Ярость и рассвет - Рене Ахдие

– Тарик Имран аль-Зияд, – капитан аль-Хури продолжил внимательно смотреть на Шарзад, пока говорил, – у меня есть просьба.

– Ответ – нет.

– Разве ты не хочешь сначала услышать ее?

Тарик молча посмотрел на него с негодованием.

Капитан аль-Хури повернул голову, чтобы встретиться с Тариком взглядом.

– Увези Шарзад из Рея.

– Это всегда и было моим намерением.

Глаза Шарзад заблестели.

– Джалал…

– Возьмите ее с собой. – Капитан аль-Хури сжал плечи Шарзад.

– Нет. Я не могу уехать. – Она изо всех сил пыталась успокоить дрожь в своей челюсти. – Я не уеду. Я не… боюсь.

Капитан аль-Хури посмотрел ей в лицо.

– Послушай меня. Хоть раз. Умоляю тебя.

Шарзад начала протестовать, и порыв горячего воздуха подул на них, дальше распространяя странный аромат сладких роз и едкого дыма. Она крепко закрыла глаза и прижала руку к груди.

– Тарик. Где мой отец? – спросила девушка охрипшим голосом.

– За пределами города, – ответил он. – Ждет… на вершине холма.

Она резко открыла глаза и уставилась на Тарика с жуткой новообретенной уверенностью.

– Отвези меня к нему. – Не ожидая ответа, она промчалась мимо капитана аль-Хури и вошла в конюшню – оседлать свою лошадь.

Тарик повернулся, чтобы посмотреть, как Шарзад исчезла в темноте, ее осанка была жесткой, а походка небрежной. Он только начал подавлять свое замешательство, когда капитан аль-Хури схватил его за руку.

Тарик отбросил руку высокомерного мальчишки.

– Что…

– Ты все еще любишь ее? – сказал он взволнованным шепотом.

– Это не твое дело.

– Ответь мне, дурак. Любишь?

Тарик стиснул зубы, вернув капитану королевской гвардии ожесточенный взгляд.

– Всегда буду.

– Тогда убедись, что она никогда не вернется.

Двое всадников встретились под потемневшим небом в центре пустыни.

Один из них был на простом сером скакуне, а второй – верхом на великолепном белом жеребце.

За каждым стоял личный состав вооруженных солдат.

Всадник на белом жеребце заговорил первым:

– Мне сказали, что у нас общий враг. – Его голос был густым и явно лживым.

Другой наездник так же размеренно изучал его.

– Кажется, да, мой господин.

Первый всадник улыбнулся с елейной медлительностью.

– Вы такой же, как вас описывали, Реза бин-Латиф.

– Так же, как и вы, господин.

Султан Парфии рассмеялся.

– Я приму это в качестве комплимента.

– Это и подразумевалось, господин. Простите, что не выражаю сентиментальности должным образом, но я согласился встретиться с вами не для того, чтобы обменяться шутками.

Смех султана эхом разнесся в ночи.

– Вы прямой человек. Я польщен. Тогда, может, закончим с шутками и приступим к делам?

– Во что бы то ни стало, господин.

– Какие ваши намерения относительно моего незаконнорожденного племянника?

– Страдания. И уничтожение.

Глаза султана блеснули воинственным светом.

– Ясно.

– А какие ваши?

– Унижение… с последующим уничтожением. Вероятно, мы сможем помочь друг другу в достижении нашей общей цели?

– Моя помощь зависит от того, что вы можете предложить, господин.

– На данный момент я могу предложить деньги и оружие. Как только вы обезопасите границы и укрепите существующие силы, я открыто поддержу вас, но до этого времени не могу рисковать вызвать гнев мальчишки.

– Понятно.

Султан сделал жест за спиной, и пара стражников вынесла вперед небольшой запечатанный сундук.

– Знак золотой веры. Когда эти средства будут исчерпаны, отправьте мне послание, и я вышлю еще.

Реза кивнул. Он посмотрел через плечо на свою свиту, и две фигуры в капюшонах вышли вперед, чтобы забрать золото.

Одна из фигур наклонилась поднять сундук, свет голубой пустынной луны осветил предплечья человека.

На коже была отметка с изображением скарабея.

* * *

Шарзад,

Я подвел тебя несколько раз. Но был один момент, когда я подвел тебя сверх всякой меры. Это произошло в день нашей встречи. То мгновение, когда я взял тебя за руку и ты посмотрела на меня с триумфом ненависти в глазах. Я должен был отослать тебя домой к твоей семье. Но я не сделал этого. В твоей ненависти была честность. В твоей боли – бесстрашие. В твоей честности я увидел свое отражение. Или, точнее, человека, которым мне бы очень хотелось быть. Поэтому я подвел тебя. Я не остался в стороне. Затем, позже, я думал, что, если у меня будут ответы, – этого окажется достаточно. Мне станет все равно. Ты больше не будешь ничего для меня значить. Так что я продолжил подводить тебя. Продолжил желать большего. А сейчас я не могу найти нужных слов, чтобы сказать то, что должно быть сказано. Дать тебе хоть малую часть того, что я задолжал. Когда я думаю о тебе, мне не хватает воздуха, чтобы дышать. А сейчас, когда ты ушла, у меня нет боли или страха. Все, что у меня осталось, – это благодарность.

Когда я был еще мальчиком, мама рассказывала мне: одной из лучших вещей в жизни является знание того, что твоя история еще не окончена. Наша история, возможно, уже подошла к концу, но твоя еще не рассказана.

Сделай так, чтобы эта история была тебя достойна.

Я подвел тебя еще в одном. Вот мой шанс исправить это. Так случилось не потому, что я этого не чувствовал. А потому, что поклялся никогда не говорить об этом, а человек – ничто, если не может держать свои обещания.

Итак, я пишу это в небеса…

Я люблю тебя с неимоверной силой. И я никогда не буду извиняться за это.

Халид стоял у перил террасы на крыше, наблюдая, как солнце восходит над чистым горизонтом.

Его разбитый дворец из камня и мрамора до сих пор тлел по краям и во многих местах был расколот.

Его город стал пустырем темных струек дыма и щебня. Несбывшихся обещаний и горя.

На мгновение он закрыл глаза, чтобы не видеть разорения.

Но только на миг.

Потому что это был его город. Его выбор. Его ответственность.

Он никогда больше не будет прятаться от него.