Пангея приветствует тебя - Оливия Штерн

Если бы не Тана и не данное обещание, Уннар ни за что бы туда не сунулся.

Но, глядя, как смело шагнул Рион за первый ряд деревьев, побрел следом. Чтобы не бояться, он думал о Лиссе. В конце концов, она не должна дать убить его слишком быстро, только за то, что пересек границы леса…

Между тем Рион, медленно уходя вглубь чащи, замедлил шаг, остановился, осматриваясь — хотя было неясно, что вообще можно увидеть в темноте. Стоял неподвижно, озираясь и вглядываясь в наползающие со всех сторон чернильные тени. Уннар ощутил почти необоримое желание убраться из этого проклятого Двенадцатью местечка, чем дальше, тем лучше. Но — обещание, будь оно неладно.

Внезапно Рион быстро двинулся в сторону дерева, что-то отодрал от ствола и безжалостно растоптал. Обернулся к спутникам:

— Все, привал. Скоро здесь кто-нибудь будет, если, конечно, они следят за целостностью периметра. Мы его не пересекли, но я раздавил один датчик…Так что, если только наши таинственные друзья действительно хранят свои границы, они обратят внимание на разрыв цепи.

«Поди пойми, кого он там раздавил», — Уннар нахмурился и осторожно спустил Тану на мягкий мох. Ее лицо белело в темноте, было страшно неподвижностью. Не удержавшись, он пощупал пульс, поморщился от прикосновения к слишком горячей коже — Тана все еще была жива, но словно горела изнутри.

— Сколько ждать-то?

Ним явно нервничал, и его можно было понять. Никогда не угадаешь, откуда атакуют визары. Но в голосе Риона стыла льдом уверенность.

— Пока за нами не придут.

Они уселись среди папоротников вокруг Таны, как будто это было ритуальное пиршество, а женщина являлась главным блюдом. Уннару было интересно следить за Рионом, рассматривая его мимику и пытаясь угадать, что за мысли крутятся в голове нынешнего хозяина шелта. Тот, в свою очередь, задумчиво взирал на женщину, но во взгляде не было ни особого тепла, ни даже примитивной похоти. Смотрел Рион на Тану с плохо скрываемым раздражением и отстраненной печалью. С таким выражением дети глядят на внезапно поломавшуюся любимую игрушку.

А вот Ним, судя по всему, обижен. Может быть, ревнует. Хотя, видно же, что зря. Риону вряд ли Тана интересна как женщина… Или же он великолепно скрывает свои истинные чувства.

Придя к столь интересному умозаключению, Уннар просто закрыл глаза и стал слушать лес, его чуждые, непривычные звуки. Все молчали, сходство с ритуальной трапезой лишь усиливалось, и на душе становилось гадко.

Потом в шорохи, поскрипывание и пение сверчков вплелся новый, посторонний звук — но он был знаком, потому что очень напоминал жужжание аэроцикла. Уннар открыл глаза и кивнул Риону. Тот усмехнулся, молча поднялся на ноги.

Рион не пытался прятаться, наоборот, вышел туда, где его было хорошо видно со всех сторон. Жужжание смолкло, на лес накатила тишина, тяжелая, душная.

— Эй, — позвал Рион, медленно поворачиваясь на месте, — я хочу говорить с вашими предводителями. Мы привезли сюда женщину из-за Гиблых Радуг, и мы просим помощи. Она ранена. Вы можете ее вылечить.

— Мы не обязаны лечить всех, кто входит в наш лес, — раздался негромкий ответ.

Уннар покрутился, пытаясь определить, откуда идет голос, но так и не понял. Ним рядом нервно сжимал плохонький клинок и беззвучно злился.

— Мать этой женщины живет у вас, — громко ответил Рион, — она будет не рада тому, что ее дочери дали умереть.

Воцарилось молчание, невидимый оппонент раздумывал. Затем спросил:

— Как зовут ту женщину, что живет среди нас? Назовите имя.

Уннар поднялся. Могло случиться все что угодно: он мог поймать пущенную из лесной чащи стрелу, его могли расплавить так же, как и Дей-шана, могли… Словом, все, что угодно. Но в то мгновение перед глазами стояло худое женское лицо в обрамлении черных прядей.

— Лисса, ее зовут Лисса! — крикнул он, — я обещал привезти сюда ее дочь. Она тяжело ранена и, возможно, не доживет до утра! Прошу, скажите Лиссе, что мы здесь… Я знаю, уверен в том, что она бы нас пропустила!

В темноте хмыкнули.

— Мнение Лиссы может не совпадать с мнением Таноэна. Но… попробовать стоит.

На открытое пространство вышел высокий человек в черном одеянии. Лицо скрыто в тени капюшона. Перешагивая через бурелом, он быстрым шагом подошел к Риону, остановился, чуть не доходя. Спросил коротко:

— Где женщина?

Рион махнул рукой в сторону Уннара, и визар двинулся к Тане, легко, с почти нечеловеческой грацией минуя сухие ветви и вспученные корни елей.

На ходу он откинул за спину капюшон, в потемках тускло блеснула седина.

— Вот, — только и сказал Уннар, указывая на Тану.

Визар быстро опустился на колени, его тонкие пальцы словно в нерешительности замерли над простертым телом.

— У нее разбита голова, — откашлявшись, выдавил Уннар, — боюсь, что…

Визар осторожно ощупал голову женщины, а затем спросил внезапно:

— Что случилось с Мер-даланном? Последний раз я видел эту женщину там…

И Уннар ответил, ничего не утаивая. Ему показалось, что в конце повествования визар тихо выругался. Рион, который все это время стоял рядом и слушал, с некоторым интересом взглянул на визара. Тот, закончив обследовать Тану, поднялся, отряхнул колени. Пробормотал невнятно:

— Я провожу вас в город. Идемте, у меня слишком мало времени.

И решительно шагнул куда-то в чащу, нимало не заботясь о том, следуют ли за ним.

— Интересно, — услышал Уннар бормотание Риона, — выходит, и этот субъект был знаком с Таной Альен. И порядком обеспокоен происшедшим с Мер-даланном. Отчего бы?

Конечно же, Тану пришлось нести именно ему. По этой причине к концу бешеной скачки по лесу Уннар был измочален и желал только одного — сесть, прислониться спиной к дереву и отдышаться. Но дальше события завертелись с поразительной, непривычной для детей Степи скоростью. Стоило им подойти к высокому, сложенному из гладкого непонятного материала дому, оттуда выскочили два визара, подхватили Тану и быстро, за руки-за ноги, унесли ее внутрь. Затем к Риону подошли двое в привычных уже черных балахонах, и куда-то его увели. Уннар остался с Нимом на небольшой поляне перед тем самым строением, куда унесли Тану. Ним помялся-помялся и, объявив, что ему хочется осмотреться, куда-то побрел. Уннар остался один. Периодически мимо сновали визары, торопясь по своим делам, но никто больше не обращал внимания на дитя Степи. Уннар вздохнул, уселся поудобнее под столетней сосной и, приникнув спиной к теплому стволу, закрыл глаза. Двенадцать тому свидетели, он сделал все, что мог и очень устал.

Наверное, он заснул, потому что мимо проносились неясные, но очень светлые видения детства, оставляя за собой легкий след из невесомой золотой пыли. Уннар видел себя маленьким, и то, как они играют с Мер-даланном, бестолково размахивая деревянными саблями. Грудь теснило странным, неведомым ощущением. Это было и сладко, и больно одновременно; дыхание то и дело пресекалось и глаза щипало, чего отродясь не было.