Говорит и показывает Россия - Аркадий Островский

12 мая 1999 года к всеобщей радости либеральных журналистов Ельцин уволил Примакова. “Уход последнего крупного деятеля советской эпохи и то, что он не сумел прижиться в постсоветской России – главное доказательство того, что страна стала другой. Точка невозврата пройдена. К великому советскому прошлому мы уже не вернемся”, – писал журнал “Итоги”, входивший в империю Гусинского[347]. Журналисты описывали Примакова в привычном контексте борьбы между советским прошлым и “нормальным” будущим, определившей выборы 1996 года. Но теперь, в отличие от 1996 года, это была не схватка идеологий и не борьба за право вести страну по определенному пути. Битва велась за власть и выживание внутри Кремля. Она не имела никакого отношения к общественному благу России, зато имела самое прямое отношение к интересам людей, которые обрели власть и собственность при режиме Ельцина. Им было что терять. Право собственности не было безусловным и зависело не от институтов, а от воли правителя, а потому главным для них стал вопрос о преемнике, который мог бы гарантировать их безопасность, власть и собственность после ухода Ельцина.

“Первая задача, сквозная, была – власть. Мы были одержимы этим концептом, – рассказывал политолог Глеб Павловский, работавший на Кремль с 1996 года. – Власть была тождественна лично Борису Николаевичу и его возможности красиво выйти из игры по концу второго срока. Горизонта планирования дальше не было. Он должен иметь возможность назначить преемника, этот преемник должен быть избран”[348].

Все делалось под предлогом защиты Ельцина от возможной мести и сохранения его политического наследия. В действительности же тех, кто строил планы относительно передачи президентской власти, меньше всего волновало историческое наследие Ельцина как первого демократически избранного президента России, победившего коммунистов и начавшего реформы. В итоге друзья и родственники Ельцина нанесли больший урон его наследию, чем это могли бы сделать его враги. Самому Ельцину ничто не угрожало, под угрозой было его окружение.

Дочь Ельцина Татьяна Дьяченко и ее гражданский муж Валентин Юмашев оказались замешаны в нескольких финансовых скандалах, в том числе касавшихся откатов за контракты на реставрационные работы в Кремле, которыми руководил Павел Бородин, главный завхоз Кремля. В частности, утверждалось, что швейцарская фирма Mabetex выплачивала миллионные взятки российским чиновникам за получение подрядов.

Расследованием занимался генеральный прокурор Юрий Скуратов, который “копал” под ельцинскую семью и пользовался скрытой поддержкой Лужкова. Лужков тоже был своего рода олигархом: в его руках находилась вся Москва – одна из самых доходных “корпораций” России с гигантскими финансовыми потоками. С одной стороны, Лужков олицетворял российский региональный феодализм. С другой – рассматривал свое “удельное Московское княжество” как ядро большой страны, нуждавшейся в централизации. Вероятно, он видел себя в роли нового Юрия Долгорукого, основателя древней Москвы. Как написал Ельцин в своих мемуарах, “после невероятно помпезного, пышного 850-летия Москвы у мэра, очевидно, совсем закружилась голова”[349].

Летом 1999 года Лужков привлек Примакова на свою сторону. Их партии “Отечество” и “Вся Россия” образовали коалицию. Увольнение Примакова с поста премьера не одобрило 80 % населения, что сразу отразилось на его рейтинге, который подскочил с 20 % до 32 %. Довольно вероятная победа блока “Отечество – Вся Россия” на парламентских выборах в декабре 1999 года вполне могла бы вывести одного политика в президенты, а другого – в премьер-министры. При любом раскладе победа Примакова-Лужкова привела бы к переделу собственности, оттеснению ельцинской семьи и изгнанию или аресту их противников, включая Березовского и Романа Абрамовича, его младшего партнера в 1999–2000 годах. Лужков открыто призывал к пересмотру результатов приватизации и соглашения России с бывшими республиками СССР. “Севастополь – город российский, – заявлял он. – И Севастополь… будет принадлежать России. Важно, как это сделать. Можно это сделать силой. Но я… сторонник мирного решения этого вопроса”[350].

Для своих целей Лужков использовал подконтрольный ему московский телеканал ТВЦ, который он теперь обратил против ельцинского окружения[351]. Каждый день в сторону Кремля летели популистские снаряды. “Ельцинский режим продал Родину иностранному капиталу… Это он создал систему коррупции. Это он устроил «геноцид русского народа», это он повинен в падении рождаемости, в катастрофическом положении отечественной науки и образования, медицины и культуры. Вокруг президента сложилась мафиозная семья, настоящий бандитский клан”, – трубил лужковский телеканал[352].

В “семью” Ельцина, помимо его родственников, входили Александр Волошин, руководитель администрации президента и бывший личный брокер Березовского, и Роман Абрамович, младший бизнес-партнер Березовского. Все они нуждались теперь в собственном кандидате, послушном варианте Примакова. Когда Примакова только назначили на пост премьер-министра осенью 1998 года, Павловский представил в Кремль докладную записку: “Любой новый глава государства станет Примаковым. Или мы подключимся к этому процессу, или он будет развиваться без нас”[353]. Кремль “подключился к этому процессу” в конце весны 1999 года. Пока Березовский обвинял Примакова в том, что он использует службы безопасности для решения политических задач, Кремль приступил к поиску его политического “двойника”, способного заместить премьера в качестве будущего президента: лояльного и послушного человека со сходной биографией, способного привлечь тот же электорат.

В список кандидатов попали бывший министр внутренних дел Сергей Степашин, глава ФСБ Владимир Путин и министр путей сообщения Николай Аксененко. В итоге выбор пал на Путина. “Путин и Примаков – два бывших разведчика, два представителя спецслужб, занимают в общественном сознании одну нишу, они как бы вытесняют друг друга”, – написал Ельцин в мемуарах[354].

У “семьи” Ельцина имелись собственные причины проникнуться к Путину симпатией. Он хорошо зарекомендовал себя на службе у мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака. Когда Собчак оказался в центре коррупционного скандала и ему фактически запретили выезд из страны, Путин помог тайно переправить его в больницу во Франции. К тому моменту Путин уже перебрался в Москву и работал в управлении делами президента в качестве помощника Павла Бородина. Расчет ельцинской “семьи” был прост: если Путин не предал Собчака в трудную минуту, значит, он будет верен и Ельцину. Свою лояльность “семье” Ельцина Путин продемонстрировал в 1999 году, когда помог разделаться со Скуратовым. Настырного генерального прокурора тайком засняли на видео в постели с проститутками. Скуратов утверждал, что запись поддельная, и Путину, назначенному в 1998 году директором ФСБ, поручили вести расследование. Путин не только подтвердил подлинность записи, но, вероятно, и санкционировал ее показ по телевидению, что привело к немедленному отстранению Скуратова от должности.