Карточный домик - Майкл Доббс

Олень, продолжая щипать траву, приблизился к Уркхарту, все еще не замечая присутствия человека. Когда их разделяло всего тридцать ярдов, Фрэнсис резко встал, и животное удивленно застыло, понимая, что уже должно было бы погибнуть. Потом олень мгновенно отскочил в сторону и исчез, и в тумане глухо прозвучал смех политика.

Уркхарт все утро гулял в лесу, взбираясь на холмы, и вернулся домой около полудня. Дома он сразу, не переодеваясь, направился в кабинет и снял трубку телефона.

Сначала он позвонил редакторам четырех ведущих воскресных газет и обнаружил, что две из них пишут редакционные статьи, которые его поддерживают, одна подняла флаг Сэмюэля и еще одна занимает нейтральную позицию. Однако все четыре издания считали, что у него есть заметное преимущество, и этот вывод подтверждал опрос, сделанный «Обзервером», – на сей раз репортерам удалось поговорить с большей частью парламентариев правящей партии. Опрос показал, что Уркхарт должен набрать около шестидесяти процентов голосов.

– Такое впечатление, что только землетрясение может помешать вам победить, – сказал один из редакторов.

Затем Фрэнсис набрал номер в Кенте и попросил позвать доктора Кристиана.

– Добрый вечер, господин Главный Кнут, – отозвался тот. – Это замечательно, что вы нашли время на ваших выходных, чтобы поинтересоваться, как обстоят дела у Чарльза. Должен с радостью сообщить вам, что он пошел на поправку. Его брат, премьер-министр, навещает его почти каждый день, и его визиты для них обоих – точно живительная влага.

– Я хотел спросить вас еще кое о чем, доктор, – сказал политик. – Мне нужен ваш совет. У одного члена правительства образовалась очень серьезная проблема. Он принимает кокаин и в последнее время стал быстро скатываться в пропасть. Его поведение никак нельзя назвать адекватным. Жестикуляция, проблемы с носоглоткой, преувеличенные движения глаз – все это с каждым днем становится все заметнее. Его речь то несется вперед, точно кавалерийский отряд, то превращается в замедленный непонятный лепет. В последнее время он находится в чрезвычайно возбужденном состоянии и уже устроил несколько публичных сцен. Кроме того, он страдает от постоянных приступов паранойи, вечно выкрикивает жуткие обвинения и угрозы… Не вызывает сомнений, что он очень болен, и я пытаюсь убедить его начать лечение, но, как вы сами говорили мне множество раз, наркоманы последними понимают, что у них проблемы.

– Судя по вашим словам, у вас на руках очень больной человек, мистер Уркхарт, – ответил медик. – Если он не в состоянии управлять своим поведением и регулярно выставляет себя в самом неприглядном виде, демонстрируя симптомы, которые вы описали, это означает, что он находится на финальной стадии заболевания, грозящей полным коллапсом. Скорее всего, этот человек принимает наркотик несколько раз в день, и, таким образом, он не просто не в состоянии выполнять свою работу – он, что гораздо важнее с вашей точки зрения – потерял способность к самоконтролю. Кокаин стоит очень дорого, и он пойдет на все, чтобы пополнять свой запас – лгать, красть, возможно, даже убивать. Он продаст все, что сможет, чтобы получить наркотик, включая информацию, которой обладает. Кроме того, его паранойя будет набирать силу, и если вы станете слишком настойчиво убеждать его, что ему требуется помощь, он переведет вас в разряд заклятых врагов и постарается сделать все, чтобы вас уничтожить. Я видел, как это страшное зелье отнимало мужей у жен и матерей у детей. Кокаиновая зависимость – самая сильная из всех.

– Он уже грозился раскрыть важные государственные тайны. Вы хотите сказать, что он не шутил?

– Ни в коей мере.

– В таком случае у нас серьезная проблема.

– Судя по тому, что вы мне рассказали, чрезвычайно серьезная. Мне очень жаль. Дайте мне знать, если вам потребуется моя помощь.

– Вы уже мне помогли, доктор. Спасибо.

Фрэнсис все еще сидел в своем кабинете, когда услышал, что автомобиль О’Нила проехал по усыпанной гравием подъездной дорожке.

Когда ирландец вошел в прихожую, Уркхарт не мог не отметить, что его гость не имеет ничего общего с человеком, с которым он встречался за ланчем в своем клубе менее шести месяцев назад. Его небрежная элегантность превратилась в неряшливость, тщательно ухоженные волосы растрепались, одежда была мятой, словно он достал ее со дна корзины для грязного белья, галстук криво болтался, а ворот рубашки был расстегнут. Попытавшись взглянуть на гостя так, будто он видел его впервые, Фрэнсис испытал настоящее потрясение. Постепенное сползание в пропасть в течение нескольких месяцев стало частью поведения Роджера, и те коллеги, которые видели его регулярно, не замечали, до какой степени он перестал быть самим собой.

Учтивый и модный специалист по рекламе превратился в жалкого бродягу, а его глубокие сияющие глаза, завораживавшие женщин и нравившиеся клиентам, теперь были выпучены и дико вращались. Взгляд его метался по комнате, как будто он пытался увидеть нечто, постоянно ускользающее от него. Этот человек был одержим одной мыслью.

Уркхарт отвел его на третий этаж, где находились комнаты для гостей. Он молчал, когда они шли по длинным коридорам особняка, в то время как О’Нил нес какую-то невнятицу. В последние дни в своих разговорах он все больше рассуждал о других людях и их мнении о себе: ему казалось, что весь мир постепенно поворачивался к нему спиной, и он постоянно повторял, что это чрезвычайно несправедливо. Роджеру казалось, что все его предают – председатель партии, премьер-министр, а теперь вот секретарша. Даже полисмен патрулировал улицу, на которой он жил, исключительно для того, чтобы шпионить за ним, дожидаясь момента, чтобы нанести удар.

Гость не обратил ни малейшего внимания на великолепный вид, открывавшийся из окна на Нью-Форест, и небрежно бросил свой чемоданчик на постель. Затем они с хозяином дома вернулись назад той же дорогой, спустились по двум лестничным пролетам и через старую дубовую дверь вошли в кабинет Уркхарта, все стены которого занимали полки с книгами.

Фрэнсис предложил Роджеру самому налить себе стаканчик и с клиническим интересом наблюдал, как тот до краев наполнил стакан виски и тут же его осушил. Вскоре алкоголь начал сражение с кокаином, и огонь, полыхавший в глазах гостя, стал чуть менее безумным, однако язык его стал заплетаться сильнее, а речь постепенно теряла связность. Успокоительное боролось со стимулятором, но они никак не могли достигнуть равновесия, и О’Нил продолжал балансировать на краю пропасти.

– Роджер, – заговорил Уркхарт, – все идет к тому, что мы оба будем на Даунинг-стрит к концу недели. В последнее время я думал о том, что нужно мне. Но сейчас пришла пора поговорить про твои интересы.

Его собеседник сделал еще один глоток.

– Фрэнсис, я полон благодарности за то, что вы думаете обо мне. Вы станете классным премьер-министром, Фрэнсис, я уверен. Так уж получилось, что я и сам думал, сможете ли вы использовать такого человека, как я, на Даунинг-стрит. Ну, в качестве советника или даже пресс-секретаря. Вам потребуется помощь, а мы так хорошо поработали вместе, вот я и решил…