Огонь души - Барбара Вуд

Занавеска наконец шевельнулась, и показалась светловолосая голова. Юноша недоверчиво уставился на Ульрику своими голубыми глазами, готовый в любой момент обратиться в бегство.

— Тебе незачем бояться меня, — снова сказала Ульрика, не понимая, почему он такой робкий. Она протянула ему руку. — Я твой друг.

Он вышел из-за занавески, все еще недоверчиво держась на расстоянии. Теперь Ульрика поняла, почему он такой пугливый. Его руки и плечи были все в рубцах от ударов плетью, совсем еще свежих, а на запястьях виднелись кровавые следы от цепей. Он, судя по всему, совсем недавно был взят в плен и был еще совсем диким…

— Ты меня понимаешь? — спросила она по-гречески.

Он лишь молча смотрел на нее, не понимая явно ни слова из того, что она сказала.

Она внимательно рассматривала его. Он был высоким и длинноногим, как и она сама, и у него было красивое лицо. Широко расставленные большие голубые глаза, длинный и прямой нос. Ульрика видела, что он ее не боялся, просто вел себя, как всякое дикое животное, осторожно.

— Я Ульрика, — сказала она и показала на себя. — Как тебя зовут?

Он смотрел на нее, широко раскрыв глаза.

— Ульрика, — повторила она, касаясь рукой груди, — я Ульрика. — Она подошла поближе, но тут же остановилась, заметив, что он отступил. Она показала на него указательным пальцем и посмотрела вопросительным взглядом.

— Эрик, — сказал он наконец.

Ульрика улыбнулась:

— Здравствуй, Эрик.

Она подошла еще чуть ближе. На этот раз он остался стоять на месте. Подойдя достаточно близко, она взглянула ему на грудь. У него на шее висел крест Одина. Она схватилась за свой кожаный шнурок и вытащила его из-под платья. Эрик смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

— Один, — сказал он, все еще не веря своим глазам.

— Да, это Один. Мой отец отдал перед смертью этот крест моей матери.

Он изучающе посмотрел ей в глаза, а потом робко улыбнулся.

— Так-то лучше, — произнесла Ульрика. — Я научу тебя своему языку, а ты меня — своему, и мы будем дружить, потому что мы принадлежим одному народу.

Когда она опять протянула ему руку, юноша робко пожал ее. Ульрика была счастлива. Она забыла, что уже очень поздно, что на улице уже темно, а ее матери все еще нет дома.

Паулина проводила последних гостей до ворот, поцеловала каждого на прощание и вернулась в дом. Неожиданно налетел горячий ветер и подхватил опавшие листья, которые теперь кружились по двору. Паулина ускорила шаг, пересекла сад и прошла через атриум к лестнице, которая вела в ее покои. На полпути она остановилась. Кто-то сидел на скамейке во внутреннем дворе. Она подошла поближе и увидела, что это ее маленькая гостья, Ульрика. В лунном свете ее лицо казалось очень бледным.

— Что ты делаешь здесь, на улице? — спросила Паулина.

— Я жду маму.

Паулина подняла брови:

— Ее еще нет дома?

Ульрика сжала губы и тряхнула головой. Уже наступила полночь. Она сидела здесь уже несколько часов, с тех пор как за Эриком пришел надсмотрщик и увел его в дом для рабов. К ужину она не прикоснулась и, волнуясь за мать, спустилась во двор, чтобы подождать ее там.

Паулина заколебалась. Ей вдруг захотелось сесть рядом с девочкой, утешить ее, но она тут же подавила это мимолетное желание.

— Ты знаешь, куда сегодня отправилась твоя мать? — спросила она.

Ульрика снова тряхнула головой, не говоря ни слова.

Она боится, думала Паулина. Но не хочет показать свой страх.

Она снова ощутила желание утешить ребенка. Но Паулина была сильной женщиной Чувствами можно управлять — это она знала по опыту, — если только бороться с ними достаточно решительно.

— Может быть, послать кого-нибудь из рабов поискать ее? — разумно предложила она.

Ульрика взглянула на нее:

— О да, а ты можешь это сделать?

Паулина отвернулась, избегая взгляда этих полных надежды глаз, и уже пожалела о своей слабости. Она не должна была принимать у себя этих двоих. Она сделала это только ради Андреаса.

В этот момент ворота открылись, через секунду во двор вошла Селена.

— Мама! — закричала Ульрика и бросилась к ней.

Селена обняла девочку:

— Рикки! Мне очень жаль, что я заставила тебя волноваться. У меня не было возможности дать тебе знать о себе.

Селена подняла голову и увидела Паулину, которая неподвижно стояла в свете луны. Ее взгляд выражал смятение и что-то еще — может быть, боль?

— Где ты была, мама? — спросила Ульрика и выскользнула из объятий Селены.

— Я была в храме Эскулапа.

— В храме Эскулапа?! — воскликнула Паулина. — Ты больна?

— Нет, Паулина, я была…

— Если ты больна, можешь обратиться к моему врачу. Тебе незачем ходить на этот ужасный остров.

Прежде чем Селена успела что-то объяснить, Паулина добавила:

— Уже поздно. Твоя дочь очень боялась за тебя.

Селена и Ульрика поднялись по лестнице рука об руку.

— Ах, мама, ты себе не представляешь, как я за тебя волновалась.

— Прости меня, Рикки, — ответила Селена, растирая ноющее бедро, и поставила ящик с лекарствами на стол.

Ее платье было перепачкано, волосы выбились из-под белого платка, и пряди нависали на лицо, но глаза ее блестели.

— Сегодня произошло нечто чудесное, Рикки.

Пока Ульрика несла теплую воду и наполняла таз, чтобы мать могла помыться, Селена рассказывала ей о человеке, которого она привела в храм на острове, и о той ужасной картине, которая предстала ее глазам.

— Это невероятно, Рикки! Сотни людей скопились на этом маленьком острове. Там просто яблоку негде упасть. Если бы ты только видела эту нищету! Сотни больных и раненых, Рикки, и всего лишь горстка братьев и жрецов, которые заботятся о них. Верховный жрец, человек по имени Герод, рассказал мне, что врачи из города, которые раньше приходили сюда, чтобы оказать помощь, уже давно здесь не показываются, потому что число нуждающихся в помощи слишком велико.

— Это было ужасно, эти бедные мужчины и женщины — в основном рабы, которые больше не нужны хозяевам, Рикки! В этом городе, похоже, обычное дело — приводить в храм Эскулапа рабов или даже просто стариков и там бросать их на произвол судьбы Жрецы бессильны что-либо сделать. Все так запущено! И поэтому тот, кто и хотел бы прийти в храм в поисках помощи божьей, не приходит. В результате касса храма пуста, а братья едва ли могут чем-то помочь бездомным рабам.

Селена взяла Ульрику за руки и посадила ее рядом с собой на кровать.

— Я чувствую, Рикки, — страстно произнесла она, — время пришло. Теперь я знаю, в чем мое предназначение.