Мир вне закона - Илья Новак

В зале царили сумятица и встревоженный гул, по канатам в разных направлениях скользило множество разноцветных фигур. Я встал, соображая, как побыстрее спуститься вниз без помощи устройства для скольжения.

Здание ходило ходуном, мостки, коридоры и лестницы колыхались. Сзади раздался топот, я обернулся, и прямо в мои объятия вынесло лопоухого секретаря.

– Салоник! – выдохнул он, отстраняясь. – Я не виноват в том, что с вами произошло. Это все Суспензорий, а я с самого начала был на вашей стороне!

– Ладно, – проворчал я. – Сейчас не до того. Как нам быстрее спуститься вниз?

– О, обычно это несложно. – Он извлек из-под тоги скобу с лакированной крестовиной и приспособил ее на одном из тянувшихся мимо нас канатов. – Вот сюда. Я сяду сзади.

Перекинув ногу через поперечную перекладину, я схватился за кожаные петли. Секретарь задышал над самым ухом, обхватывая меня за поясницу.

– Эй вы, там, осторожнее! – гаркнул я.

Он оттолкнулся, и мы заскользили по канату, быстро набирая скорость.

Административный корпус теперь беспрерывно дрожал, на наших глазах висячий мостик впереди оборвался, с него градом посыпались разноцветные фигуры.

Ветер свистел в ушах. Канат, по которому мы неслись, начал покачиваться все сильнее и сильнее…

– Сейчас, – начал секретарь, и тут канат оборвался.

Я успел схватиться за него, секретарь вцепился в меня, и мы понеслись по дуге. Крестовина со скобой и петлями улетела куда-то. Я крякнул от боли, когда волокна каната резанули ладони.

Канат зацепился за что-то в нескольких метрах над нами, в результате чего радиус дуги уменьшился, а скорость мгновенно увеличилась. Когда мы очутились в верхней точке дуги, я разжал пальцы.

Пролетев как раз под ногами вопящего чиновника, мы шмякнулись на крышу висячей трубы-коридора. Она накренилась, я вцепился в щель между досками. Секретарь борцовской хваткой сжимал мою поясницу. Труба накренилась еще больше, и мои пальцы соскользнули. Несколько секунд мы падали, зал административного корпуса ревел, грохотал и отсверкивал тысячами белых сполохов. Я животом упал на очередной канат, и от толчка руки лопоухого наконец оторвались от меня – тонко взвизгнув, секретарь исчез где-то внизу.

Некоторое время я, как тряпка, висел на наклонном канате, медленно съезжая по нему, потом помотал головой, сделал «солнышко» и, повиснув на руках, глянул вниз. Подо мной распростерлось тело секретаря, перепрыгивая через него, бестолково, как муравьи в растревоженном муравейнике, сновали чиновники. Высокого тощий мужчина во фраке, с большим черным цилиндром на голове, остановился и с непонятным выражением уставился на меня, затем развернулся и исчез в толпе.

Я разжал пальцы и упал рядом со слабо ворочавшимся секретарем.

– Ладно, давай за мной, – процедил я сквозь зубы, одной рукой поднимая его за шиворот с пола, а другой нащупывая в кармане плоскую коробочку «Безвольного Джока».

Раздался особо сильный грохот, и недалеко от нас, усеяв все вокруг мраморным крошевом, обрушился сектор стены. Далекий купол расколола широкая трещина. Нагнув голову, я ринулся вперед, волоча за собой секретаря и раскидывая попадавшихся на пути чиновников.

Как я и предвидел, «Джок» вскоре понадобился – все пространство открывшегося перед нами широченного входа перекрывала куча копошащихся тел. Сзади, нещадно толкая нас, набегали другие эгидовцы. Я сунул коробочку под нос секретарю.

– Нужно включить его на полную мощность. Как это сделать? – прокричал я ему в ухо.

– Что? Как? – ошалело залопотал он.

Я с размаху дал ему подзатыльник и рыкнул:

– На полную, быстро!

Он рассмотрел «Джок», щелкнул тумблером и до отказа повернул верньер. Плоская коробочка загудела – звук не был слышен в грохоте и реве толпы, но ощущался ладонью как мелкая дрожь. Кто-то сильно толкнул нас сзади, не оглядываясь, я отпихнул его плечом и повернул торчавшую из «Джока» иглу в сторону входа.

– Максимальная развертка и максимальный импульс. Но он выйдет из строя от перегрузки, – вякнул секретарь.

Трещина в куполе быстро расширялась, сверху в толпу падали обломки мраморных плит, какие-то рельсы, стержни, перемычки и тела в разноцветных тогах.

Голубой огонек быстро превратился в яркое световое пятно. Дрожь усилилась, пятно потекло по игле и соскользнуло с ее кончика, расплываясь в воздухе и бледнея.

Над перекрывшими выход телами раздался хоровой стон, и все замерло, словно гротескная групповая скульптура с торчащими из общей массы в разные стороны человеческими конечностями. Корпус «Джока» нагрелся, игла, плавясь, прогнулась под собственным весом. Самые резвые из не попавших в импульс чиновников уже карабкались по застывшим телам. Подтолкнув секретаря, я отшвырнул «Джока» и ринулся вперед.

Сведенные судорогой тела были твердыми как камень. То и дело проваливаясь руками и коленями, я на четвереньках пополз через живое препятствие. Вскоре после того, как принудитель перестал действовать и я уже слезал с противоположной стороны, тела начали шевелиться, а конечности слабо подергиваться.

Длинными прыжками я помчался дальше. Громко сопящий секретарь не отставал. На бегу я оглянулся.

Обе мраморные статуи, поддерживающие арку входа, медленно заваливались вперед; прямо на толпу, которая лихорадочно разбегалась и расползалась во все стороны. Купол здания проваливался, огромный ветряк над ним неудержимо кренился.

Земля под ногами разверзлась, мы с секретарем прыгнули, нас накрыло чем-то и опрокинуло. Упершись руками, я приподнялся и обнаружил, что сжимаю металлические ячейки вырванной из земли оградительной сетки. Спихнув ее с себя, я осмотрелся.

Здания административного отдела уже не существовало. Впереди из карьера выскакивали перемазанные глиной заключенные, рядом рушились стены бараков.

– Великий Конгломерат! Глядите!

Я посмотрел вверх, и солнце Зенита ослепило меня.

Солнце увеличивалось, набухало злым пурпурным пламенем. Его лучи сверкали на корпусах прайтеров, которые удирали от взметнувшегося над нашими головами красного песчаного вала.

В багровом небе расплывались бледные, быстро увеличивающиеся пятна… Нет, скорее, если только такое возможно, они появились не в небе, а за небом, и словно колоссальные сферы приближались сейчас к Зениту из глубин Конгломерата.

Вал поднимался в извивающихся на его склоне красных потоках исчезали игрушечные купола Эгиды. Он завис над нами, скрыв солнце. Стало темно. Я присел, уперся ладонями в песок и нагнул голову.

На одно мгновение фантастически искореженная реальность Зенит застыла в неподвижности – только бледные сферы за багряным небом приближались в звенящей тишине, – а потом песчаный вал рухнул и раздался умопомрачительный вселенский грохот, словно сам Большой Конгломерат расхохотался над жалкой попыткой населяющих реальности маленьких существ повредить ему. Я предпочел закрыть глаза.