Рыцарь Хаген - Вольфганг Хольбайн

Кто-то схватил его за руку. Это была беззубая старуха в ужасных лохмотьях, столь же грязных, как лицо и волосы, спадающие на плечи сальными сосульками.

— Будущее, господин, — проскрипела она, — Хотите заглянуть в свое будущее? Дайте мне руку, господин, и я все вам скажу. — И, прежде чем Хаген успел что-либо сообразить, она схватила его ладонь и принялась водить по ней скрюченным пальцем.

Хаген рассерженно выдернул руку:

— Исчезни, старуха! Будущее меня не интересует.

Но гадалка оказалась упрямой. Как он ни сопротивлялся, цыганка не оставляла попыток затащить его в свой убогий шатер.

— Не бойтесь, господин. Я предсказываю только добрые события. — Она усмехнулась: — И это недорого.

— Все равно денег у меня нет, — отрезал Хаген.

— Ничего страшного, — не унималась старуха, — Для вас это будет бесплатно, — Она кивнула на замок, возвышавшийся над лагерем каменным колоссом: — Вы ведь один из благородных господ, правда? — Она хихикнула: — Вы только расскажите всем, как хорошо я вам нагадала, и тогда я получу хороших клиентов.

Хаген невольно улыбнулся. Ему начинала нравиться крестьянская хитрость гадалки. Что ж, небольшое безобидное развлечение, пожалуй, сможет развеять его тоску.

В палатке оказалось темно и прохладно. Все убранство составляли развешанные повсюду пестрые тряпицы и занавески. Старуха шагнула в глубь шатра, делая Хагену знак следовать за ней.

— Пойдем, Хаген из Тронье. Все уже готово.

Хаген удивленно вскинул брови. Откуда она знала его имя?

Нерешительно он шагнул вслед за цыганкой. Перевернутый ящик, служащий столом, да пара трехногих табуреток — вот и вся мебель в этом убогом шатре.

— Садись, Хаген из Тронье, — Старуха примостилась на одном из сидений, знаком показав Хагену, что он тоже должен сесть.

Тронье повиновался. Лицо прорицательницы в полумраке шатра разглядеть было трудно.

— Откуда ты знаешь мое имя? — спросил он.

— От меня, — отвечал голос из темноты.

Хаген изумленно вздрогнул:

— Гунтер?

За спиной старухи выросла еще одна фигура. В жадно протянутой ладони зазвенели монеты.

— Все в порядке, старуха, — молвил Гунтер, — А теперь оставь нас одних.

Маленькими боязливыми шажками цыганка выскользнула из шатра. На мгновение откинулось покрывало, и Хаген успел рассмотреть лицо короля: он был бледен, глаза лихорадочно блестели.

— Что… что это значит? — начал Хаген, — Зачем ты шпионишь за мной? Что это за таинственность?

— Я должен с тобой поговорить. С глазу на глаз.

— Этого нельзя сделать в твоих покоях?

Гунтер присел на табурет.

— Я не знаю. Я… я больше не отваживаюсь говорить в Вормсе открыто. И у стен есть уши.

— Ты не отваживаешься в собственном замке поговорить с другом?

— В моем замке? Вормс давно уже не мой. Меня, Гизелера и Гернота лишь терпят в этих стенах, и я не знаю, как долго это будет продолжаться.

Хаген попытался возразить, но Гунтер не дал ему сказать ни слова.

— Зигфрид куда-то отправился верхом, — сообщил он. — Перед рассветом. Вместе с Брунгильдой и нибелунгами.

— С Брунгильдой? — удивился Хаген.

Гунтер кивнул:

— Они не очень-то стараются скрыть, что состоят в заговоре. Любой дурак может догадаться, что они затевают — нибелунг и валькирия.

— Брунгильда же твоя невеста! — Хаген не скрывал возмущения, — И она должна быть тебе послушна.

Гунтер зло засмеялся:

— Послушна? Да она не должна мне ничего, решительно ничего. Это я обязан ей ее королевством, потому что я отнял это у Брунгильды. И она вернет его себе. — Он вдруг умолк, — Для этого ей и нужен Зигфрид, — продолжал Гунтер, несколько овладев собой, — На это-то Ксантенец и рассчитывает. Когда будут уничтожены я, Гернот и Гизелер, Вормс будет принадлежать ему, а Брунгильда возвратится в Изенштейн. Все очень просто.

— Изенштейна больше не существует, — возразил Хаген, — Его властительница повержена, сокровищницы пусты, а земли розданы.

— Нет, Хаген. Это не так, — Гунтер ударил кулаком по столу, — Неужели ты забыл Брунгильдиных подданных? Их взгляд, полный ненависти, когда мы стояли в тронном зале? Я думал, что одолел ее, но ошибался. Одно слово валькирии — и с помощью Зигфрида и Альбериха они вернут ей все сполна. Брунгильда не человек, Хаген. Она — богиня. Богиня мрака.

— Ты… странно отзываешься о женщине, на которой хочешь жениться, — пробормотал Хаген.

— Я не хочу этого, — отрезал Гунтер.

— Ты…

— И никогда не хотел. Я только воображал, будто желаю этого брака. Я жаждал Брунгильду подобно тому, как жаждут вечной жизни, власти над всем миром… Это была мечта. Я допустил ошибку, осуществив ее, — не догадываясь, что при этом оказался лишь орудием в руках Зигфрида. Как и Брунгильда, впрочем. Только она об этом не знает.

— И скорее всего, никогда не узнает, — добавил Хаген.

— Это все равно ничего не изменит. Так и так — Зигфрид победил. Он женится на моей сестре и в один прекрасный день завладеет Вормсом — не важно, умру я сейчас или через год. Я хочу уничтожить эту тварь!

Хаген не произнес ни слова.

— Ты молчишь, — пробормотал Гунтер. — Ты предпочитаешь молчать, потому что уже слышал от меня эти слова, так ведь? Тогда ты обвинил меня, что я подстрекаю тебя совершить убийство. Но это не убийство, а необходимость. Ксантенец прикончит нас всех.

— Прекрати… сейчас же… Гунтер. Ты знаешь мой ответ.

— И он остается прежним даже теперь, когда ты сознаешь, что поставлено на карту?

— Да, прежним. И даже если бы я хотел этого — я не смог бы. Я старый человек, Гунтер. Слепой на один глаз.

— Только не рассказывай, будто ты боишься Зигфрида, — взвился Гунтер, — Ты единственный, кто может с ним справиться. Думаешь, я не рассчитывал на других? Твой брат Данкварт с радостью перерезал бы горло этому выродку, так же как Ортвейн и многие другие в Вормсе. Но у них ничего не получится. А ты это сможешь.

— Нет, — твердо заявил Хаген, — На убийство я не пойду.

— А если я увеличу ставку?

Хаген с удивлением взглянул на короля:

— Что ты имеешь в виду?

— С одной стороны, на карту поставлена жизнь моих братьев и моя собственная, — отвечал Гунтер. — Но этого тебе, кажется, мало. Что, если я присовокуплю к ним мою сестру?

— Кримхилд? — Хаген не верил своим ушам.

Гунтер кивнул:

— Да, Кримхилд. Я наблюдал за вами, вчера утром.

У Хагена загорелись уши. Хорошо, что в шатре царил полумрак.