Сердце язычницы - Патриция Мэтьюз

«Да будет так, если то угодно богам! Но горе тому, кто поднимет на меня руку, и тем, кто станет тому свидетелем, и земле, которая напьется моей крови!»

Птицеловы отправились в горы и вернулись с корзинами, где было не меньше десятка птиц. И неудивительно – ведь вероломный Лууана еще раньше наловил уау у моря и ловко подстроил все так, что в горах они попались на глаза ловцам.

«Ну и что ты скажешь на это? – спросил свирепый вождь у Луахоомое. – Вот тебе десяток птиц, и все они пойманы в горах. Ты стар и совсем выжил из ума, и я мог бы просто отстранить тебя от власти верховного жреца. Но ты, невежда, осмелился возражать повелителю, поэтому заслуживаешь смерти. Это вполне справедливо, поскольку боги разрешили наш спор в мою пользу».

Луахоомое знал, что спасения нет, и все же без страха приблизился к корзине с птицами и вытащил одну из птиц.

«Птицы, пойманные в горах, не пахнут морской солью и водорослями», – заметил он.

Однако воины хором поклялись, что наловили птиц именно в горах. Они говорили от чистого сердца, и каждый видел это. Так как слово кахуна оспорило несколько людей, вождь объявил, что правда – на их стороне.

Старый жрец понимал, что обречен, Хуа устроил все так, чтобы народ не поверил ему. И все же жрец решил бороться до последнего, а потому обратился к вождю с просьбой убить и вскрыть несколько птиц уау. Хуа очень не хотелось давать согласие, но отказ показался бы людям странным, и он угрюмо кивнул.

К тому времени слух об открытом противостоянии между вождем и жрецом разнесся по округе, и на площади Хана собралось множество людей из разных деревень, не считая местных жителей. Все они с волнением ждали, чем все кончится. Луахоомое собственноручно свернул шеи трем птицам, вскрыл им брюшко и достал желудки. Когда он разрезал их, там оказалась только мелкая рыбешка, моллюски и водоросли – все то, что находят пернатые на морском побережье во время отлива.

«Вот свидетельство того, что правда – на моей стороне!» – воскликнул жрец, собираясь показать содержимое желудков толпе.

Но вождь, понимая, что шанс расправиться со жрецом ускользает у него из рук, схватил копье и вонзил его в сердце старого кахуна. Толпа разразилась испуганными возгласами. Никто еще не слышал о такой зверской расправе с верховным жрецом. Хуа спокойно выдернул копье из груди Луахоомое, отбросил в сторону и удалился в хижину. Потом послал за Лууана, назначил его верховным жрецом и велел присмотреть за тем, чтобы все члены семьи Луахоомое были зарезаны, а его жилище предано огню.

Тот поспешил исполнить приказ повелителя. Когда от хижины Луахоомое остался только пепел, Лууана отправился к месту жертвоприношений, где намеревался возложить мертвого жреца на ритуальный костер, как того требовали обычаи. За ним следовали два воина с останками Луахоомое. Однако когда они приблизились к священному месту, арка входа вдруг обвалилась, все сооружение дрогнуло, а деревянные изображения богов рухнули вниз. Алтарь провалился, и из образовавшейся трещины вырвались огонь и черный дым. Воины, уронив тело Луахоомое, в страхе бежали, бежал и перепуганный Лууана.

Весть о том, что случилось в священном месте, распространилась по всему Мауи. Однако этим не ограничилось. Сначала земля начала слегка дрожать, потом с юга подул удушливый и горячий ветер, губительный для посевов. Откуда-то доносились странные звуки, похожие на горестные стоны. Наконец, проснувшись как-то поутру, люди увидели над головой кровавые тучи. Из них пошел дождь цвета крови. В тот же день пересохли все источники и начался падеж домашних животных. Тут ужаснулись даже самые храбрые.

Хуа стало не по себе, и он собрал военный совет. Под давлением младших военачальников он признал, что разгневал богов убийством Луахоомое. Все размышляли, как исправить ужасную ошибку. В конце концов было решено принести человеческие жертвы, так как в давние времена это помогало умилостивить рассерженных богов. Однако трусливый Лууана наотрез отказался приближаться к месту жертвоприношений, а когда на этом стали настаивать, сложил с себя полномочия верховного жреца. Спешно был назначен другой, и церемония жертвоприношения совершилась. Надо сказать, что не пришлось долго искать добровольцев на эту роль, так как народ Мауи к тому времени был готов на все, лишь бы страшные времена миновали. После ритуального самосожжения небеса снова стали голубыми и земля успокоилась, однако засуха продолжалась, и это означало, что боги умилостивлены лишь отчасти.

Охваченные отчаянием, люди решили возродить давно забытый, ужасный способ жертвоприношения. Была сложена большая печь, в ней запекли несколько человек с приправами и овощами и возложили их на отстроенный алтарь как подношение богам. Но даже эта чудовищная жертва не помогла – засуха продолжалась, и вода не возвращалась в колодцы. Солнце беспощадно палило, ни капли дождя не упало на иссушенную, растрескавшуюся землю. Обезумев от жажды, люди целыми семьями топились в море, предпочитая скорую смерть медленной.

Некоторые пытались бежать на другие острова, но стоило им там появиться, как источники немедленно пересыхали, и перепуганные местные жители спешили выдворить их. Наконец вести о проклятии, поразившем Мауи, распространились по всем островам, и беглецов начали просто убивать при высадке.

Когда остров почти обезлюдел, даже до черного сердца Хуа дошло, что гибель неизбежна. Собрав горстку сторонников, он под покровом ночи бежал на Гавайи, высадившись в безлюдном уголке острова. Но едва Хуа приблизился к деревне, как засуха началась и там. Жителям не удалось изгнать Хуа, и они неохотно дали ему приют. Истребив запасы пищи, он двинулся дальше и так странствовал три года, неся с собой свое проклятие. В этих скитаниях Хуа свел в могилу почти треть населения острова.

Такая жизнь не пошла на пользу и самому вождю, и его приспешникам. Постепенно они ослабли, исхудали и наконец один за другим нашли свою гибель. Сам Хуа держался дольше всех, но и он умер. Никто не захотел похоронить его, так тело вождя и лежало на солнце, пока останки не мумифицировались.

Но увы, даже смерть Хуа не избавила народ Мауи от проклятия, хотя все надеялись, что с ним уйдут и беды. Однако прокляты были все жители, и куда бы они ни шли, всюду их сопровождала беспощадная засуха. Свидетели расправы с Луахоомое принесли гибель многим людям одним только своим появлением. Долго это длилось, очень долго...

Акаки умолкла и обвела взглядом лица детей.

– Если Лопака станет вождем Хана, он будет таким же свирепым и несправедливым, каким был Хуа... – задумчиво промолвил один из них.

– Верно, – печально подтвердила Акаки. – Если этот человек станет алии нуи, рано или поздно боги снова разгневаются на жителей Хана и нашлют на них великую засуху. Нельзя, чтобы народ Хана был обречен на страдания не по своей вине. Кавика и его воины сражаются против Лопаки, а чтобы облегчить ему задачу, чтобы снять с его души тревогу за родных и близких, мы покинули родной остров.

Она вздохнула, помолчала и уже собиралась продолжать, когда заметила, что к ним приближаются трое людей. Это были старый туземец и двое белых. Акаки поднялась и отослала детей. Один из гостей был таким белокурым, что его волосы отливали на солнце золотом, как драгоценная корона. Еще до того, как он назвал себя, Акаки уже знала, какое имя услышит.