала  зимой на права и купила небольшую машинку.  Ездила очень осторожно, поэтому я  доверяла ей  возить даже Анну.

   Поезд должен был прибыть через какие-то минуты, и нервничали почему-то мы обе.  И ладно бы – Ирка, это как раз понятно, но потряхивало и меня.

-  Соскучилась, - объяснила я ей свое нервное состояние.

-  Ага, - ответила она, - не говори ему обо мне ни слова, Лянка.  Пожалуйста… я все пойму и увижу сама.  Пускай лучше ничего, чем недоумение или жалость.

   Выглядела она замечательно.  Особенно на контрасте со мной – светлая и легкая,  худенькая,  в  светлых капри и  почти прозрачной тунике, на каблучках и с прической – небрежной, с кудряшками на шее.

   Я тоже постаралась выглядеть хорошо и нужно сказать, что старалась все эти месяцы после родов.  Еще таская пузичко,  втирала в живот крем от растяжек, пользовалась поддерживающим поясом, потом выполняла рекомендации по послеродовой адаптации, в том числе и физической.  Вес быстро пришел в норму, Ирка даже говорила, что я "высохла"  - казалось, Аня вытягивала  из меня все соки с молоком.  Но волосам вернулись сила и шелковистый блеск, исчезли синие провалы под  глазами.  На меня все так же оглядывались мужики, но это уже не нервировало -  видеть подтверждение тому, что я добилась успеха,  было приятно.

    Поезд подходил к перрону.  Мы с Ирой быстро сориентировались, где остановится шестой вагон и потихоньку двинулись туда. Народ прибывал, потоком выливаясь из вагонов и смешиваясь со встречающими.  Ирка побелела и тряслась, а я тянула шею, высматривая в толпе брата с обещанными подарками в руках. И увидела…

   Вначале я просто не поняла..  этого не могло быть в принципе.  Но оно было - я увидела Ваню.  Смотрела и действительно видела его лицо, одежду - черную…  Смотрела, все шире открывая глаза, и  в священном ужасе  вглядываясь в лицо приближающегося ко мне мужчины, и что я чувствовала?   Самый настоящий страх, мистический ужас, которого не было даже тогда – в далеком селе, посреди кромешной  тьмы, возле потустороннего, по ощущениям, танка!  Ваня здесь, среди современной толпы?!  Я потрясенно смотрела на это – он приближался и даже уже  видел меня.

   Я не отрывала от него не верящего взгляда, не видя больше ничего вокруг себя.  И он смотрел – пристально и серьезно, очень внимательно смотрел, изучая и…  узнавая?

   Вот он уже рядом со мной – остановился и смотрит…  Я делаю шаг к нему, не чувствуя собственного тела – в ушах звенит, во рту пересохло, я на грани обморока или смерти…

-  Ваня…? – сухие  губы шепчут сами, я совершенно не осознаю действительности, я там – с ним, на той стороне, куда ушел он – вместе.

-  Да…?  Так...  -  слышу тихий ответ, и меня бросает к нему!  Не дослушав - это уже неважно, я  падаю к нему на  грудь, толкнув, наверное, потому что  он немного пятится, но я висну на нем, покрывая родное лицо поцелуями, дотягиваясь до щек, подбородка, губ…  меня трясет и колотит от того, что я сейчас переживаю – это небо!  Я – на небе!   Совсем не удивляет, что он ничего не говорит – а за эти мгновения можно было сказать многое.  Мне совершенно по фигу, что он стоит истуканом -  я понимаю, что он тоже в шоке.   А почему в шоке?  Трезвая мысль  пытается выбраться из глубин мозга и благополучно тонет в ощущениях – я издаю протяжный стон и почти теряю сознание…  потому что Ваня отвечает мне, наконец - подхватывает  под спину и за шею и впивается в мои губы своим особенным, фирменным  поцелуем – собственнически, жадно, больно… блин!  Опять замазывать синяки -  проплывает в голове, кружащейся от счастья.

     … Счастье внезапно обрывается…  Это сродни холодному душу и я цепенею, пытаясь поймать за хвост реальность -  Ваня никогда не пихал мне в рот свой язык.  Французский поцелуй – это наша современность и никак иначе!  Или нет?  Но Ваня никогда! А сейчас это происходит – мои губы в плену  чужих губ  и поцелуй… жесткий и жадный, но это ладно, пытаюсь я сохранить разум – Ваня так же… но язык!  Он приоткрыл им мои губы и грамотно так шурует…

-   Ты!  Ты же… не Ваня! -  рывком отстранившись от него, выдыхаю я шепотом – на что-то иное не хватает дыхания и сил.

-   Николай… - слышу я хрипловатый шепот и мужчина с поплывшим взглядом, будто в трансе, опять тянется ко мне, привлекая к себе, вжимая в себя…   медленно прикрывая глаза и склоняясь к моим губам…

-   Ты что - идиот? – слышу я растерянный голос  брата и его руки меня вырывают из уютного кокона, где я уже опять уплываю… таю… теряя остатки воли.

-  Отвали! Отцепись, я сказал! – огрызается почему-то Колька, и я окончательно прихожу в себя – морок спал, медленно подключается разум, но поднять глаза  страшно до безумия.  Страх  непонятный – иррациональный.  Если бы могла, замерла бы на этом, остекленела, застыла, будто  муха в янтаре, сохраняя в себе отпустившие уже ощущения… но мне нельзя – у меня Анька, окончательно прихожу я в себя.

-  Сам дурак! –  отвечает, будто плюет, Ирка и быстрым шагом уходит в сторону здания вокзала.  А я поднимаю взгляд…

На первый взгляд,  это был  Ваня.  Странно было бы не обознаться – ген пальцем не раздавишь, как  говорит  бабаня.   Но были  некоторые моменты…

   Я очень редко смущаюсь по-настоящему –  с пресловутой удушающей волной, горячим чувством стыда и дальнейшими терзаниями.  Но сейчас  было именно это  состояние,  которое удачно  характеризовала всего одна фраза - провалиться  бы сквозь землю!  Удивительно – это сколько же людей побывали в настолько паскудной ситуации, чтобы вот  так  ювелирно  обрисовать чувство  полного охреновения от собственного поступка? Но почти сразу же желание бежать и прятаться пропало – хотелось ругаться,  прикрыв глаза и забыв, что вокруг люди, а я все-таки  женщина.  Так отводил душу  Рогоз из бригады Марка. И ему, наверное, очень легко живется. Не факт, правда, что окружающим - тоже.

-  Извините - обозналась, просто не ожидала - честно, - с трудом выдавливала я из себя, просчитывая  в панике, сколько времени займет это расшаркивание и как скоро я, наконец, окажусь дома  с Анькой и Анжиком.  Да на фиг никто больше не нужен!  Господи!  Как же мне стыдно и насколько же плохо…  За что ты меня так? С небес - на землю!  Рылом...