Перстень Иуды - Сергей Куликов

– Ну, тогда другое дело…

Хозяйка сменила гнев на милость, переоделась в новое платье, накрасила губы и даже добавила к принесенной гостем выпивке и закуске свои соленые огурцы и остывший вареный картофель. Застолье началось хорошо и продолжилось душевно, говорили «за жизнь», вспоминали общих знакомых. Через час Игнат сгонял еще за одной поллитровкой, начали петь песни… А когда на улице потемнело, Софа щелкнула какой-то черной коробочкой на беленой стенке. Под потолком ярко вспыхнула электрическая лампочка, которых Петр еще никогда не видел, только слышал. Он не смог сдержать восхищенного восклицания:

– Вот это да! Электричество?

– А ты как думал! Это тебе не на Гниловской клопов давить, – добродушно подначивал Игнат. – Смотри, какая кровать шикарная, это я Софочке купил!

Хозяйка довольно улыбалась. Кровать действительно была замечательной: с высокими никелированными спинками и медными шишечками, такая стоила целое состояние, почти как телега.

«Интересно, откуда у Игната большие деньги? – подумал Петр. – На папиросах небось столько не заработаешь…» Впрочем, если верить соседской Милке, в городе деньги достаются легко: чуть ли не сами с неба падают. И хотя Петр в такие чудеса полностью не верил, он уже убедился: жить в Ростове гораздо веселей и интересней, чем на Нижне-Гниловской. Может, и деньги тут заработать действительно проще…

– А давайте споем! – предложил разомлевший Игнат. Он раскраснелся, развалился на стуле и по-хозяйски тискал под столом софьины ноги.

– Раз пошли на дело, выпить захотел я,

Мы зашли в роскошный ресторан…

Голоса у Игната не было и слуха тоже, но пел он с чувством.

– Там сидела Мурка, в кожаной тужурке,

А из-под полы торчал наган…

Неожиданно в дверь постучали, и в хату вошли еще двое: низкорослый широкоплечий мужик лет сорока пяти и смуглый вертлявый парень с черными вьющимися волосами, скорее всего, цыган. Петр обратил внимание, что они хорошо одеты, а глаза одинаковые – пустые и холодные. Вновь прибывшие явились не с пустыми руками и сразу выставили на стол две бутылки самогона, окорок и жареную курицу.

«Богатые», – отметил Петр. Ему захорошело: растаял груз забот, перестала пугать неизвестность новой жизни, в которой предстояло «обустраиваться», на душе было весело и спокойно.

– Ну, понеслась! – сказал мужик, царапая колючим взглядом лицо Петра.

Зазвенели стаканы.

Знакомиться не стали, в разговорах низкорослого называли смешным именем Гном, и он, судя по всему, не обижался. Молодой и вертлявый откликался на прозвище Скок. Вел он себя странно: иногда насыпал на папиросную пачку дорожку белого порошка и занюхивал его через оторванный картонный мундштук. И хотя пил наравне со всеми, но не краснел, а бледнел. Петр не мог понять, что он делает. Сосед Федор, чья лодка стояла рядом с отцовской, нюхал табак, но это выглядело совсем по-другому.

Застолье продолжалось до тех пор, пока Скок не предложил перекинуться в картишки. Игнат согласился, и Петр любил очко, считал себя везунком. Хозяйка сдвинула бутылки и закуску на край длинного стола, а Гном легко и изящно раскидал колоду одной рукой. Сначала играли по мелочам, и Петру везло, ему было даже как-то неудобно перед партнерами: карта перла. Те суетились, кипятились, требовали поднять ставку. Он соглашался и все время выигрывал. Вдруг фарт закончился, и непонятно, каким образом, но уже через полтора часа Петр остался без копейки в кармане. Более того, он задолжал вдвое больше, чем выдал ему отец на всю «городскую жизнь». Пришлось признаться в своей несостоятельности. Гном тут же попер буром:

– Ты что, фраерок, нас за лохов держишь? Когда карта перла, деньги греб, а теперь говоришь, нету?! Игнат, ты кого в дом привел? Кого с нами за стол посадил? Он не может, – ты плати!

Игнат сидел молча, потупившись.

Атмосфера за столом накалялась. Дорохов положил руку на грудь и клятвенно пообещал:

– Я отдам! – хотя совершенно не представлял, как выполнит обещание.

– Адам жил, но давно помер, – быстро затараторил Скок. – Бабки на стол!

– Нету денег! Нету! Я у дяди займу, – плел Петр первое, что приходило в голову – дядька Колька с копейкой не расстанется.

– А что у тебя за перстенек такой интересный? – прищурился Гном. – А ну, сымай, мы его оценим. Может, возьму за сто рублей…

– Это не мой, это отца, – Петр убрал руку под стол. – Я на него не играл и сымать не буду…

– Скок! – скомандовал низкорослый. – Ну-ка, объясни фраерку наши законы…

В руке вертлявого появилась финка с красивой инкрустированной ручкой и тусклым клинком, остро отблескивающим линией заточки. Она казалась живой: то проскальзывала между пальцами хозяина и крутилась в разные стороны, то подлетала, совершала сальто и ложилась рукояткой в ладонь, выставив вперед острие.

До Петра дошло, что он попал к лихим людям, о которых часто говорили дядька Колька с отцом, и что сейчас ему запросто могут порезать лицо крест-накрест, а то и вообще убить. Но он не испугался, наоборот, тело наполнилось какой-то недоброй, вызывающей силой, которая могла сокрушить все вокруг.

– Закон первый: без денег играть не садись!

Скок поднялся из-за стола и какой-то то ли вихляющей, то ли танцующей походкой направился к нему.

– Закон второй: проигрался – отдай! Не отдал – перо в бок!

Петр тоже встал. Был он на голову выше Скока и в свои семнадцать выглядел на двадцать пять, но мальчишеские драки – одно, а схватка с опытным, вооруженным противником – совсем другое… Еще вчера он бы в такой ситуации попытался убежать, но сейчас в груди клокотала бешеная, необузданная ярость, которая рвалась наружу.

Он шагнул навстречу и, не говоря ни слова, стремительно ударил с левой Скока в скулу. Перстень хищно впился в неестественно бледное лицо, струей брызнула кровь. Скок отлетел к стене, ударился головой и медленно сполз на пол. Софья завизжала. Но Петр уже вошел в раж. Он отбросил стул, подскочил, сапогом выбил финку из вялой руки и по инерции пнул Скока ногой в бок – раз, второй, третий…

– Стой, сучара, завалю!

Он обернулся и увидел, что Гном целится ему в лицо из нагана. По бешеному взгляду было ясно: это не шутки, сейчас выстрелит!

– Все, замнем для ясности! – спокойно сказал Петр. Наклонился, поднял финку и изо всей силы вогнал ее в стол. Тусклый клинок сломался, а его ладонь залилась кровью.

Через полчаса ситуация в доме Софьи как-то определилась, и страсти немного улеглись. Игнат перетащил Скока на кровать, уложил на высокие подушки. Тот прижимал окровавленный платок к лицу, хрипел, матерился и клялся, что вот прямо сейчас «порвет фраерка на части».

Петр сидел в углу комнаты на высоком табурете, и Софья нежно бинтовала ему руку.

Гном мрачно допивал самогон, напряженно думая о чем-то, как будто решая в уме сложную задачу. Наган лежал на столе, под рукой. И это, как понимал Петр, был плохой признак. Но ему на все признаки было наплевать. Сейчас он никого не боялся и ничего не страшился. Душа с вас вон! Будь что будет!