1356. Великая битва - Бернард Корнуэлл

– Ваше высочество, – повторил он. – Я прибыл к вам с убедительной просьбой.

Принц пожал плечами, но ничего не ответил.

Кардинал Талейран воззрился на небо, как бы ища вдохновения, а когда опустил взгляд на принца, в глазах у него стояли слезы. Он простер руки:

– Умоляю, сир, выслушайте меня! Прошу, услышьте мои слова!

Он посмотрел туда, где солнце прожигало себе путь сквозь тонкую завесу облаков, – чтобы глаза увлажнились, подумал Томас.

– Сейчас не время для проповедей! – резко бросил принц. – Говорите, зачем пришли. И говорите быстро.

От такого приема кардинал вздрогнул, но потом снова напустил на себя скорбный вид и, пристально глядя принцу в глаза, объявил, что битва станет греховной растратой человеческих жизней.

– Сотни людей погибнут, сир, сотни! Они умрут вдали от своих домов и будут погребены в неосвященной земле. Неужели вы забрались так далеко, чтобы обрести неглубокую могилу во Франции? Ибо вы в опасности, ваше высочество, в смертельной опасности! Могучая армия Франции совсем близко и превосходит вас числом! Она сокрушит вас, и я умоляю вас, сир, умоляю позволить мне задать еще один вопрос. Зачем идти на битву? Зачем умирать ради гордыни? Обещаю вам, сир, именем распятого Христа и милосердной Девы, что сделаю все от меня зависящее, чтобы удовлетворить ваши пожелания! Я говорю от имени Церкви, от имени его святейшества, от имени самого Христа, которые не хотят, чтобы здесь гибли люди. Давайте все обсудим, сир. Сядем и поразмыслим вместе. Сегодня воскресенье, неподобающий для кровопролития день; это день для переговоров людей доброй воли. Во имя Христа живого, сир, об этом я умоляю вас!

Принц молчал. По рядам англичан прошел шепот – воины передавали слова кардинала. Эдуард поднял руку, призывая к тишине, потом просто какое-то время, показавшееся вечностью, смотрел на прелата. Затем пожал плечами:

– Вы говорите от имени Франции, ваше высокопреосвященство?

– Нет, сир. Я говорю от имени Церкви и святого отца. Папа жаждет мира, я готов поклясться в этом именем Христовым! Он возложил на меня долг предотвратить кровопролитие, покончить с этой бессмысленной войной и заключить мир.

– А будут ли наши враги соблюдать перемирие сегодня?

– Король Иоанн это пообещал, – заявил Талейран. – Он дал обет посвятить этот день Церкви – в благочестивой надежде, что мы сумеем выковать вечный мир.

Принц кивнул, затем на некоторое время снова погрузился в молчание. Облака в вышине уплыли прочь и открыли солнце, засиявшее на голубом небе, обещая теплый день.

– Я согласен соблюдать сегодня перемирие, – проговорил наконец Эдуард. – И отправлю своих представителей все с вами обсудить. Переговоры можно провести вон там. – Он указал на место, где у подножия холма ждали остальные церковники. – Но перемирие распространяется только на этот день, – добавил принц.

– Тогда я объявляю этот день Божьим миром, – высокопарно заявил Талейран.

Последовала неловкая пауза, словно кардинал чувствовал, что ему следует сказать еще что-то, но затем он просто кивнул принцу, развернул кобылу и погнал ее вниз по залитому солнцем склону.

А принц издал глубокий вздох облегчения.

– Божий мир! – хмыкнул сэр Реджинальд Кобхэм.

– Французы будут его соблюдать? – спросил Томас.

– Еще как будут. Они бы не возражали, если бы он продлился всю следующую неделю, – проворчал старый воин. – Ублюдкам это пришлось бы по душе.

Он ударил в бока лошадь, направив ее вниз по склону, в сторону реки Миоссон. Туман растаял под сентябрьским солнцем, поэтому Томас мог рассмотреть реку, петляющую по долине. Речка была небольшой, футов тридцать в самом широком месте, но, спустившись за сэром Реджинальдом по крутому склону, лучник обратил внимание, что пойма ее заболочена, а это наводило на мысль о частых разливах.

– Они бы предпочли, чтобы мы торчали здесь, – бубнил Кобхэм, – и истощали свои припасы. А потом мы станем терпеть голод, жажду и ослабеем. Это уже происходит: есть нечего, воды на холме нет и численный перевес у врага.

– При Креси нас тоже было меньше, – возразил Томас.

– Из чего не следует, что это хорошо, – заметил сэр Реджинальд.

Перед этим он, подозвав Томаса, бросил ему резко: «Ты годишься. Бери коня и захвати полдюжины лучников». Потом повел его к южному краю английской линии, где легкий ветер шевелил знамя графа Уорика. Кобхэм не остановился, увлекая Томаса и его стрелков вниз по крутому склону в заболоченную долину Миоссона. Обоз англичан – скопление фургонов и повозок – расположился под деревьями.

– Обоз может пересечь реку по мосту, – пояснил сэр Реджинальд, махнув на восток, в сторону монастыря, скрытого за высокими деревьями, росшими на плодородной земле у реки, – но деревенские улицы узкие, поэтому можешь поставить свое последнее пенни на то, что какой-нибудь долбаный придурок свернет колесо фургона об угол дома. Если переправляться тут, через брод, получится быстрее. Так что вот этим мы и займемся – проверим, проходим ли брод, – подытожил рыцарь.

– Потому что мы отступаем?

– Принц не прочь. Ему хотелось бы переправиться через реку и на всей возможной скорости двинуть к югу. Его высочество мечтает, чтобы мы расправили крылья и улетели в Бордо.

Сэр Реджинальд остановился близ реки, потом повернулся и посмотрел на шестерых лучников Томаса.

– Отлично, ребята! – крикнул он. – Просто стойте здесь. Если объявится какой-нибудь французский выродок, подайте голос. Только голос, не стрелять. Но позаботьтесь, чтобы тетивы на луках были надеты.

Насыпная дорога петляла по болоту. Дамба была надежной и прорезана колеями – по ней явно ездили. Дорога ныряла в брод там, где обе лошади остановились, чтобы попить.

Сэр Реджинальд дал коню утолить жажду, а потом повел на середину реки.

– Шлепай сюда, – велел он Томасу.

Старый воин дал лошадям почувствовать дно реки, исследуя его на предмет коварной ямы или вязкой топи, где могла бы застрять повозка, но на протяжении всего брода кони находили под ногами твердую опору.

– Сэр! – воскликнул Сэм, и Кобхэм повернулся в седле.

От деревьев, расположенных на полпути вниз по склону западного холма, за ними наблюдала дюжина всадников, все в кольчугах и шлемах. На троих были джупоны, хотя расстояние оставалось слишком велико, чтобы Томас смог рассмотреть герб. Один держал небольшой флаг, красный на фоне зелени и желтизны деревьев.

– Le Champ d’Alexandre, – сказал сэр Реджинальд и в ответ на недоуменный взгляд Томаса указал на западный холм с плоской вершиной. – Так его называет местный люд – Александрово поле. Предположу, что те ублюдки исследуют весь тот проклятый холм.

Французы – это должны были быть французы, раз располагались на западном склоне, – держались далеко за дистанцией полета стрелы.