Советско-Вьетнамский роман - Андрей Игоревич Фальков

с громким писком «мы гордость нации» разбегаются от мухобойки, а Кашечкин все бьет их и бьет.

А потом Кашечкину снилось, что он сидит в Москве, в кинотеатре, и ему показывают какой-то странный фильм. В нем полуголый, мускулистый, патлатый американец в темных очках то и дело убивает русских в джунглях Вьетнама и освобождает десятки американских пленных. Кашечкин кричит, что все это неправда, а какие-то лохматые типы в кожаных куртках кидают в него жареной кукурузой. Но фильм меняется, и на экране Рузаев пинками гонит того самого патлатого американца с грустными глазами, в полном соответствии с исторической истиной, а тот лишь тихо поскуливает. А типы в куртках с восторгом глядят на экран, хрустят огурцами и кричат: «Да здравствует Россия!». Один из них бросается к Кашечкину и в восторге трясет его за плечи.

И тут Кашечкин просыпается. В кабине включен свет, а оператор Зуан Лон трясет его за плечо.

– Что случилось? – Кашечкин еще ничего не понимает со сна.

– Обед!

– Обед? Я же только заснул. Ты хочешь сказать, завтрак?

– Нет, обед. Цетыре цаса! – говоря со смешным акцентом, вьетнамец кивнул на часы.

– Вот это поспал! – одобрительно кивнул Кашечкин. – Цели были?

– Целей не было!

– Где командир?

– Отдыхает. Отбой тревоги.

Кашечкин посмотрел на миску, в которой лежал рис с подливкой и приготовленная специально для русских свинина, сглотнул слюну и накинулся на еду. Покончив с мясом и рисом, он, уже не спеша, принялся за чай.

Тем временем вьетнамские операторы, продолжая профилактику оборудования, вытащили один из блоков, подрегулировали его и вернули на место.

– Стоп! – Кашечкин отставил чашку. – А юстировка?

Вьетнамцы переглянулись.

– Вот о чем я и говорю, – Кашечкин подошел к блоку и ткнул в него щупами вольтметра.

– Летит, понимаете, самолет, – начал он, доставая отвертку, – пускаете вы в него одну ракету – мимо. Пускаете вторую – мимо. И тут подхожу я…

Кашечкин сделал нравоучительную паузу.

– …Подхожу я, офицер наведения, делаю юс-ти-ров-ку…

С этими словами Кашечкин воткнул отвертку в блок и начал медленно поворачивать ее. Закончив, он довольно осмотрел сначала блок, затем вьетнамцев.

– И ракета попадает!

Кашечкин довольно прищелкнул пальцами.

Дверь открылась, и вошел Гора.

– Здравия желаю!

Так и оставшись с отверткой в левой руке, Кашечкин отдал честь.

– С добрым утром! – ответил майор. – Продолжайте занятия.

– Занятия окончены! – бодро отрапортовал Кашечкин.

– Молодец, – одобрил Гора. – А знаете ли вы, что в связи с началом мирных переговоров наш дивизион снимают с дежурства? И не хотели бы вы, лейтенант Кашечкин, в связи с этим получить трехдневный отпуск?

– Хотел бы, товарищ майор! – тут же отозвался Кашечкин, представив себе возможность вернуться в Ханой, отдохнуть, погулять и, что уж греха таить, зайти в гости к Фан Ки Ну. Видимо, все эти мысли так отчетливо проступили на лице, что Гора лишь усмехнулся.

– Более того, лейтенант Кашечкин, – продолжал он, – вам ведь известно о представлении к ордену? Так не хотели бы вы получить его? И если хотели бы, то когда и где?

– Как можно скорее, в штабе полка!

– Фу, как вы прозаичны. А не хотели бы получить его через месяц?

– Долго ждать, товарищ майор!

– Да, но зато в Москве.

Кашечкин замер и лишь через полминуты смог перевести дыхание.

– Что, все? Конец войне?

– Похоже, да. Во всяком случае, вы свое отслужили. Оба приказа подписаны. Останетесь на дежурстве вместо меня, потом в отпуск. Так что дослуживайте, гуляйте свои три дня, а затем вернетесь, передадите дела, и в путь.

Майор раскинул руки и загудел, изображая самолет, несущий Кашечкина на Родину. Плохо понимавшие разговор операторы ловко, как белки, прыгнули на свои места и начали включать станцию.

– Отбой, – засмеялся Гора, – это наши летят.

Глава 26. Некоторые мысли об отношении народа и армии

Я буду силным

без ваших долбанных машин

Я буду сильным

очаровательно крутым

Я буду классным

когда взорву ваш магазин

Таким опасным

и сексуально заводным

Пока ты чистый

пока ты прешься по борьбе

Любая девка

умрет от счастья на тебе

Глеб Самойлов, «В интересах революции»,

Агата Кристи

Обыкновенно Дома дружбы отражают обычаи и предпочтения гостей. Здесь же у советских специалистов не было ни времени, ни сил заниматься строительством и оформлением. У благодарных вьетнамцев, наоборот, силы были. Поэтому торжественный вечер в честь советских гостей и специалистов проводили так, как это казалось правильным хозяевам.

Рузаев успел перед приемом вымыться, как следует побриться и надеть парадную форму. Было уже темно, когда он подошел к высокому зданию под крышей с загнутыми вверх углами. Перед входом висели огромные красные фонари с золотыми кистями, а между красными деревянными колоннами был протянут плакат с чарующей глаз надписью «Слава КПСС!». На чистеньких деревянных ступенях стояли две девушки в красных платьях и красных шапочках и кланялись всем входящим.

– Девушки есть, – заметил Рузаев, входя, – это дает надежду на банкет.

– Не на то смотрите, Георгий Семенович! – поправил его Шульц.

– А на что надо смотреть?

– А вы на флаги посмотрите! Обращали ли вы внимание на то, что флаги двух стран являются копиями нашего, советского флага. И это ведь не случайность! Если спросить правительства Китайской Народной Республики и Демократического Вьетнама, то они честно скажут, что их флаги – это измененные советские флаги именно потому, что они признают Советский Союз своим старшим братом! Каково? Вот результаты нашей работы.

– Ну уж, вы и скажете… – протянул Рузаев.

– Скажу! – спокойно продолжил Шульц. – Сколько Америка ни пыжилась, сколько ни давала денег всяким марионеткам, сколько ни воевала, а копий с ее флага что-то нет! Более того, флаг царской России сам был копией голландского, и никому не был нужен. А тут наш красный флаг победно шествует по миру!

Рузаев посмотрел на фронтон клуба, где рядом висели три флага. Советский – красное полотнище с серпом и молотом в верхнем углу. Вьетнамский – красное полотнище с большой звездой посередине. Китайский – пять звезд в верхнем углу. Три флага, похожие друг на друга, как родные братья.

– Вот за это нас и будут чествовать. А остальное все мелочи. Прошу! – Шульц церемонно открыл дверь с полупоклоном и пропустил Рузаева вперед.

В зале собрались практически все знакомые. Распоряжался всем полковник Дао Тхи Лан. Здесь были подполковник Сорокин, майор Гора и много вьетнамских командиров. Не было только Кашечкина, который остался на боевом дежурстве. Зал выглядел весьма торжественно и