Прикосновение - Клэр Норт

– Я могу помочь тебе! Мне под силу забрать тебя отсюда. Тебя предали твои же товарищи… Ты слышишь меня?

Едва заметный кивок, хриплый вздох раненого, истекающего кровью человека.

– Я могу вытащить тебя отсюда, оказать медицинскую помощь, но для этого ты должен полностью мне довериться.

– Кеплер? – Ненужный вопрос, но он все равно его задал.

– Я могу помочь, но тебе придется дать мне свое кодовое имя, свой позывной.

Легкий смех, быстро сменившийся стоном от резкого приступа боли.

– Койл! – не выдержала я. – Или Кестрел? Так ты теперь себя называешь? Они собираются убить тебя. Я сохраню тебе жизнь. Говори же!

– Аврелий, – прохрипел он. – Мой позывной… Аврелий.

Я прижала тыльную сторону ладони к его лицу.

– Если ты солгал, – шепотом сказала я, – мы умрем оба.

– Сама поймешь.

– Мне понадобится твоя одежда, – сказала я, дотягиваясь до ремня, но его окровавленная рука легла поверх моей, прежде чем я расстегнула пряжку. – Поверь, я знаю, что делаю. Мне все это хорошо знакомо.

Его рука оставалась на месте.

– Мне нужно скрыть лицо.

Он убрал руку, и мне удалось стащить с него брюки – одну штанину за другой. Когда я снимала его рубашку, она хрустела, как застежка на липучках. Под ней оказался комбинезон из лайкры, на котором кровь блестела особенно отчетливо, растекаясь подобием живого организма, заполняя швы и мелкие поры в ткани. Его брюки оказались слишком короткими, куртка слишком узкой, чем я была даже несколько удивлена. Я натянула на лицо шапочку-маску, от которой разило его потом. Потом взяла пистолет и проверила обойму. Прижала свою скомканную рубашку к его ране, почувствовав, что он скривился от боли.

– С тобой все будет в порядке, – пробормотала я, снова удивившись перемене в своем голосе. – Ты выкарабкаешься.

– Этого ты знать не можешь, – возразил он.

Я вынула из пистолета обойму, отшвырнула ее в сторону, засунула руки поглубже в карманы, чтобы никто не мог увидеть обнаженных участков моей кожи. Затем начала взбираться по земляной тропе, ведшей вверх по крутому берегу реки, которую дождь сделал еще более предательски скользкой, направляясь к стоявшему на дороге пассажирскому фургону.

Я насчитала одиннадцать человек, которые приехали в Сен-Гийом для расправы над калекой по имени Янус. Но только трое ждали у припаркованного на обочине над рекой микроавтобуса с сиявшими белым светом включенными фарами. Двое из них уже чувствовали себя вполне раскованно, сняв маски и открыв лица – одно мужское, другое женское – и зажав между пальцами раскуренные сигареты. Трудно прикурить, если на руках шерстяные перчатки, невозможно сладко затянуться с лицом, скрытым под маской.

По всей видимости, они ничего не знали о том, что случилось у русла реки. Им, вероятно, сообщили бы, что смерть Койла стала результатом несчастного случая, а не хладнокровной казни. Они всего лишь исполняли чужие приказы.

Мои руки прятались в карманах, лицо закрывала шерсть. В темноте ночи моя фигура была для них знакома, если и не сразу узнаваема, и я была одна.

Когда я приблизилась, стоявший рядом с фургоном мужчина повернулся и окликнул:

– Геродот?

– Нет, Аврелий, – ответила я быстро, по-деловому, добавив: – Думаю, нам может понадобиться молоток.

Недоумение и любопытство промелькнули в выражении лица женщины, но у меня оказалось достаточно времени, чтобы от края дороги переместиться к задней двери микроавтобуса, на расстояние полуметра от ближайшего мужчины, и, не делая больше никаких лишних движений, я достала руки из карманов. Он едва ли успел заметить мою обнаженную плоть, когда я прижала пальцы к его открытому лицу и совершила прыжок.

Алюминиевая кружка с кофе упала на землю, укатившись куда-то в заросли у кювета; Самир Шайе покачнулся и задрожал, ощупывая руками свой странный головной убор. Я же стремительно выдернула пистолет из кобуры, всадив одну пулю в бедро женщине, а другую в живот стоявшему рядом с ней мужчине. Когда они упали, я подошла, забрала у обоих пистолеты и, не зная другого способа избавиться от них, кинула подальше в сторону ущелья, услышав, как они со стуком покатились вниз по камням. Все еще с пистолетом в руке я подобралась к водительской двери микроавтобуса, никого за рулем не обнаружила и резко повернулась к Самиру Шайе, замершему на месте и мявшему в руках снятую шерстяную маску.

– Привет, – сказала я. – Вы ведь санитар, верно? Внизу у реки лежит человек в костюме из лайкры. Вам придется вытащить его оттуда. У него огнестрельное ранение. Этих двоих тоже подстрелили, хотя только время покажет, насколько серьезно. Я убью вас, их и любого, кто проедет мимо, если вы не сделаете то, о чем я прошу. Понятно?

Он все превосходно понял.

– Вот и прекрасно! – делано бодро воскликнула я. – Кажется, я видела фонарик в «бардачке» водителя. Буду следить за вами по лучу света.

В темноте время тянется медленнее. Дешевый пластмассовый хронометр на моем запястье показывал часы и минуты ядовито-зеленым мерцанием, которое бы вызвало раздражение у любого нормального человека. Небо, еще недавно с такой охотой поливавшее землю дождем, покрылось сонным слоем напоминавших туман облаков, протянувшихся вдоль горизонта между вершинами гор и звездами. Я расположилась в стороне от лучей фар микроавтобуса, убрав пистолет в карман, с фонариком в руке и наблюдала, как крохотный круг от фонарика Самира движется далеко внизу у русла речки.

Что до тех двоих, кого я ранила, то мужчина с пулей в животе потерял сознание. Оно и к лучшему для всех нас, подумала я. Женщина чувств не лишилась, лежа с рукой, прижатой к бедру, часто и прерывисто дышала, глаза ее были исполнены болью. Кровь, сочившаяся между ее пальцами, растекалась по асфальту лужицей, казавшейся яркой и не слишком большой в свете фонарика, но черневшей и представлявшейся необъятной, когда лишалась подсветки. Моя пуля не задела ее бедренную артерию, отчего она до сих пор еще была жива, но не спешила благодарить меня за это.

Я оперлась спиной о микроавтобус и допила остатки их кофе. Общаться было не с кем, даже если бы захотелось. Свет от фонарика Самира начал подниматься вверх. Направив луч к началу тропы, я ждала появления двух покрытых грязью фигур. Койл перекинул одну руку через плечо Самира, другая же изломанно лежала поверх раны, из которой продолжалось отчетливо заметное кровотечение. В ярком луче моего фонарика он казался бледным и посеревшим, а его губы слегка посинели. Лицо Самира, напротив, побагровело от натуги, зубы стиснулись от непомерных усилий, губы сложились в гримасу, которая бывает на морде лошади, готовой вот-вот понести.

– Положите его внутрь, – велела я, жестом указывая на заднюю дверь микроавтобуса.

– Что здесь произошло? – выдохнул Койл, помутившимся взором оглядывая двух человек, лежавших на земле.