Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 1 - Фриц Лейбер

Мышелов осознал, что рядом стоит нечто, пытающееся спрятаться за его спину. Затем он разглядел невдалеке бледную фигуру и понял, что это Фафхрд. Вокруг него все кипело от черных звериных теней; они, нападая, прыгали вперед и отбегали, глаза их сверкали ярче лунного света, длинные морды издавали беззвучное рычание. Нечто рядом с Мышеловом прижалось к нему плотнее. И тогда Мышелов ринулся на помощь другу.

Свора теней мгновенно бросилась к нему, и Мышелов напряг все силы, чтобы достойно встретить их натиск. Однако первая тень прыгнула мимо его плеча, а остальные, разделившись на две группы, потекли черным потоком, обходя его с обеих сторон. И тут Мышелов ощутил, что нечто прятавшееся за ним исчезло. Он обернулся и увидел, что черные тени преследуют какую-то другую бледную фигурку.

Она бежала быстро, но звериные тени ее настигали. Погоня миновала скалистый пригорок, за ним другой, третий. Мышелову показалось, что среди своры духов животных он разглядел более высокие, человеческого вида тени. Они медленно сокращались в размерах, становились крошечными, почти неразличимыми. А между тем Мышелов ощущал излучаемые ими ненависть и страх.

Затем лунный свет померк, остался лишь холод, который тоже рассеялся без следа, и больше уже не было ничего.

Придя в себя. Мышелов увидел перед собою лицо Фафхрда и услышал его голос:

– Лежи тихо, малыш. Лежи тихо. Нет, я ранен не сильно. Всего лишь разодранная рука. Со мною все неплохо. Не хуже, чем с тобой.

Но Мышелов нетерпеливо покачал головой и попытался привстать, опираясь на ноющую руку. В пронзительных лучах солнечного света сквозь узкие окошки, плавала пыль. И тут Мышелов увидел труп старика.

– Да, – проговорил Фафхрд, и Мышелов, почувствовав слабость, опустился на ложе. – Страхи его кончились. Они расправились с ним. Мне бы надо испытывать к нему ненависть, но кто может ненавидеть такой ветхий кусок плоти? Когда я вошел в башню, он подал мне какое-то питье. С головой у меня было явно не все в порядке. Я поверил каждому его слову. Он сказал, что питье сделает меня божеством. Я выпил и оказался в ледяной адской пустыне. Но теперь все кончено, мы снова в Невоне.

Рассматривая безусловно и окончательно мертвые чучела, болтавшиеся под потолком. Мышелов испытывал удовлетворение.

– Нет, все же я родился в сорочке! – радостно завопил Фафхрд и принялся так скакать по палубе, что раскачал одномачтовик, даже несмотря на аутригеры. – Посреди океана я поймал рыбу, вспорол ей брюхо и смотри, малыш, что нашел!

Серый Мышелов отодвинул лицо от вымазанной рыбьей кровью руки, брезгливо сморщил нос, поднял левую бровь и посмотрел. Штуковина не казалась совсем уж крошечной даже на широкой ладони Фафхрда и, несмотря на покрывающий ее тонкий слой ила, была несомненно золотая. Она представляла собою кольцо с припаянным к нему ключом, который располагался вдоль пальца, когда кольцо надевали. Сквозь ил смутно проглядывал резной орнамент. Штуковина как-то сразу не приглянулась Мышелову. В ней почему-то сосредоточилось то неясное беспокойство, которое он ощущал последние несколько дней.

Прежде всего ему не нравилось громадное и соленое Крайнее море, и только безудержный энтузиазм Фафхрда да его собственная тоска по ланкмарской земле заставили Мышелова пуститься в это долгое и, надо сказать, опасное плавание по неизведанным глубинам. Не по душе ему было и то обстоятельство, что вода так далеко от суши буквально кипела от большого косяка рыбы. Даже стоявшая все время хорошая погода и благоприятные ветры раздражали его: казалось, они, словно зарождающаяся в чистом небе грозовая туча, сулят на будущее большие неприятности. Слишком удачное стечение обстоятельств – это всегда опасно. А теперь еще и это кольцо, доставшееся им безо всякого труда, по чистой случайности.

Пока Фафхрд медленно вертел кольцо в пальцах, друзья присмотрелись к нему повнимательнее. Насколько им удалось разглядеть, на кольце был выгравирован морской дракон, который тащит корабль на дно. Изображение, однако, было стилизованным и без каких бы то ни было подробностей. Возможно, они и ошиблись. Но Мышелова, бывавшего в самых разных краях, озадачило более всего одно: он не мог определить стиль, в котором было выполнено изображение.

А вот у Фафхрда кольцо пробудило странные воспоминания. Какие-то легенды, звучавшие долгими северными ночами у сложенного из плавника костра; сказки о великих походах и дальних набегах прежних дней; освещенные неверными отблесками пламени предметы, захваченные далекими предками и давно приобретшие для всех такое значение, что их ни в коем случае нельзя было обменять на что-нибудь, продать или даже просто подарить; зловещие и неопределенные угрозы, к которым прибегали, чтобы мальчишки не заплывали сами и не ходили под парусом слишком далеко. На миг зеленоватые глаза Северянина затуманились, а задубевшее лицо стало серьезным – но лишь на миг.

– Хорошенькая штучка, верно? – с улыбкой проговорил он. – Интересно, чью дверь отпирает этот ключ? По-моему, какой-нибудь королевской любовницы. Колечко по размеру как раз для королевского пальца.

Фафхрд подбросил его в воздух, поймал и вытер о свою грубую тунику.

– Я бы не стал его надевать, – заметил Мышелов. – Скорее всего, рыбка проглотила его вместе с пальцем какого-нибудь утопленника, и оно впитало в себя яд из морского ила. Выброси-ка ты его.

– И попробовать выловить побольше? – ухмыльнулся Фафхрд. – Нет, мне и это в самый раз. – Он надел кольцо на средний палец левой руки, сжал кулак и принялся критически его рассматривать. – К тому же, им можно действовать, как кастетом, – добавил он.

Увидев, что крупная рыба выскочила из воды и чуть было не шлепнулась прямо в кокпит, Фафхрд схватил лук, положил на тетиву стрелу без оперения, но с зазубренным утяжеленным наконечником, и, опершись одной ногой в аутригер, стал пристально вглядываться за борт. К стреле была привязана легкая просмоленная бечева.

Мышелов не без зависти наблюдал за ним. Оказавшись на борту судна, высокий и поджарый Фафхрд, казалось, становился еще проворнее и увереннее – таким же ловким, каким был Мышелов на суше. Сам Мышелов отнюдь не был сухопутной крысой и плавал не хуже Фафхрда, но чувствовал себя немного не в своей тарелке, когда день за днем вокруг него была одна вода – точно так же, как Фафхрд ощущал неуверенность, оказавшись в городе, хотя не имел ничего против таверн и уличных потасовок. На борту Мышелов становился осторожным и опасливым: он бдительно следил, не появилась ли где-нибудь течь или слабый дымок, не начала ли портиться пища и не стал ли подгнивать такелаж. Он не одобрял стремлений Фафхрда при любом удобном случае испробовать новую оснастку и брать рифы в самый последний момент. Его немного раздражало, что он не может с полным основанием квалифицировать поведение друга как безрассудство.

Фафхрд продолжал напряженно всматриваться в бегущую, чуть зыблющуюся воду. Его длинные медно-красные волосы были убраны за уши и завязаны на затылке узлом. Одетой был в груботканую коричневатую тунику и штаны, на ногах – кожаные шлепанцы, которые можно сбросить одним движением. Пояс, меч и прочее оружие были, понятное дело, завернуты от ржавчины в промасленную материю и убраны. Никаких драгоценностей или украшений Северянин теперь не носил, если не считать найденного кольца.