Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель - Мэри Стюарт

Когда Кон проводил меня по вымощенному каменному коридору в кухню, Лиза как раз вынимала из духовки новую порцию выпечки. В воздухе витал восхитительный запах свежего хлеба.

Кухня оказалась большой и приятной, с высоким потолком и новенькой плитой кремового цвета. Горшки с геранью и колыхавшиеся в июньском ветерке ситцевые занавески придавали вытянутым окнам веселый вид. Пол был выложен красными плитками и покрыт теми яркими лоскутными ковриками, что делают все северные кухни такими привлекательными. Перед печкой находилась старомодная решетка из полированного железа, и из-за нее, из накрытой фланелью корзинки, доносилось тихое попискивание недавно вылупившихся цыплят. Черно-белый кот сладко спал в кресле-качалке, не обращая ни малейшего внимания на эти звуки или время от времени искушающе высовывающиеся из-под фланели маленькие головки и тельца.

Я остановилась за порогом.

Мне кажется, именно в тот миг я острее, чем когда-либо, пожалела о предпринятом мной вторжении. Я ввязалась в эту игру ни за что ни про что.

То, что казалось захватывающим и даже вполне разумным в Ньюкасле, простым в Хай-Риггсе и интригующим только что во дворе, здесь, в этой жизнерадостной, милой комнате, где пахло домом, стало просто немыслимым и возмутительным. Это было уже не просто имущество, которое я пришла добывать для Кона, или просто ставка в игре, в которую я играла, – это был дом, место, дышащее своей собственной жизнью, обжитое многими поколениями людей, для которых оно было родным. В обветшалых меблированных комнатах в Ньюкасле, с одинокой и бесперспективной жизнью за спиной и унылой временной работой, годной лишь для того, чтобы хоть как-то продержаться на плаву, все выглядело совсем иначе, но здесь, в самом Уайтскаре, мир второсортных интриг казался чудовищно неуместным. В таком месте все должно быть просто и хорошо: солнечное сияние сквозь цветастые занавески, запах свежего хлеба и пищащие у очага цыплята. Только не изощренный обман, фантастический оппенхеймский заговор, высиженный в пыльной спальне в обществе этого ирландского авантюриста и этой крепкой женщины с мягкими, загребущими руками, которая, отставив противень с выпечкой, теперь шла приветствовать меня.

Должно быть, Кон и Лиза заметили мою нерешительность, но больше никаких свидетелей на кухне не оказалось.

Через полуоткрытую дверь судомойни доносились звуки текущей воды и звяканье посуды. Миссис Бейтс, догадалась я. Вероятно, она из инстинктивного чувства такта удалилась туда, чтобы дать мне без помех встретиться с нынешней хозяйкой Уайтскара.

Пожалуй, оно и хорошо, потому что, к моему удивлению, теперь, когда дошло до дела, уверенная, всегда прочно стоящая на обеих ногах Лиза выглядела самой неуверенной из нас троих. Обычно желтоватые щеки ее покраснели, хотя, возможно, это объяснялось жаром от печки. Она шагнула вперед, а потом замешкалась, словно не находя слов.

– Ну вот и она, Лиза, – непринужденно произнес Кон у моего локтя. – Она приехала пораньше, и я встретил ее у ворот. Все пытался объяснить, как мы рады ее возвращению, но, наверное, у тебя это лучше получится. Боюсь, для нее это то еще испытание. – Он обаятельно улыбнулся мне с высоты своего роста и братски похлопал по плечу. – Аннабель, это моя сводная сестра, Лиза Дермотт. Ты уже знаешь, она тут у нас ведет все хозяйство.

– Мы успели довольно долго поговорить по телефону, – сказала я. – Здравствуйте, мисс Дермотт. Рада видеть вас. Так… так славно вернуться домой. Впрочем, наверное, об этом я могу вам и не рассказывать.

Лиза обменялась со мной рукопожатием. Она улыбалась, но в глазах ее затаилась тревога, а пухлая ладонь дрожала.

Однако заговорила Лиза вполне естественно:

– Мы вам и вправду крайне рады, мисс Уинслоу. Наверное, довольно странно, что это я вас приветствую в вашем собственном доме, а не наоборот, но спустя столько времени он и для меня успел уже стать настоящим домом. Так что позвольте еще раз сказать, что все счастливы снова видеть вас здесь. Мы… вы уже, наверное, знаете… мы все думали, что вы умерли. Можете представить, какой это огромный праздник для нас.

– Ну что вы, мисс Дермотт, как мило с вашей стороны.

– Надеюсь, – произнесла она уже чуть менее натянуто, – вы будете звать меня Лизой.

– Конечно. Спасибо. И вы, пожалуйста, опускайте это «мисс Уинслоу». Мы ведь все-таки кузины, или почти кузины, точно не разберу.

Я улыбнулась ей. Лишь стоило мне заговорить, звяканье посуды из мойки утихло. Через полуоткрытую дверь прокралась внимательная тишина. Я гадала, не звучит ли наша беседа невыносимо скованной. Хотя, без сомнения, если бы это и в самом деле была моя первая встреча с Лизой, ситуация выглядела бы ничуть не менее неловко. Нам было бы в буквальном смысле слова нечего сказать.

Я продолжала говорить сама не знаю что, голосом, который, на мой собственный слух, звучал слишком высоко, слишком быстро и слишком легкомысленно.

– В конце-то концов, я здесь совсем чужая, по крайней мере чувствую себя чужой спустя столько-то времени, и уверена, вы оказываете мне куда лучший прием, чем я заслуживаю! Конечно, это и вправду ваш дом… – Я огляделась вокруг. – И уж точно больше, чем мой! Я и не помнила, чтобы тут было хотя бы вполовину так прелестно! Как вы все красиво устроили… новые занавески… новая краска… и, клянусь, те же самые старые цыплята, они всегда тут как часть обстановки… ой, и прежняя коробочка для чая, как я рада, что вы ее не выбросили!

Безусловно, Лизе и в голову не приходило упоминать видавшую виды старую жестянку на каминной полке, но, поскольку картинка на ней изображала коронацию Георга Пятого, Кон с Лизой должны были понять, что это безопасная импровизация.

– И новая плита! Ужас какой! Когда ее установили?

– Пять лет назад.

Лиза отвечала отрывисто, почти подавленно. Кон наблюдал за мной с чем-то вроде веселого почтения, но его сестра – я видела – явно считала, что я слишком быстро просекла насчет выжидательной тишины из судомойни.

Я улыбнулась ей с толикой злорадства и подошла к очагу.

– О боже, старое кресло… все так же скрипит… – Я еще раз качнула его, а спящий кот приоткрыл сощуренные зеленые глаза, злобно покосился на меня и снова зажмурился. Я почти естественно засмеялась и наклонилась погладить его. – Вот вам и добро пожаловать. А что сталось с Тибби?

– Умер от старости, – пояснил Кон. – Я похоронил его под твоей сиренью.

– Будь моя воля, он бы умер в расцвете лет задолго до этого. – Лиза вернулась к столу, выкладывая горячие рогалики с противня на поднос. Казалось, возможность снова заняться делом приносила ей облегчение. Она не смотрела ни на меня, ни на Кона. – Котам место в амбаре, и они это знают.