Дети Силаны. Натянутая паутина. Том 1 - Илья Крымов

Спокойное темное море осветилось внутренним светом – фиолетовым, розовым, сиреневым, синим, голубым, зеленым, и из глубин стали подниматься они, инджу, гигантские разумные медузы. Раздувая паруса своих пульсирующих разноцветных куполов, эти морские жители грациозно воспаряли над морем при помощи психической энергии. Их тела не способны были противостоять даже морским течениям, но благодаря невероятным ментальным возможностям этот разумный вид мог покидать родную стихию в течение нескольких летних дней каждый год, чтобы в небесах провести брачный танец, найти себе пару и вернуться вместе с ней в море.

– Бри… это же… это… невероятное зрелище! – восторженно сказала моя Бель.

– Я надеялся, что тебе понравится. Они недолго будут танцевать, так что давай посмотрим.

То пиршество для глаз немного напоминало картину, которую я видел в черных небесах над городом Баше́н. Тамошние обитатели тоже любили запускать ввысь разноцветные магические фонарики, но в отличие от Башена над Арадоном не царила вечная ночь.

Танец тысяч пульсирующих огней поражал гармонией, синхронностью, красотой узоров, выстраивавшихся в небе, и тем, как менялись цвета куполов инджу. Вскоре разумные медузы стали плавно опускаться вниз, разбиваясь на пары, которые начинали пульсировать синхронно и в одном цветовом диапазоне. Они возвращались в море.

– Некоторые остались в одиночестве, – вздохнула Бель.

– Наверное, любовь – это все-таки лотерея, выигрывают не все. Но у этих одиночек еще будет шанс. Пора, милая, представление начнется через полтора часа.

К цирку у арбализейцев всегда было особо трепетное отношение, это искусство здесь любили и почитали так сильно, что создали для него отдельное место в столице, на юге все той же Окарины, – Цирковую площадь.

На большом свободном пространстве под стенами Портового города раскинулся настоящий поселок циркачей, созданный из фургонов, клеток, палаток и шатров. Они захватили целые улочки, где шел торг, и все это походило бы на сборище бродячих торговцев изрядно экзотического толка, кабы не циклопических размеров черное шапито, похожее на морского ежа. Конструкция его купола изобиловала хаотично торчавшими мачтами, на концы которых были насажены огромные ньюмбанийские маски с горящими прорезями глаз. Вкупе с тихим боем барабанов, доносившимся неизвестно откуда, это внушало какой-то захватывающий мистический ужас.

– А они молодцы, умеют создавать атмосферу, – улыбнулся я, оценивая этот аспект как профессионал. – Хочешь жареного геккона, Бель?

– Чего-чего?

– А жареного паука? Они продаются за тем прилавком, на палочках. А вон там сладкую вату оформляют так, словно это кокон из паутины.

– Перебор. А вот жареную летучую мышь я бы съела!

И она действительно съела жареную летучую мышь, а за ней и вторую, а потом решила попробовать и тарантула. Все-таки Кель-Талеш лежал в тропическом поясе, и моя жена с детства вкушала яства, казавшиеся нам, северянам, жуткой гадостью.

До начала оставалось еще немного времени, и я следовал за женой, которая с любопытством гуляла по улочкам циркового поселка, вместе с остальными посетителями разглядывая сувениры.

– Не проходите мимо, сиятельная бии, – потянулась к ней крохотная старушка, сидевшая перед белой палаткой, – если хотите увидеть представление и остаться самими собой, вам нельзя входить под свод шапито без охранного оберега!

Жена остановилась и взглянула на старушку внимательнее. Крохотная черная женщина с белоснежными от старости волосами, собранными в смешной круглый пук на затылке, напоминавший мягкую овечью шерсть. Она куталась в старую шерстяную же шаль, несмотря на жаркую ночь, и щурилась на Бель сквозь толстые линзы очков. Перед ней на расстеленном полотне лежала россыпь всевозможных побрякушек.

– Что ты имеешь в виду?

– Там, – женщина указала на черное шапито, – обитают злые лоа! Если вы не будете защищены, они могут овладеть вашим телом! Возьмите это, оно защитит вас!

Старушка показала Бельмере короткий шнурок с нанизанными на него полированными кусочками кости, и когда та протянула руку, быстро завязала его на запястье.

– Какая милая штучка!

– Как скажешь, мое солнце и луна. – Я расплатился. – Может, и мне какой-нибудь оберег найдешь, добрая женщина?

Старушка посмотрела на меня долгим пронзительным взглядом и, пожевав губами, ответила:

– От того, кто стоит за твоей спиной, не спасет ни один оберег в мире, сиятельный мбхеш. Даже смерть. Мне очень жаль.

– Но за моей спиной никого нет, – ответил я, сверяясь с Голосом.

– Есть. Всегда. Он присматривает за тобой, но не из добрых побуждений. Иди смело, сиятельный мбхеш, ни единый лоа не позарится на тебя, ибо жалкие стервятники не отнимают добычу у свирепых львов.

Я бы не обратил внимания на такую ерунду, если бы старушка не была так искренна. Плохо, когда люди говорили искренне, а я не мог понять смысла их слов, это всегда значило, что от меня что-то ускользало.

– Милый, идем. – Бель взяла меня под руку и потянула в сторону. Ей совсем перестала нравиться эта женщина, вначале показавшаяся милой.

Будучи привилегированными посетителями, мы не стали втягиваться под купол вместе с тугим потоком низкорожденных, а прошли через отдельный вход по деревянной лестнице и заняли места на удобном балконе, встроенном в каркас шапито. Минуло еще какое-то время, прежде чем представление началось, – все же пяти с лишним тысячам зрителей надо было разместиться на скамьях вокруг арены.

Тьма поглотила все источники света, и бившие будто вдали барабаны загрохотали с новой силой. Хор низких голосов поддержал их, выкрики и вопли заставляли чувствовать себя будто в окружении ньюмбанийских аборигенов-каннибалов, жуткая атмосфера била дубиной по самому нутру, и, признаться, я испытал некоторое волнение.

– Зеньоры и зеньориты, дамы и господа. – Одинокий луч света ударил из черной выси, выхватив человеческую фигуру посреди арены. – Добро пожаловать в гости к Барону Шелебе! Услышьте грохочущий голос Ньюмбани! Вдохните жаркое дыхание настоящего Юга! Из мира, где смерть ожидает на каждом шагу, к вам пришли мы, дети черного континента! И да начнется веселье во славу Барона!

И веселье действительно началось. Говоря откровенно, я с детства был равнодушен к цирку, однако даже мне было ясно, что на арене происходило нечто исключительное.

Почти голые чернокожие гимнасты, акробаты и жонглеры являли чудеса ловкости, летая в высоте, совершая захватывающие трюки, метая друг в друга горящие топоры. Следя за этим, я гадал, почему изнутри не было видно всех тех мачт, что составляли поддерживающую структуру купола?

Вольтижировщики выгнали на арену небольшой табун зебр и принялись показывать свое мастерство как на скаку, так и в трюковых номерах, и это несмотря на то, что, по общему убеждению, зебры вообще дрессуре не поддавались.