Необычная гувернантка - Карен Рэнни

– Когда мы впервые встретились, ты не была такой расчетливой, Ровена. Хотя, возможно, всему виной моя слепота. Влюбленный до безумия, я не замечал, какая ты на самом деле.

– Так ты был влюблен, Камерон?

Она направилась к столу, проклиная про себя это разделявшее их препятствие. Массивный письменный стол служил Камерону крепостью и надежно защищал его от остального мира. Тщательно отполированная деревянная преграда, благодаря которой Камерону удавалось держать слуг на почтительном расстоянии, мешала Ровене подобраться к мужу.

– Я решил, что будет лучше всего, если ты вернешься в Лондон.

Ровена застыла, не сводя глаз с лица Камерона.

– Почему? – выдохнула она наконец, не в силах скрыть разочарование.

– Потому что я не могу больше выносить тебя, дорогая Ровена. Один только запах твоих духов вызывает у меня тошноту.

Она шагнула ближе.

– Я не понимаю…

– Я чувствую себя намного счастливее, когда не вижу тебя. Думаю, Лондон тебе подойдет, он достаточно далеко.

– Ты, должно быть, шутишь, Камерон? Не может быть, чтобы ты говорил это серьезно.

– Напротив, Ровена. Ты даже не представляешь, как я тебя ненавижу. – Ровена отшатнулась, словно от удара хлыстом. Презрительный и гневный взгляд Камерона заставил ее насторожиться. – Пока ты была в Лондоне, я виделся с доктором. Беседа была долгой и обстоятельной. Довольно любопытный получился у нас разговор. – Ровена ощутила мучительный приступ тошноты и прижала руку к животу, желудок свело судорогой. – Но вот чего я не могу никак понять: зачем ты это сделала. Неужели твоя ненависть ко мне так велика?

– Я люблю тебя. – Кровь отхлынула от лица Ровены. Руки и ноги похолодели.

– И ты хочешь, чтобы я в это поверил? Никогда. – Камерон резким движением выкатил кресло из-за стола и направил его к Ровене. Она не двинулась с места, но отвернулась, чтобы не видеть его искаженного ненавистью лица. – А как насчет Роберта? Ты ведь знала о Мэри и о том, что они с Томасом задумали? Давай же, говори! Будем откровенны друг с другом.

– Нет, не знала. Я не люблю мальчишку, но никогда не причинила бы ему зла. А ты, Камерон? Только не говори мне, что сильно горевал бы, если бы замысел Мэри удался.

– В отличие от тебя, Ровена, я не из тех, кто готов на все ради достижения собственных целей. Существуют вещи, на которые я не способен. Например, убить ребенка.

Он окинул жену равнодушным взглядом, и Ровену будто обдало холодом.

«Все кончено. Теперь наконец все кончено».

Она повернулась, чтобы оставить комнату, замок и мужа. Но Камерон заговорил снова:

– Не возвращайся никогда, Ровена!

Она помедлила в дверях, потом расправила плечи и заставила себя улыбнуться:

– Я не вернусь, можешь быть уверен. Но тебе будет не хватать меня, Камерон. Кто знает, может, ты даже будешь тосковать обо мне.

– Нет, мадам, на этот счет вы ошибаетесь. Скорее я стану мечтать о встрече с самим дьяволом.

Девлен поспешно собрался в путь.

Лошадьми правил Гастон. Прежде чем сесть в карету, Девлен обратился к нему с вопросом:

– Вы когда-нибудь были влюблены, Гастон?

Слуга, похоже, опешил. Вопрос застал его врасплох. Девлен уже подумал, что ответа ему не дождаться, когда Гастон наконец заговорил:

– Да, мистер Девлен. Но это не такое уж нежное чувство, что бы там ни писали в книгах.

– В этом я с вами согласен. Это настоящее проклятие, верно? Крючок пронзает тебе сердце. И вот ты уже не можешь дернуться, а только ждешь своей гибели.

– И все равно вы всегда будете помнить это чувство, сэр.

Девлен хмуро кивнул.

– Я чувствую себя лососем, Гастон. Лососем с глупейшей улыбкой на лице.

Он сел в карету и закрыл дверцу, бросив угрюмый взгляд на замок.

Беатрис стоило прислушаться к советам мирового судьи и позаботиться о ране. Но станет ли она выполнять предписания доктора? Неужели теперь у нее на шее навсегда останется шрам? И каждое утро, глядя на себя в зеркало, она будет вспоминать о том, как едва не рассталась с жизнью из-за Роберта.

«Вот проклятие! Ну разве можно быть таким глупцом? Да-да, глупцом. Что толку это отрицать? С самого первого мгновения, с первой встречи я вел себя как законченный тупица. Похотливый идиот!»

Вот ее окно. Выглянет ли она, если бросить камешек? Никогда прежде Девлен не испытывал подобного смятения, неуверенности, но вместе с тем… решимости. Эта женщина заставила его рвать на себе волосы от отчаяния. Из-за нее ему пришлось бродить крадучись, полуодетым по собственному дому. Именно она вынудила его дать монашеский обет целомудрия.

Беатрис не место в Крэнноке. Гнетущая атмосфера замка не для нее, хоть Роберту больше и не угрожает опасность. Ей нужны смех, веселье, легкая дурашливость. Ходить в оперу, слушать музыку – вот что ей нужно. Он свозил бы ее к себе на мыльную фабрику. Беатрис наверняка понравились бы новые ароматы. Или на стекольный завод. Там она увидела бы самые последние образцы.

Он увез бы ее куда угодно, хоть на край света! Но вместо этого Девлен кивнул кучеру и сел в карету.

Может, разумнее было бы спуститься с горы верхом, выбрав надежную лошадь? Чем быстрее он покончит с этим делом, тем лучше.

– Девлен рассказал мне о том, что случилось. Пожалуйста, примите мои извинения, мисс Синклер, и позвольте мне вас поблагодарить. Я действительно ничего не знал.

Беатрис поспешно обернулась. Кресло Камерона бесшумно скользнуло по ковру. Бросив обеспокоенный взгляд на спящего мальчика, Беатрис вышла в коридор и там подождала старшего Гордона.

– Мне не нужны ни ваши извинения, ни ваша благодарность, мистер Гордон. Меня волнует лишь безопасность Роберта. Вы можете мне обещать, что с ним больше ничего не случится?

– Теперь я вижу, чем вы так околдовали моего сына, мисс Синклер.

– Не знаю, что на это ответить. По-вашему, я должна чувствовать себя польщенной?

– Вы без колебаний говорите то, что думаете, но при этом ухитряетесь быть очень женственной. Да, я обещаю защищать Роберта. Я сделаю для этого все, мисс Синклер. Не ради вас или себя, а ради него.

Беатрис направилась в глубину коридора, не слишком заботясь о том, последует ли за ней мистер Гордон. Но кресло Камерона плавно двинулось следом.

– Возможно, мой сын и влюблен в вас, мисс Синклер, но должен предупредить: он не знает жалости. – Беатрис промолчала, и Камерон продолжил: – А иначе как бы он создал свою империю? Расшаркиваясь и расточая улыбки? «Спасибо», «пожалуйста»? Он всегда привык добиваться своего и поступать так, как вздумается.