Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель - Мэри Стюарт

Я отвернулась от Бейтса и посмотрела на ферму. Во дворе среди соломы копошились куры, под крышей топтались голуби. Дым из трубы поднимался прямо в безмятежное небо.

– Выглядит совсем как прежде, – сказала я. – Если не лучше. Или это разлука виновата, что все кажется милей сердцу?

– Нет, спорить не стану, тут и впрямь за всем хорошо приглядывают. И все почти так же, как во времена вашего дедушки.

Я уставилась на собеседника:

– Как будто… вы говорите, словно эти времена уже прошли.

Он снова принялся ковырять землю палкой.

– Так уж оно и есть.

– Что вы имеете в виду?

Этот быстрый, почти угрюмый взгляд исподлобья.

– Увидите, мисс Аннабель. Не сомневаюсь, вы сами все увидите. Времена изменились.

Я не стала переспрашивать, а сам Бейтс мгновенно сменил тему и кивнул на тропинку, по которой я пришла, на сумрачные леса, окружавшие Форрест-холл.

– А вот и самая большая перемена, какую вы найдете, да и не лучшая. Вам рассказали про Форрестов?

– Да. – Я оглянулась назад, где над горизонтом вырисовывалась верхушка дуба, увитого плющом. Из-за блестящих темных листьев плюща он казался разрушенной башней на фоне юной летней зелени леса. – Да, мисс Дермотт мне рассказала. Четыре года назад, верно? Мне показалось, что сторожка выглядит еще заброшенней прежнего. Не помню, чтобы там хоть когда-нибудь кто-то жил, но, по крайней мере, аллея выглядела ухоженней и ворота висели на месте.

– Они разрушились после пожара. Да, мисс, мы потеряли Холл, хотя и не все пропало, отметьте себе. Они еще используют часть старых конюшен в Уэст-лодже под курятник, и старый сад тоже процветает. Мистер Форрест сам всем занимается вместе с Джонни Руддом – вы помните Джонни? Он по-прежнему там работает, хотя в стойле остался всего-навсего один конь. Мистер Форрест сохранил его, когда распродавал всех остальных жеребят, он из потомства старого Маунтина, и, думаю, мистер Форрест просто не мог расстаться с ним, но вот гадаю, не придется ли его вскорости все-таки продавать. Он тут просто дичает, всех кусает, и к нему даже подойти-то трудно. – Бейтс широко улыбнулся мне. – Придется вам самой с ним поработать, раз уж вы вернулись.

– Мне? Ни за… то есть теперь уже нет. Эти дни тоже давно канули в прошлое, мистер Бейтс.

– Как это так?

Я довольно бойко изложила выдуманную нами с Лизой историю:

– Я неудачно упала в Штатах и повредила позвоночник – знаете, не то чтобы очень серьезно, но теперь больше не рискую вытворять такие вещи, как прежде.

– Вот жалость! А я-то думал, вот Джонни порадуется, что вы вернулись! У него сейчас совершенно руки не доходят до лошадей, вот жеребенок и дичает. Мистер Кон время от времени пытался его объездить, но этот малыш такие шутки выкидывал. И близко к себе не подпускал. А больше в Уайтскаре и ездить-то не на ком.

– Боюсь, я все равно разлюбила езду.

– Ну что ж, – покачал он головой, – о том-то я и толкую. Времена меняются. Тем жальче. Каждый раз, как хожу этой дорогой, вспоминаю, как было раньше. Печально видеть, что все обветшало и семья уехала, но ничего не попишешь.

– Да.

За дубом, увитым плющом, за солнечной каймой древесных крон я различала одинокую трубу. На темном камне тепло сияло солнце. Ниже сквозь сучья виднелась черепичная крыша. Мимолетное быстрое облачко создало иллюзию, будто из трубы идет дым домашнего очага. Потом облачко улетело, и я увидела, что в крыше зияют черные провалы.

– А вы изменились, – произнес Бейтс так неожиданно, что я чуть не подпрыгнула. – Наверное, я ошибался, сначала мне показалось, будто вы совсем прежняя, но теперь я вижу.

– И что вы видите?

– Трудно сказать. Вы не просто повзрослели. Вы стали другой, мисс Аннабель, только не обижайтесь. – Зоркие синие глаза пристально смотрели на меня. – Выходит, вам там нелегко пришлось, вдали отсюда?

Он говорил так, словно Атлантика была водами Стикса, а земли за ней – Внешней Тьмой. Я улыбнулась:

– Выходит, так.

– Замуж не вышли?

– Нет. Не до того было – себя бы прокормить.

– Ага. Вот оно что. Лучше было вам оставаться дома, барышня, ваше место здесь.

Я подумала о Коне, о ссоре, об одиноко разрушавшемся доме среди лесов Форрестов.

– Вы так считаете? – Я негромко засмеялась, но без настоящего веселья. – Что ж, теперь я вернулась. Вернулась туда, где мое место, и, надеюсь, мне хватит здравого смысла прицепиться к нему.

– Да уж, постарайтесь. – Бейтс сделал такое ударение на этих словах, что они прозвучали как-то многозначительно. Глаза его, почти пронзительные на красном лице, уставились на меня. – Ладно, не буду задерживать вас своей болтовней. Внизу вас совсем заждутся. Но оставайтесь здесь, мисс Аннабель, рядом с вашим дедушкой, и больше не покидайте нас.

Он резко кивнул, свистнул колли и, не оглядываясь, зашагал вверх по тропе.

Я повернулась вниз к Уайтскару.

Угол амбара отбрасывал косую тень на добрую половину ворот во двор. Лишь за двадцать шагов дотуда я обнаружила, что за ними кто-то стоит в этой тени, прислонившись к стене и наблюдая за моим приближением. Кон.

Если Бейтс был первым барьером, то Кон – рвом с водой. Но Лиза ведь так горячо убеждала, что ему «все равно».

Похоже, она не ошиблась. Он выпрямился со столь типичной для него ленивой грацией и подарил мне сияющую улыбку без малейших следов смущения или неловкости. Рука его потянулась к задвижке на воротах.

– Кого мы видим – Аннабель, – произнес он, раскрывая ворота в церемонном приглашении. – Добро пожаловать домой!

– Привет, – слабым голосом отозвалась я, незаметно оглядываясь и пытаясь определить, нет ли кого в пределах слышимости. Двор, безусловно, был пуст, но я не посмела пойти на риск и сказала, чувствуя себя ужасно глупо: – Как… как хорошо снова оказаться здесь.

– Ты раньше, чем мы ожидали. Я намеревался сам встретить тебя на машине. Где твой багаж?

– Оставила в каменоломне. Кто-нибудь сможет попозже его забрать?

– Я сам заберу. Знаешь, тебе и правда следовало позволить мне заехать за тобой в Ньюкасл.

– Нет. Я… я хотела приехать одна. Но все равно спасибо.

К вящей своей ярости, я обнаружила, что запинаюсь, как школьница, и лишь с запозданием сумела кое-как осознать, что если кто-нибудь и наблюдает за нами, то увидит всего-навсего, что поздоровались мы довольно скованно и неловко. Но, с горечью подумала я, это вполне естественно, так и должно было бы быть. Чертова Лиза. Ну почему она не сказала мне раньше, не дала привыкнуть к этой мысли, прийти к какому-то рабочему соглашению с Коном, прежде чем мне придется здороваться с ним на людях?

Я все еще не смотрела ему в глаза. Он закрыл за мной ворота, но я остановилась, лепеча что-то жалкое и, надо полагать, совершенно нелепое насчет багажа: