Пробуждение Чёрного Дракона - Лэгэн Алумдор

Разговоры стихли, четверо постояльцев оторвались от застолья и уставились на охотницу. Хозяин заметно напрягся. Охранник угрожающе поднялся со стула.

Насколько плохо Рэда выглядела, если даже Сабвай с Пхимом её не признали? Рэда убрала с лица грязные пряди волос и приветливо оскалилась в улыбке.

— Иварсо дарэ'эш, Пхим, — поздоровалась она с охранником, — Сабвай, мне порцию лучшего мяса.

Неприветливый бугай Пхим буркнул что-то себе под нос и плюхнулся обратно на массивный стул у входной двери.

— А, Рэда, это ты! Иварсо! — расслабился хозяин постоялого двора Сабвай. У пожилого полного мужчины был на редкость приятный умиротворяющий голос. — Не признал тебя в таком виде. Охота не задалась? Проходи, проходи. Мавана, мяса с овощами и сбитень для дорогой гостьи. Дулан, проверь не остыла ли баня, воды туда донеси. И поживее!

Рэда улыбнулась. Хозяин постоялого двора как всегда читал её мысли. Смыть грязь и кровь хотелось почти так же сильно, как пить и есть.

— Ключ запасной от моей комнаты еще… — попросила Рэда.

— Как же так, опять потеряла? Сейчас, принесу, присядь пока, поешь. Как раз только с огня. Не холодно тебе? Вот держи, дорогая. — Сабвай протянул большой шерстяной плед.

Охотница с благодарностью приняла, закуталась поплотнее. Её одежда висела лохмотьями, которые сплошь покрывала кровь. Рэду не особо волновал собственный внешний вид, но от непринуждённой заботы Сабвайя становилось уютней.

Постояльцы расслабились, когда она выбрала столик рядом с открытым очагом подальше ото всех. По харчевне вновь зазвенел весёлый гомон.

Молоденькая подавальщица поставила на стол перед Рэдой лоханку с водой, положила рядом кусок льняной ткани, принесла тарелку с густым мясным варевом и убежала на зов гостей.

Рэда опустила руки в теплую воду, поскребла ногтями ладони, ополоснула лицо.

Пальцы исправно двигались, словно все косточки целы, но в ушах до сих пор стоял их хруст. Под содранными корками запёкшейся крови не оказалось ран, но боль от порезов полосовала кожу. Могли ли, все эти пытки быть сном? А голоса, говорившие о матери частью кошмара? Тогда откуда вся эта кровь? И дыра на рубахе около сердца? Или может, она до сих пор в плену, а это лишь спасительный сон.

Охотница уставилась на свои ладони, пошевелила пальцами, оглянулась по сторонам. Пламя в очаге извивалось в причудливом танце. Треск поленьев напоминал какую-то мелодию. Рэда провела по столешне, ощутила шершавое дерево под подушечками пальцев. Влажные дорожки быстро высыхали. Если это всего лишь спасительный сон, то как же не хотелось, чтобы он заканчивался. Она так устала от боли…

Посчитав себя достаточно отмытой для трапезы, Рэда промокнула тряпкой руки и лицо, отставила лохань и придвинула тарелку с тушёным мясом и овощами, густой аромат которых призывно разливался по харчевне. Деревянная ложка зачерпнула большой кусок мяса с ломтиком морковки. На вкус оно оказалось изумительным. Сочное, приправленное вируанскими травами. Не зря Шамрисы всегда останавливались именно на этом постоялом дворе, и как хорошо, что дядюшка Имард платил на несколько дней вперёд.

«Почему дядя не пришёл спасти? Почему не вытащил из плена? Я могла умереть…» — От последней мысли дыхание сбилось. Сердце ускорило бег, голова закружилась.

Рэда оглянулась на постояльцев. Что если это Оситши? Пальцы под пледом сжали рукоять меча. Чужого неудобного меча. Охотница сняла ножны с трупа одного из Лезвий, когда покидала их разорённое логово на краю Омакпайи.

— Ты в порядке? — Вопрос Сабвайя, раздавшийся за спиной, заставил вздрогнуть. — Бледная какая…

— Дядя Имард здесь? — Голос предательски дрожал.

Она мотнула головой, потребовалось усилие воли, чтобы убрать руку с меча. Здесь безопасно. Даже если за дальними столиками сидели Оситши, она сможет с ними справится. Сможет.

— Нет. Он как ушёл сегодня перед рассветом, так и не возвращался. — Сабвай положил на стол перед Рэдой запасной ключ.

Охотница залпом осушила кружку со сбитнем. Теплый медовый напиток приятно согрел горло, прогнал чувство тревоги в дальний уголок сердца.

— А какое сегодня число?

— Двадцать девятый посевен.

— Только двадцать девятый… — Рэде казалось, что она была в плену несколько дней. А выходило, что прошли всего сутки.

— Уже — двадцать девятый. До лета всего ничего осталось, — улыбнулся хозяин постоялого двора и заглянул в пустую тарелку. — Наелась?

— Да. Баня готова? — Рэда поднялась, взяла увесистый ключ.

— Всё готово. Может ещё что надо, дорогая?

Рэда опустила взгляд на неудобные сапоги на ногах. Они, как и меч, были сняты с одного из наёмников. Слишком большие и тяжёлые. Чтобы найти свои, нужно было вернуться в пыточные. Она не решилась. Постояла у входа, вслушиваясь в тишину, но так и не смогла спуститься даже на ступеньку. Всё внутри сопротивлялось попытке войти в холодные стены подземелья.

— Обувь, — сказала Рэда, приподнимая ногу. Запасной пары не было. Сапог сполз со ступни и шмякнулся на пол.

— Спрошу у дочки… — отозвался хозяин постоялого двора, со вздохом рассматривая куски высохшей грязи, отлетевшей от каблука.

— Ты — мой спаситель, Сабвай, — сказала Рэда, засовывая босую ногу обратно в сапог. На лице старика расплылась добродушная улыбка.

Растопырив пальцы на ногах так, чтобы обувь меньше болталась, Рэда направилась в свою комнату. Нужно было захватить чистую одежду. К счастью, сменная рубаха со штанами у неё найдутся, попрошайничать ещё и их не пришлось.

— Ши ~

Холодный пот пропитал простыни, дрожь в теле не унималась. Мысли путались. Образы последних дней, болезненные, словно раскалённые угли на ладони, перемежались с ноющими, как плохо сросшийся перелом, воспоминаниями детства.

278 год эпохи Лунного Древа (21 год назад)

Империя Этват, край Дэрдис, город-крепость Свамэваис

Солнце припекало макушку, пот стекал на глаза, приходилось то и дело вытирать его краем рубахи. Ужасно хотелось пить, но тётя Омэлла сказала, что Ши должен починить частокол до обеда. Он уже напилил деревяшек подходящего размера, срезал сучки, заточил, осталось только закрепить в местах прорех. Предвкушение прохладной воды приятно будоражило мысли. Осталось чуть-чуть.

Острый камень больно врезался в лоб. Обида, негодование, гнев — чувства вспыхнули, как искра в стоге сена.

— Свартов предатель, — послышалось с улицы.

Ши пригнулся, уворачиваясь от второго булыжника, схватил колышек, перескочил через забор.

— Предатель! Сын предателя! — кричали мальчишки, улепётывая.

Из рассечённой брови текла кровь. Ши стёр её рукавом и ринулся за обидчиками. Слова мальчишек отзывались клокочущей злостью, кулаки гудели от желания врезать тем, кто их произнёс.