Избранник Небес - Алек Кадеш

Прокашлявшись и покраснев, судья Гравиус продолжил:

— Исходя из сказанного выше, суд римской инквизиции, дабы показать свое непредвзятое отношение к этому делу, пригласил на допрос в качестве свидетелей упомянутых выше Антонио Берони и Анну Кальяри — жену цирюльника, коим дозволяется присутствовать при допросе до начала пыток, которые непременно будут применены в случае непризнания обвиняемой своей вины. Суд просит свидетелей сохранять молчание во время допроса и не мешать судьям бороться с разного рода дьявольскими ухищрениями, которых, вне сомнений, будет предостаточно. И да поможет нам всем Господь Иисус Христос, святым именем которого изгоняются дьявольские отродья, выстоять против сильнейшего искушения и не стать обманутыми Сатаной. Аминь!

Придвинув ближе к себе Interrogatorium — классический сборник со стандартным набором вопросов, которые задавались всякой привлеченной к суду ведьме, Гравиус начал повторный допрос:

— Обвиняемая в колдовстве Франческа Берони, веришь ли ты, что существуют ведьмы?

Измученная вчерашними пытками пожилая женщина из жалости к своему мужу, который опустил голову, будучи не в силах от стыда и горя смотреть на нее, все же решила ответить. По своей простоте душевной она ответила так, как ей казалось, будет правильным:

— Нет, не верю. И в дьявола тоже не верю. А если не верю — то и не могу быть ни его рабыней, ни его любовницей.

Судьи сразу же возмущенно зароптали, поскольку такой ответ считался высшей ересью в руководстве по допросам и означал, что обвиняемая не желает добровольно признать свою вину.

— Хм, — задумчиво протянул инквизитор, — состоишь ли ты в союзе с дьяволом на основе письменного договора или клятвы, или простого обещания?

— Если я ничего об этом не знаю, то должна ли я лгать?

— Хм… ну что же, — судья побарабанил пальцами по столу, — ответь правду на следующий вопрос, и я не стану задавать другие, и возможно, мы сегодня же отдадим тебя снова во власть твоего мужа, — решил перехитрить «ведьму» Гравиус:

— Когда впервые и в каком образе тебе являлся дьявол, как он себя называл, во что он был одет, и как выглядели его ноги?

— Я боюсь мучений и, конечно же, хотела бы сознаться во всем, чего вы от меня требуете, лишь бы избежать страданий, но могу ли я спасти свою душу, если сделаю ложные признания?

Судья побагровел от злости, но сдержал себя от явной грубости и ответил:

— Тебе не удастся разжалобить нас, ибо знаем мы, что на это дьявол в первую очередь и рассчитывает. Лучше расскажи нам, как ты изготавливаешь волшебный порошок, и употребляется ли для этого человеческий жир, и какие части тела для этого берутся, и с помощью каких заклинаний ты превращаешь молоко в кровь?

— Праведный Боже! Я бы с радостью призналась, если бы хоть что-нибудь знала из того, о чем вы спрашиваете.

Гравиус терпеливо продолжал продвигаться вперед по стандартному набору вопросов:

— Признайся, сколько детей ты съела на шабашах и откуда эти дети выкрадывались тобою? Как они приготовляются — жареными или вареными, и употребляется ли жир от детей для насылания бури и засухи?

— О Боже, да что вы такое говорите, разве такое возможно себе даже представить?!

Судья хлопнул ладонью по столу, дав тем самым понять, что его терпение лопнуло:

— Ну все, хватит! Она открыто издевается над нами! Прошу свидетелей освободить комнату допросов.

Муж Франчески встал и, стыдливо сжимая в руках шляпу, обратился к Гравиусу:

— Хотел бы обратить ваше внимание, уважаемые судьи, на тот факт, что моя жена всегда была набожной католичкой и даже во время недомогания ежедневно посещала храм Божий. Ночью не ложилась спать, не прочитав все необходимые молитвы во славу Спасителя, а в благодарность за оказанные Им нашей семье благодеяния всегда искренне выдерживала все предписанные посты.

Подойдя к столу, за которым сидели судьи, он в почтении склонился перед ними и передал им пожелтевшие, прошитые в книгу истрепанные листы бумаги, сплошь исписанные цифрами и датами.

— Я также принес записи, которые на протяжении сорока лет она тщательнейшим образом вела. По ним видно, что за все время нашей совместной супружеской жизни Франческа умудрялась отделять деньги на содержание сирот церковного хора из тех ограниченных средств, кои я давал ей раз в год на платье и обувь со своего нищенского жалованья школьного учителя.

Гравиус не растерялся и быстро ответил:

— Нам известно немало случаев, когда ведьмы вели благочестивый образ жизни, чтобы отвлечь от себя подозрения в связи с дьяволом и ночных полетах на шабаш.

— Вы ведь умнейший и образованнейший человек, иначе вам бы Папа не доверил столь ответственный пост — быть вершителем человеческих судеб. Поэтому, если тело ребенка физически находится в могиле нетронутым, то каким же образом оно может быть съеденным? Ведь тогда можно заключить, что и все вокруг нас является не более чем иллюзией! — польстив судье, робко высказался Антонио.

Гравиусу явно понравилась уважительная форма обращения к нему пожилого школьного учителя, подкупающего своей скромностью, и, откинувшись на высокую спинку кресла, он снисходительно пояснил:

— Если бы вы только знали хотя бы десятую часть всех сложных и запутанных дел, связанных с обвинением в колдовстве, то непременно бы удивились той изворотливости и коварству, с какими нам ежедневно приходится иметь дело. Поэтому вместо того, чтобы обвинять нас в глупости, вы должны быть благодарны нам за то, что мы спасли вашу душу от дальнейшего ее осквернения и отдаления от Божьей милости и благодати. Пытаясь оправдать свою жену, вы тоже рискуете навлечь на себя подозрение в ереси.

Антонио печально опустил голову. Он отчетливо осознал бессмысленность попыток заступиться за родного человека, с которым прожил большую часть своей жизни. Не успел он попрощаться со своей женой, как палач вытолкнул его наружу и начал раздевать обвиняемую догола. Привязав Франческу, которая непрестанно взывала о милости, к скамье, он опалил все ее волосы на теле, включая лобок, чтобы убедиться, что она не спрятала где-нибудь колдовской амулет или волшебное средство, сделавшее ее тело нечувствительным к орудию пыток.

— Приступайте, мастер Киджи, — махнув рукой, дал официальное согласие Гравиус палачу на повторное проведение пыток.