Карточный домик - Майкл Доббс

Уркхарт положил пакетик на полированный письменный стол из красного дерева, стоявший у окна, и достал из ящика три больших листа голубой писчей бумаги. Затем высыпал содержимое пакетика на один из листов – так, что получилась маленькая горка. Осторожно открыв банку, которую он принес из сарая, Главный Кнут достал оттуда примерно столько же белого порошка и тоже горкой выложил его на второй лист бумаги, после чего плоским концом ложечки аккуратно разделил обе кучки на равные части и соединил по одной половинке от каждой из них на третьем листке бумаги. Порошки были почти одного цвета и консистенции, и, когда Фрэнсис смешал их, догадаться, что получилось другое вещество, было совершенно невозможно. Затем он приготовился высыпать смесь в полиэтиленовый пакетик.

И в этот момент у него возникло ощущение, будто кто-то нанес ему удар. Уверенность, наполнявшая все его существо и направлявшая его руку, превратилась в обжигающую кислоту и начала покидать Фрэнсиса, а хладнокровие, предмет его постоянной гордости, куда-то исчезло. Его воля превратилась в поле боя. Моральные принципы и самообладание, которые система вбивала в Уркхарта с самого рождения, вопили, требуя, чтобы он остановился, изменил решение, повернул назад, в то время как внутренний голос твердил, что мораль – это признак слабости и что значение имеет только реальность. А она заключалась в том, что он должен был вот-вот стать самым могущественным человеком в стране – если ему хватит духа и силы воли.

Сейчас ему требовалась четкая цель. Ему и его стране. Слишком часто правительства оказывались на коленях, когда их лидеры начинали прислушиваться к голосам сирен[36], забывали о грубой реальности власти и скатывались к слабости и компромиссам. Разве не принято считать, что, как только политиков избирают на высокие должности, они становятся похожи друг на друга? Так можно сказать про большинство – слабые, нерешительные, жалкие личности, которые гадят в собственное гнездо и мешают тем, кому хватает решимости двигаться вперед.

Великие люди должны быть наделены внутренней силой, и Уркхарт проклинал себя за сомнения. Готовы политики это признать или нет, но все они играют человеческими жизнями, и каждая из них имеет свою цену – не только на войне, но и при решении, до какого предела должна доходить забота о больных и стариках, при установлении наказаний за преступления, при необходимости отправлять людей в угольные шахты или на трудный рыболовный промысел за Полярный круг. Национальные интересы от многих требуют жертв.

Уркхарт посмотрел на туман, который цеплялся своими призрачными пальцами за верхушки деревьев Нью-Фореста, закрывая горизонт и меняя направление его мыслей. Он чувствовал себя как Цезарь перед Рубиконом, который не знал, что ждет его на другом берегу, но понимал, что пути назад не будет.

Мало кому из людей выпадает удача получить возможность принимать важные решения, которые повлияют на их дальнейшую жизнь: большинство лишь испытывает на себе последствия решений, принятых другими. Фрэнсис подумал о своем брате в Дюнкерке, ставшем пешкой, как и миллионы его товарищей, в игре великих. Уркхарт знал, что мог стать – должен был стать – одним из них. А О’Нил – это всего лишь незначительная фигура в игре.

Фрэнсис снова взял листок с белым порошком. Рука у него по-прежнему дрожала, но уже значительно меньше, чем раньше. Он порадовался, что не смотрит в прицел ружья на оленя, потому что сейчас он обязательно промахнулся бы. Или что не строит карточный домик… Порошок высыпался в пакетик, и Уркхарт тщательно его запечатал. Теперь пакетик выглядел так, словно к нему никто не прикасался.

Через пять минут Фрэнсис спустил оставшийся порошок и скомканные листы бумаги в туалет. Затем он аккуратно вытер влажной тряпкой и полотенцем письменный стол, чтобы скрыть все следы, вернул мешочек с порошком в жестяную банку, положил ее в сумку с туалетными принадлежностями и убрал туда, откуда достал. Он был абсолютно уверен, что О’Нил никогда не догадается, что сообщник хозяйничал в его чемодане.

Затем Главный Кнут вернулся в ванную комнату и тщательно вымыл под сильной струей ложку, а когда вода начала уходить в слив, высыпал в нее остатки белого порошка из своей банки и проследил, как они исчезают в трубе.

Наконец он снова вышел из дома через кухонную дверь и зашагал по ухоженной лужайке в дальний конец сада за плакучей ивой, где садовник складывал в небольшую кучу мусор, чтобы потом его сжечь. Вскоре огонь разгорелся и поглотил пустую консервную банку и резиновые перчатки, которые Уркхарт засунул в самую середину. Убедившись, что костер горит как следует, он вернулся в дом, налил себе солидную порцию виски и выпил его почти так же жадно, как его гость.

Дело было сделано.

* * *

О’Нил проспал три часа, когда кто-то разбудил его, сильно тряхнув за плечо. Он с трудом открыл глаза и увидел стоявшего рядом Уркхарта.

– Роджер, планы изменились, – сказал тот. – Мне только что позвонили с Би-би-си: они хотят прислать съемочную группу, чтобы снять передачу для вторничного выпуска. Судя по всему, Сэмюэль уже согласился, поэтому мне ничего не оставалось, как последовать его примеру. Они будут здесь через час и задержатся надолго. Если они обнаружат тебя, поползут слухи, что штаб-квартира партии вмешивается в предвыборную гонку. Лучше избежать подобных предположений. Извини, но тебе лучше уехать прямо сейчас.

О’Нил еще пытался сообразить, что ему говорят, и переключить свой язык «на вторую передачу», а Уркхарт уже заливал в него чашку кофе, продолжая приносить извинения за испорченные выходные. При этом он выразил и свою радость из-за того, что они сумели разрешить все противоречия.

– И помни, Роджер: рыцарство ты получишь в день Святой Троицы, а вопрос с работой мы решим на следующей неделе. Я очень рад, что ты сумел до меня добраться. И очень тебе благодарен, – говорил Фрэнсис, подталкивая гостя к машине.

А потом он стоял и смотрел, как О’Нил с привычной осторожностью ведет автомобиль по дорожке и выезжает из ворот.

– Прощай, Роджер, – прошептал Уркхарт.

Информация, которую дали Уркхарту накануне редакторы газет, оказалась верной: главные воскресные издания писали, что у Главного Кнута действительно имеются все шансы на победу.

«УРКХАРТ ВПЕРЕДИ», – заявила на первой полосе «Санди таймс», подкрепив свое сообщение редакционной статьей, продвигавшей предвыборную кампанию Фрэнсиса. «Санди телеграф» и «Экспресс» открыто выступали за Главного Кнута, в то время как «Мейл он санди» пыталась сохранить нейтралитет. Лишь «Обзервер» поддержал Майкла Сэмюэля, однако даже там признавали, что Уркхарт лидирует с заметным перевесом.

И только склонный к сенсациям «Санди инквайерер» сильно встряхнул кампанию. «Сэмюэль был коммунистом!» – объявили они на своей первой странице. В газете сообщалось, что во время обучения в университете Майкл активно поддерживал левых. Когда показавшийся Сэмюэлю дружелюбно настроенным журналист из газеты сказал, что он пишет статью об их с Уркрахтом юных годах, и обнаружил, что самый молодой из кандидатов в премьер-министры поддерживал радикальную политику, ему пришлось признаться, что он недолгое время являлся членом разных студенческих клубов и до двадцати лет симпатизировал ряду модных течений, которые теперь, спустя тридцать лет, кажутся ему наивными и неуместными.