Кровь за кровь - Райан Гродин

– На этой студии снимали все мои менее официальные интервью, – объяснил он. – Здесь должно быть всё необходимое, чтобы записать выступление.

Победоносный протянул руку, открывая дверь студии.

Но комната не была пуста.

Я не умру.

Но Мириам знала, что это произойдёт, когда Баш закончил свой отсчёт. Вычислила это методом исключения. Ему нужны голоса Каспера и Йохана. Нужно лицо Адель. Он не стал бы стрелять в Вольфа, из этого мальчишки слишком легко было вытягивать информацию. Яэль, слава всевышнему, удалось скрыться.

Оставались Мириам и Бригитта и, несмотря на речь Каспера, одной из них прилетит пуля в лоб. Мириам уже успели прострелить плечо – и этого ей было более чем достаточно. Есть более умный выход из сложившейся ситуации. Если Башу нужен голос Каспера, Мириам его предоставит.

– Я это сделаю. Я сяду за радио.

Штандартенфюрер не опустил пистолета. Кольцо-печатка блеснуло на свету.

– Других я не просил.

– Я меняющая лица, – Мириам понизила голос, хрипло имитируя Каспера. Сработало неплохо. Голос оперативника действительно охрип от многих дней беспрерывной болтовни. – По радио никто не сможет ощутить разницу между моим и его голосом. Вам ведь нужно только это? Убедительная ложь?

Губы Баша дёрнулись. Мириам не могла разобрать, что означало это движение: недовольство или одобрение. Возможно, выражение лица прочитать было сложно, но не самого мужчину. Мириам знала многих таких, как он: безжалостных созданий, играющих с добычей, прежде чем её сожрать.

Как их обдурить?

Стать добычей и играть, играть, пока они наблюдают, облизываясь.

А потом нанести удар.

Притвориться добычей было несложно. Мириам всего лишь раненая еврейская женщина – всё это обесценивало её в глазах штандартенфюрера.

– Сколько же лабораторных крыс за всё время потерял доктор Гайер? – проворчал мужчина и указал на радиоустановку. – Отлично. Присаживайся. – Потом приказал своим людям: – Заткните остальным рты. Мы же не хотим, чтобы они поднимали лишний шум. И кто-нибудь перетяните рану заключённой. Будет плохо, если она посреди сообщения упадёт от обескровливания.

Из-за потери крови у Мириам кружилась голова. Шатаясь, она добралась до связной установки. Каспер успел одарить её парой красочных эпитетов, пока рот ему не заткнули кляпом, но Мириам сделала вид, что глуха к оскорблениям. И что ярость не сжигает её до костей при виде предателя Вольфа. Она должна была понять, что это он – информатор, должна была узнать его мотивы и не выпускать негодяя из вида. Но сейчас это было уже неважно. Он отправится на ту же плаху, что и все остальные, если Мириам не справится…

Она даже не была уверена, как собирается справляться, когда садилась за радиоустановку, вздрагивая от боли. Один из солдат грубо принялся заматывать пулевое ранение.

– Что нужно передать?

Спрашивая, Мириам опустила глаза и оглядела комнату. Кнопки, два затвердевших тела, разбитая пишущая машинка, телевизор (чудесным образом переживший перестрелку), ещё мерцающий в углу за столом… всё это бесполезно. Люди штандартенфюрера перевернули весь подвал, разрывая стоящие на полках книги и швыряя ненужные документы на пол.

Своими действиями они поднимали ужасный шум.

– Скажи, что штаб-квартира осталась незамеченной, все живы, – приказал Баш. – Затем запроси изменения в положении Райнигера.

– Я бы не стала сразу спрашивать об этом, – посоветовала Мириам. – Пусть они добровольно предоставят информацию. Если хотите долгосрочного контакта, нужно, чтобы диалог протекал естественно.

Только когда взгляд штандартенфюрера сузился, Мириам осознала, что вернулась к командному тону. Резкие, шлифованные слоги стали привычкой, которая просыпалась перед людьми в форме.

– Я заведую этими сообщениями, – слова Баша танцевали на острие лезвия. – Я буду их диктовать.

И продиктовал. Покорный солдат записал текст сообщения на обороте документов Хенрики, признанных бесполезными, и набрал его на шифровальной машинке. Мириам повторила закодированное послание хриплым голосом Каспера, осмеливаясь чуть дольше необходимого задержать палец на кнопке передачи в надежде, что на другом конце смогут поймать отзвуки шума, который поднимали заправляющие в подвале эсэсовцы.

Процесс казался убийственно медленным. Прошло несколько минут, пока их сообщение было принято, ответ составлен, закодирован, надиктован обратно и пропущен через шифровальную машинку.

ВОЛКИ ВОЙНЫ СОБИРАЮТСЯ.

– Волки войны собираются? – зачитал вслух Баш. – Что это значит?

Означать это могло многое. Возможно, пауза между первоначальным запросом и ответом Баша была слишком долгой. Или, возможно, они получили предупреждение Мириам, поймали его в топоте сапог или грохоте падающих книг.

– Это пароль, – сообщила офицеру Мириам, вспоминая отчаянный крик Яэль бойцам Сопротивления прошлой ночью. – Они хотят проверить, мы ли это.

Губы штандартенфюрера напряглись. (Злость или расстройство? Невозможно сказать). Он подошёл к стоящему на коленях Феликсу Вольфу, бледные волосы сливались с ещё более бледным, покрытым капельками пота лицом. Мальчишка вздрагивал от каждого шага штандартенфюрера. Мириам даже пришлось напомнить себе, что ей его не жаль.

– Какой ответ?

– Что-то… – Феликс часто задышал, когда Баш вырвал скрученный кусок ткани из его рта. – Что-то о г-гниющих песнях и костях! Я точно не помню.

Мириам помнила. Они поют песню гнилых костей. Эти слова гудели в её памяти. Гнилых, гнилых. Да, всё прогнило. Вот бы получилось сообщить Сопротивлению, что их сообщения перехвачены, не подав знака СС…

– «Их песня костей сгнила», – сказала Мириам штандартенфюреру. – Это контрответ.

Щека Каспера дёрнулась. Бригитта и Йохан продолжали упрямо смотреть перед собой. Все они были прекрасно обучены. Эсэсовцы даже не потрудились связать им руки. Зачем, если оперативники лишены оружия и так малочисленны? Хватит и приставленных к головам пистолетов.

– Это он? – потребовал Баш у Феликса. – Клянёшься жизнью сестры, что это он?

Играй, играй. Наслаждайся страхом добычи.

Если бы Вольф мог побледнеть сильней, он стал бы невидимым. Мальчишка кивнул.

– Да, да. Это он!

Ответ его был столь раболепным, столь убедительным, что Мириам даже засомневалась, а не лжёт ли мальчишка ради их блага, или он правда искренне верит, что это нужные слова. Столь убедительным, что Баш проглотил наживку.

– Отправляй – приказал штандартенфюрер.

* * *

ИХ ПЕСНЯ КОСТЕЙ СГНИЛА.

Они ворвались на середине речи. Нет, не речи, сообразил Лука, застыв в дверях. «Разговора с Канцелярией». То самое знамя со свастикой, которое появляется на каждом экране Рейха, свисало с потолка студии, служа фоном стулу с высокой спинкой и сидящему на нём фюреру.