Взывая к мифу - Ролло Мэй

Освобождение значит и для мужчин, и для женщин, что они свободны быть теми, кем являются по своей сути, по своей природе. Это значит жить и действовать на основе своей принадлежности к какой-либо социальной группе. Свобода от искусственных или культурных ограничений – это свобода развиваться так, как велят тебе и твое тело, и твой ум, и твой дух. Освобождение означает также умение использовать свои силы бессознательной природы, которые обычно связываются с женскими способностями, такими как телепатия и интуиция[226].

Мужчины отказывают женщинам в освобождении ценою того, что сами становятся рабами. Если у тебя есть раб, то это значит, что ты причастен к такому явлению, как рабство; хозяин превращает своего батрака в раба, но одновременно сам становится рабом своего раба. Ни один мужчина не может отказаться от освобождения женщин без того, чтобы самому потерять свободу. Однако свобода не существует в отрыве от ответственности. А поэтому освобождение женщин означает необходимость им взять на себя свою часть ответственности, пропорциональную степени своей свободы.

В условиях нашей современной бизнес-культуры весьма обнадеживает то, что советы директоров некоторых больших корпораций находят «женские подходы» (то есть те, которые в большей степени делают упор на эмпатию и чуткость) к решению проблем, имеющие свои преимущества. Некоторые женщины в бизнесе и политике, такие как Маргарет Тэтчер или Джин Киркпатрик, на своем примере доказывают, что женщины могут добиваться успеха, будучи столь же твердыми, как и мужчины. Но следует ли женщинам бороться с недугами общества и культуры, в которых все еще доминируют мужчины, перенимая у последних их не слишком привлекательные характеристики? Безусловно, это не так.

Давайте вспомним ту молодую женщину, чьи сновидения разбирались на психотерапевтическом сеансе в главе 11, посвященной принцессе Шиповничек. Эта женщина отличалась телепатическими способностями, «которые должны были на примере того сна продемонстрировать (как она удачно пояснила), что женщина была сообразительней и эффективнее, чем кто-то мог бы про нее подумать».

Джон Стейнбек в своих «Гроздьях гнева» показывает нам то огромное и глубокое уважение, с которым он рисует образ Ма Джоуд как архетипичной «матери-земли», благодаря которой держится, не распадаясь, семья эмигрантов. В мире Стейнбека женщины обладают внутренне присущим им пониманием циклического бессмертия, а с материнством женщина вступает в свои исконные права особой (природной) стихии. Именно таким образом плаксивая молодая девушка Роза Шарона становится в ряд великих матерей в заключительных строках романа «Гроздья гнева». Оказавшись по причине сезонных ливней и постоянного отсутствия работы в бедности и нужде, семья Джоуд находит пристанище в старом амбаре и натыкается там на мальчика и его отца (еще одного рабочего), находящихся на грани голодной смерти. Роза Шарона недавно потеряла своего новорожденного младенца, ее грудь опухла от молока. Она и Ма молча на каком-то интуитивном уровне общаются друг с другом:

Мальчик вдруг закричал:

– Да он умирает! Я вам говорю, он с голоду умирает.

– Перестань, – повторила мать. Она посмотрела на отца и дядю Джона, с беспомощным видом стоявших около умирающего. Она посмотрела на Розу Шарона, закутанную в одеяло. Взгляд матери сначала только на секунду встретился со взглядом Розы Шарона, но потом она снова посмотрела на нее. И обе женщины глубоко заглянули в глаза друг другу. Роза Шарона задышала тяжело, прерывисто.

Она сказала:

– Да.

Мать улыбнулась:

– Я знала. Я так и знала. – Она потупилась и посмотрела на свои руки, сжимающие одна другую.

Роза Шарона шепнула:

– Вы… вы уйдете отсюда… все уйдете?

Дождь еле слышно шуршал по крыше.

Мать протянула руку, откинула спутанные волосы со лба дочери и поцеловала ее в лоб. Мать быстро встала.

– Пойдемте отсюда, – сказала она. – Пойдемте все в пристройку.

Руфь открыла рот, собираясь спросить что-то.

– Молчи, – сказала мать. – Молчи и марш отсюда.

Она пропустила их мимо себя в пристройку, увела туда же и мальчика и прикрыла за собой скрипучую дверь.

Минуту Роза Шарона неподвижно сидела в наполненном шорохом дождя сарае. Потом она с трудом подняла с земли свое усталое тело и закуталась одеялом. Она медленно прошла в угол сарая и остановилась, глядя на изможденное лицо, глядя в широко открытые испуганные глаза. Она медленно легла рядом с ним. Он покачал головой. Роза Шарона откинула одеяло с плеча и обнажила грудь.

– Так надо, – сказала Роза Шарона. Она прижалась к нему и притянула его голову к груди. – Ну вот… вот… – Ее рука передвинулась к его затылку, пальцы нежно поглаживали его волосы. Она подняла глаза, губы ее сомкнулись и застыли в таинственной улыбке[227].

Очарование смертности

В огромном количестве мифов идет речь о жизни после смерти – это и миф о воскрешении, и неоплатонические концепции бессмертия, и многие индуистские и суфийские верования, представления о том, что в своей будущей жизни мы можем принять какие-то другие формы существования, и так далее и тому подобное. Здесь мы не будет останавливаться на мифах о бессмертии. Вместо этого обратим свое внимание на очарование, связанное с тем, что мы смертны.

К великому удивлению многих, в мифах Древней Греции очень часто всяким значимым персонам предлагается стать бессмертными, но они предпочитают оставаться смертными – и это очень значимо. Одним из таких мифов, в котором описывается притягательность быть смертным, является история об Амфитрионе. В наше время этот миф нашел свое воплощение в драме «Амфитрион-38», так как именно такое число версий этого мифа было на момент написания этой пьесы[228].

История развивается следующим образом: Зевс влюбляется в жену Амфитриона, молодого греческого военачальника. Зевс – со своих высот – не может оторвать свой взгляд от земли, где он следит за ее тенью, мелькающей в окне. Он слоняется по вершине Олимпа, мучаясь от своей страсти, которой нет выхода. Меркурий испытывает к нему чувство жалости и советует предпринять что-то, чтобы заставить греков начать военные учения, которые никому бы не принесли никакого вреда, но чтобы для участия в них Амфитриону пришлось покинуть дом. А в его отсутствие Зевс, приняв облик Амфитриона, смог бы удовлетворить свою страсть и овладеть его женой. Зевс так и поступает, и все идет по задуманному плану.

Но после того как цель оказывается достигнутой, любовное действие совершилось, у него случается разговор с женой Амфитриона, который ввергает верховного бога в смятение. По возвращении на Олимп он описывает Меркурию, на что это похоже – заниматься любовью с человеческим существом. Зевс в самом деле потрясен и встревожен: