Veritas - Рита Мональди

Затем Иосиф обнаруживает то, что объяснил ему генерал Maрсили: войска устали, они напуганы, в отчаянии. Завоевание Ландау уже кажется невообразимо далеким; если же подоспеет армия Катина, то случится катастрофа. Нужно больше людей, слышит Иосиф шепот то там, то тут, нас слишком мало.

В день перед решающим боем король римлян оставляет своих генералов и затесывается среди солдат, обычных пехотинцев. Он снова слышит жалобы солдат: французы – крепкий орешек; если мы хотим выиграть, нам нужно подкрепление. И тут Иосиф взбирается на пушку и говорит со своими солдатами так, словно он – один из них.

– Солдаты, подданные императора, слушайте меня! Неужели же нам хочется, чтобы нас было больше? О нет, если судьба такова, что приходится умереть, то нас и так больше, чем достаточно. А если мы выживем, то наша доля славы будет тем больше, чем нас меньше. Во имя Господа я прошу вас, не ждите подмоги. Напротив, если кто не желает сегодня сражаться, пусть идет домой. Мы дадим ему пропуск и дадим достаточно денег на дорогу! Мы ни в коем случае не должны умирать в обществе тех, кто боится стать нашим спутником в смерти. Завтра – день битвы при Ландау. Тот, кто выживет и вернется домой, будет гордо поднимать голову, когда будут называть Ландау и говорить об этом дне. Если он достигнет преклонного возраста, то каждый год накануне этого дня он будет праздновать и говорить: завтра – день битвы при Ландау. Всем будет он показывать свои шрамы и говорить: эти раны я получил в день битвы за Ландау. С возрастом все становятся забывчивы, но о славных подвигах этого дня мы будем помнить с гордостью. И наши имена, имена полководцев, которые ему родные, словно семья – Иосиф, король Германии и Рима, Фюрстенберг, Бибра, Марсили, – будут звучать в памятных тостах и пробуждать к новой жизни. Каждый порядочный человек расскажет эту историю своему сыну, и с завтрашнего дня и до конца всех времен не пройдет ни единого дня Ландау, чтобы при этом не вспомнили о нас: наш маленький полк, наш счастливый маленький полк, нас, горстку братьев, ибо тот, кто завтра прольет свою кровь вместе со мной, будет моим братом. Как бы низок ни был мой ранг, с этого дня он будет высок, и многие мужчины, лежащие в этот час в постели на родине, будут чувствовать себя проклятыми, потому что в день завтрашний они не будут с нами, и униженными в своем мужестве, когда будут слушать того, кто сражался с нами здесь, в ЛАНДАААУУУ!

Его слова все больше и больше походили на крик, вокруг короля и его поднятого меча все хлопали в ладоши, смеялись и плакали растроганные солдаты. А Иосиф с улыбкой повернулся к пехотинцу, который не так давно жаловался на отсутствие подкрепления:

– Ну что, солдат, ты все еще жаждешь подкрепления?

– Черт возьми, Ваше Величество, – ответил тот, поднимая со слезами на глазах сжатые в кулаки руки, – мне хотелось бы, чтобы я мог один сражаться бок о бок с вами против войск французов, только вы и я!

– А принц Евгений, его там не было? – взволнованно спросил я аббата, который, утомленный долгим рассказом, на миг умолк и отпил из стакана воды.

Атто поставил стакан на ночной столик, но не ответил на мой вопрос.

– В ночь перед последней битвой не спал никто, ни императорские войска, ни французы, – продолжал он. – Представь себе, как той ночью мрачное бормотание наполнило вселенную.

В лагерях обоих войск царила такая тишина, что дозорные слышали перешептывание вражеских стражников. По обе стороны горели костры, в отблесках пламени каждый солдат мог видеть лица врагов, как здесь, так и там ржание боевых коней оглашало ночь. А в палатках кузнецы обслуживали всадников, деловитые молоты укрепляли суставы доспехов, угрожающе звучала подготовка к битве. Гордые своим преимуществом, совершенно без страха самозабвенно и кровожадно играли французы в кости, сердясь, что ночь, эта ужасная ведьма-калека, так медленно тянется.

Иосиф тоже не спал. Офицеры предложили ему свое общество, но он отказался и вышел из палатки:

– Мне еще нужно кое-что обсудить со своей совестью, иного утешения мне не требуется.

Он приказал своему адъютанту подать плащ с капюшоном, который бы скрывал его лицо, и безымянным командиром прошел по лагерю.

Солдаты обессилели. Их печальные лица, впалые щеки, изорванная войной униформа превратили их в массу жутких призраков.

Но королевский капитан этого истощенного полка, тот, кого скоро назовут Иосифом Победоносным, ходит от одного костра к другому, от одной палатки к другой, для каждого у него находится доброе слово и приветливая улыбка. Всех называет он братьями, друзьями, земляками. Его теплый взгляд согревает душу, страх улетучивается. Этой ночью все, сами того не зная, прикасаются к ауре своего молодого короля.

Скрытый капюшоном, он разговаривает с группой пехотинцев. Один из них говорит:

– Может быть, завтра мы умрем, но королю нечего бояться. Он наверняка мирно спит в своей палатке. Хотя он тоже сражается, но не так, как мы.

На это Иосиф возразил:

– А я вот думаю, что король, если его лишить помпы, которая его окружает, окажется таким же человеком, как ты и я. Фиалка пахнет для него точно так же и у страха такой же вкус, как и для нас.

Перед рассветом он остался один.

– Наша жизнь, наша вина, наши грехи – все давит меня, – бормочет он. – Какая тяжкая доля – быть близнецом великого и слушать бормотание глупцов! Каким бесконечным покоем, которого лишен король, наслаждается простой крестьянин! И чем владеют короли, чего нет у других, кроме роскоши? Что ты такое, королевская пышность, ненужный идол? Как часто вместо искреннего почтения ты встречаешь пустую лесть? Бог войск, выкуй моих солдат в своем горне! Прогони их страх, отними у них способность считать, если преимущество противника пугает их. Не вспоминай хоть завтра о подкупе, которым мой предок, Карл V, добыл себе священную корону империи! Он ведь уже поплатился за это, отрекшись и став монахом. Каждый день я велю читать мессы за его душу, чтобы смыть с нашей короны презренное золото заимодавцев! Ах, почему же никак не наступит день? Все и всё вокруг только и ждут моего знака. Завтра я проеду милю в долину и оставлю после себя вымощенную французами дорогу!

У аббата Мелани, этого нового Гомера, отказал голос.

Заря занимается, наконец начинается сражение. Вновь отбита атака на крепость. Однако становится очевидно, что Ландау вот-вот падет. Солдаты устали, они хотят покончить со сражениями и вцепиться врагам-французам прямо в глотку, раздавить их, изнасиловать их женщин, разграбить их дома и поджечь их. Как и в любой войне, человек превратился в чудовище.

И тут появляется Иосиф – один на коне, перед стенами крепости, в такой близости от бастионов, чтобы в него не могли попасть, вынимает меч и кричит:

– Мужчины Ландау! Пожалейте свой город и своих жителей, пока я еще могу удержать своих солдат, пока прохладный воздух милосердия еще сдерживает ядовитые тучи резни, грабежа и прочих ужасов войны. В противном случае пройдет только миг и вы. Увидите, как императорский солдат, опьяненный запахом крови, орошает волосы ваших плачущих дочерей, хватает за бороды ваших отцов и нанизывает ваших обнаженных детей на свои, пики, в то время как беснующиеся от боли матери разрывают своими отчаянными криками облака!