Капитан Наполеон - Эдмон Лепеллетье

– Император заметит в один прекрасный день, что его советники – предатели… Но, Лефевр, надо подумать о нашем деле. Что ты сделаешь, чтобы спасти Анрио? Пруссаки хотят расстрелять его, не правда ли?

– Да! Анрио схвачен переодетым, в городе, который находится в осадном положении, куда он пробрался обманом, а за это он должен быть расстрелян. Законы войны неумолимы! – торжественно сказал маршал. – Если бы я сам схватил здесь переодетого прусского офицера, я никак не мог бы избавить его от наказания.

– Значит, ничто не может спасти Анрио?

– Ничто, кроме чуда! Если бы я мог внезапно ворваться в город с моими гренадерами!

– Так ворвись! Ступай, скомандуй приступ! – воскликнула с энтузиазмом Екатерина.

Лефевр с жестом отчаяния покачал головой.

– Я не могу! Ведь я не начальник! Мне уже приходила в голову эта мысль. Как только я узнал, что Анрио, которого я люблю как сына, находится там и что ему предстоит быть расстрелянным, я не хотел ничего слушать, ни с кем советоваться, а действовать на свой страх. Я хотел немедленно скомандовать идти на приступ и во главе сорок четвертого линейного полка и всех других солдат, какие оказались бы под рукой, броситься на эти укрепления и постараться взять их. Мне помешали! Говорят, подходят подкрепления, надо подождать их. Мортье приближается с новыми полками, с артиллерией. Император приказал осаждать по всем правилам. Проклятые инженеры насмехались надо мной, говоря, что я, несомненно, храбр, но города, подобные Данцигу, не берутся одной храбростью. Нужны планы, машины, вычисления, в которых я ничего не понимаю. Император понимает, да, ведь он учен и теперь любит ученую войну. Генерал Шасслу показывал мне заметки Наполеона. Тогда я вложил свою саблю в ножны и пришел к тебе совсем уничтоженный и удрученный. Я маршал Франции, главнокомандующий ее войсками, и я не могу спасти моего доброго Анрио только потому, что я недостаточно долго пробыл в школе!

– Значит, конец? Анрио умрет?

– Увы! Но я отомщу за него! Когда я войду в Данциг – я войду непременно! – ничто не помешает мне схватить негодяя-австрийца, предавшего Анрио. Когда я сам буду командовать солдатами после взятия города, клянусь тебе, Катрин, этот граф Нейпперг будет расстрелян!

– Что ты сказал? Какое имя ты назвал? – спросила она в крайнем возбуждении.

– Граф Нейпперг. Этот непримиримый враг Наполеона, австрийский генеральный консул.

– Ты не знаешь, кто такой граф Нейпперг? Кем он был раньше и где я его когда-то видела?

– Ты знаешь его?

– Да. Помнишь ночь после взятия Жемапа, когда я была схвачена в замке Левендаля вместе с ла Виолеттом и едва не была расстреляна, как теперь наш Анрио?

– Черт возьми! Ты мне часто рассказывала об этом случае! Тебя спас какой-то австрийский офицер. Неужели…

– Ты угадал. Это был граф Нейпперг.

– Ты обезоружила меня, – с грустью сказал Лефевр. – Теперь я не смогу расстрелять его, когда вступлю в Данциг. Я обязан ему твоей жизнью, Катрин!

– Погоди, не один ты обязан. Помнишь утро десятого августа? Помнишь, что произошло в моей прачечной, когда ты пришел вместе с твоими товарищами, национальными гвардейцами, и стучали ко мне?

– У тебя в комнате был раненый, один из защитников Тюильри. Я даже немного приревновал тебя. Помню ли я? Точно это было вчера!

– Этот раненый был граф Нейпперг!

– Так и он обязан тебе жизнью?

– Мы не покончили еще счеты! Лефевр, мне непременно нужно пробраться в Данциг!

– Ты с ума сошла? Тебе идти к неприятелю? Ты хочешь остаться у них заложницей?

– Мне необходимо поговорить с графом Нейппергом.

– Ты хочешь просить его о помиловании Анрио? Он не может помиловать его. Откажись от этой безумной попытки!

– Я хочу пойти в Данциг и пойду туда! – решительно заявила Екатерина, а затем, сжимая руку мужа, прибавила: – Когда граф Нейпперг услышит то, что я скажу ему, он скорее убьет сам себя, чем позволит расстрелять своего, нашего Анрио, – прибавила она.

– У тебя есть с ним какая-то тайна?

– Да. Предоставь мне действовать, я ручаюсь, что приведу Анрио целым и невредимым! – И не давая мужу времени ответить, представить ей доводы благоразумия, Екатерина приподняла полог палатки и громко закричала: – Ла Виолетт! Ла Виолетт! Ступай скорей сюда!

В те дни, когда обстрел города прекращался, под стенами Данцига во французском лагере шли оживленные сношения, не предусмотренные властями, с какими-то пришельцами, женщинами, продававшими водку и приносившими разные новости, с подозрительными разносчиками и торгашами. Во всех осадах бывают такие перерывы, во время которых устанавливается общение между враждебными сторонами. Один из таких моментов и выбрал ла Виолетт для своей попытки пробраться в осажденный город вместе с Екатериной. Он был посвящен в ее планы и поклялся, что поможет ей спасти Анрио. Сняв свой блестящий мундир, ла Виолетт облекся в грязный широкий балахон, приобретенный у одного из многочисленных евреев-купцов, сопровождавших армию, и в таком виде подошел к воротам города в сопровождении Екатерины, одетой крестьянкой из окрестностей Кенигсберга.

Ла Виолетт говорил по-немецки, Екатерина также могла объясняться на этом языке, так как была родом из Эльзаса.

Ла Виолетт объяснил начальнику караула, что он и его спутница были застигнуты врасплох приходом французов и не успели войти в город, где их ожидали родственники, очень обеспокоенные их участью, и попросили разрешения войти в город повидаться с ними.

Начальник караула предупредил их, что, будучи впущены в город, они уже не могут выйти оттуда.

– Ну, – весело ответил ла Виолетт, – мы подождем, пока эти проклятые французы будут разбиты, и выдержим осаду вместе с вами!

Получив разрешение, Екатерина и ла Виолетт вошли в город с замиранием сердца, боясь каждую минуту быть узнанными, не решаясь спросить кого-нибудь, чтобы какой-либо вопрос не обнаружил их обмана. Город был переполнен солдатами, среди которых было много раненых; повсюду стояли артиллерийские орудия и бараки; улицы были полны народа, так как все окрестное население поспешило укрыться в стенах Данцига.

Ла Виолетт заметил палатку маркитанта, раскинутую на открытом воздухе; возле нее солдаты и горожане пили и обменивались новостями. Подойдя к ним, тамбурмажор смешался с толпой и стал прислушиваться.

Здесь шел разговор о французском шпионе, переодетом австрийским офицером, которого только что судили и должны были расстрелять на следующее утро.

Ла Виолетт вздохнул с облегчением. До утра было еще довольно времени; Анрио не погиб, его можно было спасти.

Екатерина, в свою очередь, зашла в один из магазинов под предлогом покупки каких-то мелочей и ловко разузнала, где живет австрийский генеральный консул. Она объяснила, что ее племянница находится в услужении у жены консула. Получив нужные сведения, она присоединилась к ла Виолетту и оба направились к дому консула.