Мельвир - Kornyal Walden

ему не попасть. Или Притворщикам без особой разницы, где охотиться, втираясь в доверие? Насколько на его счет прав Ийессамбруа? Моя Сумеречная Тварь не из тех, кто любит убивать детенышей. Он бы тогда с Хэллордом остановился сам, если бы мог.

-Мы должны отправить его обратно в родной мир, - сказал я Фьерду, выйдя на балкон.

Охотник стоял на балконе, крутя в руках небольшой кружок металлического талисмана. Приглядевшись, я смог разглядеть с наступивших сумерках вырезанные на нем контуры птицы. Родовой знак, такие любят носить светлые эльвиэ в лесных поселениях.

-Почему? – тихо спросил Молчаливый. – Из-за того, что этот ребенок – Притворщик?

-Он опасен, - угрюмо отозвался я. – Да и в нашем мире ему нечего делать.

-Даже, если забыть пока, что мастерам Академии выдворить его обратно не удалось, - усмехнулся Фьерд. – Ты считаешь, что с сородичами ему будет лучше?

-А ты придерживаешься иного мнения? – удивился я.

Чем бы ни был маленький Притворщик на самом деле, Ийес прав. Он опасен, а у нас и без того полно проблем. Как только Светлый Совет узнает о том, что мы задумали, они попытаются остановить нас. Да и в записях Менсенира мы пока не нашли точного указания на место, где находятся Столпы Вечности. Если еще и за свою жизнь опасаться, каждый раз, ложась спать, это уже перебор!

Фьерд поднял талисман на уровень наших глаз, чтобы я смог лучше рассмотреть заискрившуюся в лунном свете птицу.

-Его дала мне Элия, - тихо произнес Молчаливый. – Повесила на мою шею, когда светлые отбили ее деревню у моих сородичей. Почти все ее обитатели, включая ее семью, уже были к тому моменту мертвы. Она избавила меня от шерсти на ушах с помощью горячего воска. А потом сказала Вьерну, что я – ее брат. Я не знал языка светлых и мог сказать на нем лишь несколько слов, да и то с жутким акцентом. Так что она жестами велела мне молчать, чтобы не выдать себя. И я молчал. Даже, когда светлые казнили наших воинов, тех, кто не погиб сразу...

Голос Фьерда прервался. Охотник с силой стиснул в руке талисман и продолжил. Племя темных эльвиэ, в котором родился Молчаливый, промышляло разбоем в приграничных землях. Своих родителей мальчик толком не помнил. Они погибли во время одного из набегов, когда он был еще совсем маленьким. Тощий, вечно голодный, избитый кем-нибудь…

Я словно воочию видел семилетнего Фьерда, с трудом удерживающегося в седле, позади одного из воинов. Трясущегося от страха, его брали с собой в набег не впервые. И каждый мог закончиться для мальчишки плачевно. Взрослых воинов не особо интересовало, выживет сирота или нет. Либо из него получится воин, такой же безжалостный, как остальные, либо… одним ртом племени кормить меньше.

В деревне, где родилась Элия, племя решило задержаться подольше. Им дали достойный отпор, было много раненных. Да и добыча была богатая. Поселение светлых отнюдь не бедствовало. До сих пор Фьерду снилось иногда в кошмарах то, что там произошло. Кровь и крики, пламя костров, пожирающих живую плоть. Его племя славилось чудовищной жестокостью.

-Ты не представляешь, как мне было страшно, когда Вьерн со своим отрядом захватил деревню, Гвир! – глаза Фьерда затуманились от воспоминаний. - Я был уверен, что светлые сделают со мной то же самое, что с остальными. Или еще хуже, поступят так, как мое племя поступало с пленниками… Элия заботилась обо мне, не смотря на все, что с ней сделали. Она никому не сказала, что я темный. Даже, в Белой Башне, куда привез нас Вьерн, она продолжала меня опекать, будто я и правда был ее младшим братом. Когда Беалла заметила ожоги на моих ушах, Элия солгала, что захватчики издевались надо мной. Не трудно поверить, учитывая, что случилось с ней самой… Все думали, что она так рьяно взялась за изучение чар, изменяющих внешность, чтобы скрыть свои шрамы. Но на самом деле, причина была в ином. От шерсти на моих ушах нам в итоге удалось избавиться, но вот их форма все равно несколько отличается от светлых. Элия научилась делать такие тонкие и незаметные чары, что даже стоя рядом, никто ничего не замечает…

С этими словами Фьерд отвел с уха пряди темных волос. Целая минута и вся концентрация, на какую я был способен, понадобились мне, чтобы заметить тонкий, едва заметный флер маскирующего заклинания. Впрочем, и без него Молчаливый не слишком бы выделялся. Может, его ухо и правда чуть менее изящное и не такое острое как у светлых сородичей. Но, скорее всего, сторонний наблюдатель решил бы, что в его жилах течет примесь человеческой крови. Зря они с Элией так сильно боялись разоблачения. Хотя, учитывая все, что названным брату и сестре довелось пережить и увидеть… Маленький Фьерд засыпал по ночам, думая, что его учитель, узнав правду, перерезал бы ему горло. И это в лучшем случае! Я с сочувствием посмотрел на Охотника. Интересно, неужели, он до сих пор так считает? Что, узнав правду, все отвернутся от него?

-Рэдвину не будет лучше с его сородичами, - тихо произнес Фьерд. – Мне не было.

-Рэдвину? – удивился я.

-Надо же его как-то называть! - смутился Охотник.

-Ты обманул нас! – заявил я Белизару несколько дней спустя, когда мы разобрали большую часть свитков и книг в таинственном сундуке.

Легендарный Повелитель Темных земель стоял возле окна нашей «ученической» спальни и любовался садом. Даже приоткрыл его, чтобы слушать переливчатый гомон птиц.

-Обманул в чем именно? – осведомился Белизар, с присущей ему спокойной беспечностью.

Худшее с ним уже произошло. Все, кого он знал и любил столетия, как мертвы. А сам он провел столько лет в подземелье, что любой бы сбился со счета. Я знал, что каждую ночь древний чародей просыпается от кошмаров. Садится на кровать в темноте и подолгу ее ощупывает, затем поворачивается к окну и, не отрываясь, смотрит на звезды. Пытается поверить, что свободен.

-Тебе не нужны никакие записи Менсенира для того, чтобы найти Столпы, - твердо сказал