Ярость и рассвет - Рене Ахдие

– Я не могу.

– Можешь. Ради Шивы. Ты не знаешь границ. Нет ничего такого, чего бы ты не могла сделать.

– Я не могу этого сделать!

– Можешь.

– Нет. – Она покачала головой, сдерживая слезы.

– Сделай это. Ты мне ничего не должна. Я никто.

«Как ты можешь такое говорить? Ты…»

Шарзад сильнее покачала головой. Ее хватка на кинжале ослабла.

– Шарзад аль-Хайзуран! – Мышцы на его подбородке сжимались. – Ты не слабая. Ты не робкая. Ты сильная. Неудержимая. Сверх всякой меры способная.

Она сглотнула, пытаясь успокоиться, ища в себе хоть каплю ненависти, хоть глоток ярости, хоть… что-нибудь.

«Шива».

Халид оставался тверд в своем намерении.

– Я забрал ее у тебя. Как бы я ни старался и что бы ни говорил, ничего не исправит то, что я сделал. Если тебе нужно выбирать между нами, то выбор очевиден, джунам. Не в мою пользу.

«Мое все».

Шарзад встала на колени, прижав ладонь к его груди.

– И ты ожидаешь, что я приму такой выбор? – спросила она.

Он кивнул, его глаза пылали.

Она взялась пальцами за ворот его камиса.

– Ты действительно ожидаешь, что я смогу дышать в мире без воздуха?

Халид резко вдохнул, его руки крепче сжали ее.

– Я ожидаю, что ты будешь сильнее этого.

Лицо Шарзад смягчилось.

– Но… нет ничего сильнее этого. – Она отпустила кинжал. Он с грохотом упал на пол. Шарзад положила ладони на грудь Халида. – Ненависть. Осуждение. Возмездие. Как ты сказал, месть никогда не заменит то, что я потеряла. Что ты потерял. И все, что у нас есть, – это сейчас. И наше обещание сделать его лучше. – Она запустила пальцы в волосы Халида. – Нет никого, с кем бы я хотела встречать рассветы больше, чем с тобой.

Он закрыл глаза. Она чувствовала, как быстро бьется его сердце. Когда Халид снова смог встретиться с ней взглядом – плавно поднес руки к ее лицу, легко касаясь ее щеки большим пальцем с теплой лаской летнего бриза.

Они стояли на коленях, молча глядя друг на друга. В реальном свете видя друг друга – без притворства, каких-либо масок, заданного порядка действий. Впервые Шарзад позволила своим глазам задержаться на каждой черте его лица, не боясь, что острый ум Халида прорвется сквозь вуаль из паутинного шелка и золота…

И они видели правду.

Небольшой, едва заметный шрам возле его левого глаза. Его загадочно враждебная линия бровей. Омуты жидкого янтаря под ними. Идеальная складка в центре его губ.

Когда он заметил, как она пристально смотрит на его рот, Халид медленно выдохнул:

– Шази…

– Будь со мной сегодня ночью, – еле слышно сказала она. – Всецело. Будь моим.

Его глаза загорелись.

– Я всегда был твоим. – Он взял ее подбородок в свою ладонь. – Как и ты всегда была моей.

Девушка, ощетинившись, начала протестовать.

– Не надо. – Она снова с вызовом взглянула на него. – Твое собственничество… может стать проблемой, – насупилась Шарзад.

Уголки его губ приподнялись, хотя и почти незаметно.

Шарзад взяла Халида за руку и повела его к кровати. Каждая часть ее тела остро ощущала присутствие кого-то высокого и мощного позади нее, однако она не нервничала. Она была спокойна. С замечательным чувством правоты.

Он сидел на краю кровати, а она стояла перед ним.

Халид прижался лбом к ее животу.

– Я не буду просить о прощении, но мне действительно очень жаль, – сказал он с простой лаконичностью, к которой она училась привыкать.

Она прижалась губами к его мягким темным волосам.

– Я знаю.

Он поднял глаза, и она присела ему на руки, обхватив коленями его талию. Халид стащил с себя камис через голову, и Шарзад ладонями провела по его груди. Она остановилась на едва заметной белой линии, проходившей по всей его ключице.

– Викрам, – объяснил он.

Она прищурила глаза.

– Раджпут? Он порезал тебя?

– А что? – Халиф говорил почти дразнящим тоном. – Это тебя беспокоит?

Она поморщила нос.

Халид притянул ее ближе.

– Такое случается, время от времени. Он все же лучше, чем я.

– Мне все равно. Не позволяй ему снова себя поранить.

– Я сделаю все возможное. – Он приподнял ее подбородок. – А как насчет этого? – Он провел большим пальцем по старой отметке с нижней стороны ее челюсти, посылая дрожь вниз по ее спине.

– Я упала со стены, когда мне было тринадцать.

– Почему ты была на стене?

– Я пыталась доказать, что смогу залезть на нее.

– Кому?

Когда она не ответила, Халид напрягся.

– Ясно, – пробормотал он. – А этот дурак просто смотрел, как ты падаешь?

– Я не дала ему выбора.

На его губах появился призрак улыбки.

– Вопреки всему, у меня есть капелька сочувствия к нему… посреди моря ненависти.

– Халид. – Она толкнула его в грудь.

– Шарзад. – Он поймал ее руку, выражение его лица было резким из-за интенсивности эмоций. – Это действительно то, чего ты хочешь?

Она смотрела на него, с удивлением заметив проблеск уязвимости на его лице.

Могучий халиф Хорасана. Царь царей.

Ее красивый монстр.

Шарзад наклонилась вперед и обхватила губами его нижнюю губу. Она взяла его подбородок ладонями и нырнула языком в нагретый на солнце мед.

Как он сказал, в этом вопросе никогда не было выбора.

Его рука скользнула ей на поясницу, и Шарзад выгнулась, прижимаясь к нему всем телом. Шнурки ее шамлы развязались, а по телу пробежал прохладный воздух, за которым последовало желанное тепло его прикосновения. Ощущение его кожи, касающейся ее.

Когда губы Халида двигались к ее шее, осторожно обогнув рану, оставленную кинжалом фидийца, Шарзад приняла решение.

– Я люблю тебя, – сказала она.

Халид поднял голову к ней.

Она положила руку ему на щеку.

– Больше, чем можно описать словами.

Пристально глядя ей в лицо, он опустил ее на подушки. Затем накрыл руку Шарзад своей, целуя запястье.

– Моя душа видит ровню в тебе.

Все, что было перед ней, растворилось в янтаре и правде.

И в поцелуе Шарзад позволила себе поддаться.

Поддаться мальчишке, в котором было невозможное, неправдоподобное соединение контрастов.