Она чужая - Евгения Мэйз

И как бы это не звучало банально, избито и пошло, но ей шло быть злой, один только выразительный взгляд темных глаз чего стоил! Темпераментная — злится, но истерик не устраивает.

— Яичницы из двух яиц будет вполне достаточно.

Это шутливое замечание отдавало безрассудством, он ведь еще не извинился, не добился ее прощения, а уже выводит ее из себя. Но если она злится, значит для него еще не все потеряно.

— Пошел вон, — медленно и тихо проговорила она, это была последняя капля в чашу ее терпения и утреннего, отвратительного настроения от раннего пробуждения.

Всего два шага понадобилось ему, чтобы выйти из кухни в коридор, всего лишь мгновение отделило его от сковородки, что все-таки просвистела в воздухе, пролетев мимо него и врезавшись в стену, оставив в ней приличную вмятину, вместе с отвалившимся куском штукатурки и толстым слоем обоев.

Злобная мегера! Совсем шуток не понимает.

Кэш осталась одна на кухне, с облегчением выдохнув.

— Яичницы из двух яиц, он говорит ему будет достаточно?

Подобрав злосчастную сковороду с пола коридора, она, еще не уняв раздражение от поведения мужчины и от того, что все-таки умудрилась промахнуться, швырнула ее со всей силы на плиту так что искры полетели вместе с кусочками золы, что откололись от нее при ударе о стальную варочную поверхность. Она выглянула во двор, мрачно, но не без любопытства проследив за тем, как псы дружно ринулись за ним словно всю жизнь его и знали.

— Прожорливые засранцы!

И сейчас ему уже не холодно скакать по двору без куртки!

Кэш покачала головой, отпуская римскую штору, закрываясь от ярких солнечных лучей, что залили кухню слепящим светом. Вдобавок ко всему, воздух небольшого помещения ощутимо прогрелся и стало жарко, то ли еще будет, когда растопится печь. Надо идти переодеваться и готовить завтрак, да такой, чтобы он вовек его не забыл и поостерегся напрашиваться на него впредь.

Что на него нашло в конце концов? Помогла ему по старому знакомству и пусть валит туда откуда не звали!

Она прошла к печи, открывая заслонки и зашвыривая в топку последние поленницы из широкой плетенной корзины.

Пока разводила огонь, процесс отвлек ее и ей удалось хоть как-то успокоиться, забыв о хозяйничающем, но все-таки раздражающем ее мужчине во дворе своего дома, и поразмышлять над произошедшим этой ночью и утром.

Уснуть она вряд ли уже уснет, не в ближайшие часы это точно, а вот к Хлое ей съездить надо, поговорить с девушкой, услышать ее версию истории и объясниться. Ей совсем не хочется влезать в эти отношения, они и без нее весьма сложные, вдобавок ко всему что-то сильно они смахивают на ситуацию с Эмили и Стивеном. Та ее обвиняла в том, что Кэш крутит со всеми подряд, но сути это не меняет и ей не хочется и не нужно быть третьей лишней, даже если мужчина безумно хорош собой.

Даже если он так хорошо целуется, пьяняще и одурманивающе.

Она тихо вздохнула, мысленно пнув себя за свою неправильность и за то, что обращает внимание на каких-то не таких мужчин, умудряясь время от времени ввязываться в истории на подобии этой.

Открывая холодильник с едой, она тихо порадовалась тому факту, что Пэйн вспомнил о собаках, она если честно совсем забыла про животных, укладываясь спать. Стыд и позор ей за это!

На кухне стало жарко, пора было открывать окно или на крайний случай дверь, чтобы хоть как-то снизить температуру в небольшом помещении. На одной из полок нашлась резинка-пружинка для волос, с помощью которой у Кэш быстро получилось собрать волосы в незамысловатый пучок на макушке.

— Какой дурак придумал поставить такую огромную махину в такой маленькой кухне?

Еще вчера она бы очень просто решила эту проблему: приняла бы прохладный душ и раздевшись до нижнего белья, гуляла бы в таком виде по дому. Но только не сегодня. Кэш — Брэда «спящей красавицей» назвала, и он резонно задал вопрос о поцелуях, сейчас же, если Кэш вдруг переоденется, он может решить, что она прихорашивается для него?!

Она подергала за ворот своей рубашки, от варочной поверхности шел ощутимый жар, так что лицо припекало, пора было ставить на нее сковороду — ту самую, которой она швырнула в Алекса в приступе гнева.

Стыдно ли ей за себя, за свою импульсивность?

«А потом мы решим, что делать: буду ли я игнорировать тебя, жестко троллить и издеваться…» — вспомнилось так кстати.

Ей стыдно только перед собой, но только не перед ним. Повелась, как ребенок на все его поддразнивания и шуточки.

Надо выпроваживать его отсюда, чем быстрее это произойдет, тем лучше.

Кэш налила в круглую и липкую чугунную посуду масло больше чем обычно, пренебрегши всеми внутренними установками на сей счет бросила следом три вида специй: красный кайенский перец, один только цвет которого предупреждал об опасности, подхватила мельницу и долго и упорно намалывала смесь из трех видов перца, черного, белого и зеленого, затем ухнула на горящую поверхность дикое количество соли, которая кажется впитала все масло и разбила два яйца. К жару печи добавился запах масла и острых специй, прямо как на тайской кухне в знойный день.

Поколебавшись немного над начавшей скворчать яичницей, Кэш запустила пальцы в солонку, взяв небольшую щепоть, скромно, но со вкусом посолив, затем потянулась к шкафчику с сушенными травами и «любовно» украсила сие гастрономическое безобразие сушенным укропом, только лишь потом накрыв сковороду крышкой, чтобы блюдо чудо-завтрака дошло и как следует схватилось с поверхностью.

Она быстро убрала все лишнее с кухонного стола, очищая его поверхность от крошек и мелкого сора специй, накрыла его плетенными подставками под горячее и принялась колдовать над кофе, заливая воду и засыпая кофе в идеально-чистую турку. На секундочку стало совестно, он даже посуду за собой помыл, а она его отравить пытается.

Чувство стыда пробыло с ней недолго, оттесненное куда более сильными чувствами, например, напомнившей о себе обидой и горечью, в неумолимом предчувствии слез. Кэш ведь не плакала тогда, в тот момент казалось, что и не расплачется ни за что. Слезы словно «ждали», когда она останется одна, стоило лишь покинуть снега Гриндевальда, побыть пару минут в тишине и одиночестве, как ее накрыло, пришлось даже остановить машину и выйти на улицу, чтобы хоть как-то остановить поток слез и попытаться прийти в себя, подышав морозным воздухом и растерев лицо снегом.

Так что пусть валит к своей Минди, и та его кормит вкусными завтраками! Это вроде ее обязанность. И еще, почему она до сих пор не забила тревогу?

Будь Кэш на ее месте, она бы уже всех знакомых обзвонила и весь город на уши подняла, но уж никак не бездействовала. Хотя, с чего она взяла, что Минди бездействует?

Тут ведь всего несколько выводов можно сделать. Первый — ей абсолютно все равно на этого мужчину и на то, как он проводит свое время.