В интересах истины - Максим Леонидович Максимов

Наверное, только один критерий — гонорар. Так вот, мой гонорар больше, чем у любого другого конферансье, который дышит мне в спину, как минимум в три раза!

А ведь клуб — это не только ведущий. Надо уметь работать со светом, звуком, с художниками, портными, а самое главное — быть генератором идей. Иногда умные идеи все-таки приходят в мою голову. Посудите сами: когда человек поднимается на сцену, идет в туалет — ему дают инструкцию по использованию туалетной бумаги. А забросать помидорами ведущего за деньги? А скидка на заказ за размер предъявленного члена — один процент скидки за каждый сантиметр? А водка из чайников, которую наливают при входе? Кто-то же должен был все это придумать…

— Ну а все же кто из шоуменов находится, на ваш взгляд, рядом с вами?

— Наверное, Николай Фоменко. Я даже затрудняюсь сказать, кто из нас выше… Я его очень уважаю.

— А если сравнить ваши гонорары?

— Скажем так, на радио мой гонорар в два раза выше, чем у Фоменко. Я об этом не боюсь говорить, потому что я плачу налоги. А наши концертные ставки сравнивать нельзя, потому что Николай Фоменко находится в Москве, там совсем другой порядок цен. Кроме того, у Фоменко есть телевидение, а у меня нет. Потому что наше, питерское, телевидение очень бедное. Мы работаем с Фоменко примерно в одной нише. Мы с ним похожи. Только я добрый человек, а Фоменко злой. Я воплощение доброты, я всем доволен, я уже готовлюсь туда, наверх… А вот его что-то не удовлетворяет! Но при этом Фоменко — приличный человек, а я — неприличный.

— Роман, а неужели у вас нет эпигонов? Ведь многие наверняка считают, что это не так сложно — материться со сцены четыре часа подряд…

— Наверное, кто-то так думает, я слышал, что были попытки и в Москве, и в Питере создать подобное шоу. Но равного нашему клубу ничего не было и нет. Ведь существует огромная разница между нецензурной бранью и ненормативной лексикой. Я считаю, что мы занимаемся искусством. Ведь и порно может быть высочайшим искусством — есть же такой признанный мастер, как Тинто Брасс. Но когда люди искусством не владеют — получается «панковщина». Мат ради мата. Я думаю, что мои конкуренты будут в первую очередь нарушать российское законодательство. Поскольку нецензурная брань в общественном месте запрещена нашим Уголовным кодексом. А я занимаюсь другим — ненормативной лексикой.

— Но перепутать одно с другим не так сложно. Вас-то никто не пытался привлечь к уголовной ответственности?

— Нет, такого не было, я вообще не слышал ни одного отрицательного мнения по поводу своей шоу-программы. Если бы я ругался на идише, наверное, нашлись бы люди, которые обвинили бы меня в сионизме. Но я-то занимаюсь русским фольклором! А мы живем в России. Как же можно этим возмущаться?

— Неужели никто не встает и не уходит, услышав, как вы материтесь?

— Один раз такое было — пришли бабушка с дедушкой. Непонятно, как их сюда занесло? Они встали и через две минуты ушли. А в основном люди воспринимают ненормативную лексику совершенно нормально. Сначала они испытывают шок, потом приходят в себя, расслабляются и начинают веселиться. Вот недавно подошла ко мне женщина и говорит: «Роман, вообще, я матом не ругаюсь, но у вас программа о.. уенная!..» Это для меня лучшая из похвал.

Правда, была у меня и парочка неудачных выездных выступлений. Директора фирм — наши постоянные клиенты — нанимали меня, чтобы я выступил у них на юбилее фирмы. А там люди разные — и уборщицы, и мойщицы, и работяги. Вот они к ненормативной лексике относятся резко отрицательно. Они хотят видеть конферансье во фраке и в лаковых штиблетах, который будет нести пошлятину: «А сейчас, дамы и господа, я рад представить вам очаровательную женщину, красавицу, певицу с хрустальным голосом… Искупайте ее в овациях!..»

Именно эти люди смотрят передачу «Смехопанорама» господина Петросяна и радуются. Смотрят Регину Дубовицкую, а когда ее пытались слить с телевидения, как чудом залетевшую туда синицу, — стали писать гневные письма, и ее вернули. Вот именно с такими людьми у меня происходят конфликты. Именно эти люди пишут в Комитет по печати и жалуются на мою передачу на «Европе Плюс» — они усматривают там порнографию. Не важно, материшься ты или нет — ты им не нравишься. Один вид твоего волосатого и голого тела их раздражает, и они готовы биться с тобой насмерть. Именно о них сказал Бердяев: «воинствующая серость». Вот такие люди осуществляли в свое время еврейские погромы, такие люди и совершили октябрьский переворот…

— Но в ваш клуб они не ходят?

— Безусловно, им очень дорого. И слава Богу. Мы специально сделали такую ценовую политику, чтобы люди случайные сюда не попали. Для этих людей существуют магазины, там можно купить бутылку водки.

— Роман, ну а побить вас никому из клиентов никогда не хотелось?

— Мне иногда говорят: «Рома, вот куда ты поехал — там же бандиты…» Ни разу не было эксцессов! Если люди живут по понятиям, то они знают — артиста бить нельзя. Что бы артист ни сказал — он всегда прав. Артисту можно только дать деньги.

— Но бывает же, что у кого-то крыша съедет?

— Тогда другие его остановят. Вот если бы, например, я был гомосексуалистом, ко мне бы, наверное, относились иначе… Думаю, что меня бы тогда бандиты никуда не приглашали и даже не ходили бы в наше заведение. Но я — совершенное воплощение мужественности, я мужчина XXI века. Мужчина, уверенный в себе, веселый, толстый. Не первой свежести, обеспеченный, который любит выпить, поблудить. Такой вот собирательный образ.

— Роман, а кто более раскованно себя ведет на ваших вечеринках, какой контингент?

— Бизнесмены. Их ничто не тормозит. Они запросто могут выйти на сцену и раздеться.

— Политики вряд ли на такое осмелятся?

— Бывало разное, бывало… Богема обычно ведет себя непристойно, эти люди пытаются завоевать лидерство. Вот он — певец, а все равно хочет доказать, что он сильнее меня как шоумен. Естественно, тут идет война. Потому что если ведущего шоумена облили грязью, то после этого он перестает быть авторитетом на сцене. Поэтому в схватке я обязательно должен победить. Каким способом? Только одним — надо, чтобы шутки твои были острее и чтобы над ними все смеялись. А после этого пожать противнику руку, чтобы он почувствовал, что мы не враги.

— Вы не согласны с тем, что использование ненормативной лексики мешает вам расширить аудиторию своего шоу?

— Я