12. Битва стрелка Шарпа. 13. Рота стрелка Шарпа (сборник) - Бернард Корнуэлл

вдоль северной окраины деревни, чтобы начать расчистку главной улицы сверху, прокладывая путь вниз, навстречу поднимающимся от ручья драгунам.

– На раненых не отвлекаться, – сказал он подчиненным. – Мы не спасательная команда. Наша задача – освободить улицу, а не нянчиться с калеками, так что просто оттаскивайте бедняг в сторону, и пусть лежат до прибытия помощи. Чем быстрее очистим дорогу, тем раньше сможем поставить несколько пушек на холме и покончить с годдэмами. За работу!

Пули, время от времени посылаемые с высот разрозненными застрельщиками, напоминали, что сражение еще не выиграно, и Лу, бодро шагавший во главе отряда, отметил, что бой по-прежнему идет в непосредственной близости от кромки плато. Через какое-то время донесшиеся сверху вопли возвестили о том, что битва и вовсе может быть проиграна.

Воплями этими был отмечен тот момент, когда фаланга красномундирников врезалась в атакующих французов и столкнула их с плато. Теперь уже британцы, под своими яркими знаменами, атаковали, спускаясь по склону к деревне. Французские вольтижеры бежали к подножию, чтобы укрыться за каменными стенами. Авангард французских гренадер, пятившихся под натиском охваченных жаждой мести врагов, накрыла паника, но Лу испытывал только восторг. Господь, похоже, работал по иному плану, нежели маршал Андре Массена. Расчистка улиц может подождать, поскольку генералу внезапно представилась вожделенная возможность отличиться.

Само Провидение отвело его бригаду от левого фланга контратакующих ирландцев. Красномундирники неслись вниз, закалывая французов штыками и забивая прикладами, и потому не заметили два только что подошедших пехотных батальона. Позади ирландцев бесформенной толпой катилась союзническая пехота, также брошенная в новый бой за господство над залитыми кровью улицами Фуэнтес-де-Оньоро.

– Примкнуть штыки! – прокричал Лу и вытащил прямой драгунский палаш.

Стало быть, Массена решил помешать Волчьей бригаде покрыть себя славой? Лу обернулся, чтобы убедиться, что его языческий штандарт поднят надлежащим образом, а затем, как только британцы хлынули на улицы, скомандовал наступление.

Деревня снова стала местом жестоких, кровавых стычек.

– Vive l’Empereur! – заорал Лу и ринулся в бой.

Стрелок вел огонь со скального бугра, но в кульминационный момент французского наступления его застрелил вольтижер, и теперь Шарп стаскивал окровавленный китель с застывших в неудобном положении рук.

– Перкинс! Ко мне! – Он бросил зеленый китель стрелку. – Пусть твоя девчонка укоротит рукава.

– Есть, сэр.

– Или сделай это сам, – добавил Харпер.

– Я не очень-то умело обращаюсь с иголкой, сержант.

– Да, Миранда тоже так говорит, – сказал Харпер, и стрелки засмеялись.

Шарп прогулялся до скал. Вернувшись в полном составе из расположения Легкой дивизии, стрелки обнаружили, что новых заданий у майора Тарранта для них нет. Сражение свелось к жестокой схватке за господство над деревней, кладбищем и церковью, и противники не столько стреляли, сколько орудовали саблей, штыком и прикладом. Капитан Донахью попросил разрешения присоединиться к подразделениям, обстреливающим французов с плато, но Таррант был так сильно обеспокоен близостью неприятеля, что приказал Ирландской королевской роте оставаться при фургонах, в которые он предусмотрительно распорядился впрячь лошадей и волов.

– Если придется отступать, – сказал он Шарпу, – случится жуткая кутерьма! Но мы должны быть готовы.

Ирландская королевская рота вытянулась в тонкую линию между фургонами и полем битвы, но затем наступление горцев 74-го и коннахтских рейнджеров ослабило бдительность Тарранта.

– Ну и ну, Шарп! Горяченькое дельце.

Полковник Рансимен еще недавно беспокойно кружил между фургонами с боеприпасами, но теперь выдвинулся вперед, чтобы хоть одним глазком взглянуть на происходящее в деревне. Передав поводья своей лошади стрелку, он нервно наблюдал с кромки плато за ходом битвы. Насчет горяченького дельца Рансимен не ошибся. Деревню, еще не остывшую после первых уличных боев, вновь захлестнул вихрь порохового дыма, криков и крови. Батальонам 74-го и 88-го полков удалось пробиться в лабиринт домов, но теперь их продвижение замедлилось, так как французские оборонительные позиции уплотнились. Гаубицы, установленные на другом берегу ручья, начали обстреливать кладбище и верхние улицы, отчего дыма и шума стало еще больше. Рансимен содрогнулся при виде этого безобразия и отступил на пару шагов, но лишь для того, чтобы споткнуться о мертвого вольтижера – своеобразной отметки предела французского наступления. Полковник хмуро уставился на труп.

– И почему их называют прыгунами? – пробормотал он.

– Прыгунами? – переспросил Шарп.

– «Вольтижер», – объяснил Рансимен, – по-французски означает «прыгун».

Шарп пожал плечами:

– Да бог его знает, сэр.

– Может, потому, сэр, что они подскакивают, как блоха, когда по ним стреляешь? – предположил Харпер. – Но насчет этого, сэр, вы не тревожьтесь, – добавил он, перехватив обеспокоенный взгляд Рансимена. – Этот, сэр, – хороший вольтижер, спокойный, потому как дохлый.

Неподалеку от Шарпа и Рансимена, там, где дорога пересекала склон между церковью и скалами, сидел на коне Веллингтон. За спиной у него не было ничего, кроме обоза и склада боеприпасов. Его дивизии защищали плато от французской угрозы на севере и западе, но здесь, в центре, где противник чуть не прорвался, не осталось подразделений. Исчерпав резервы, он не мог ослабить оборону на других направлениях и тем самым открыть французам черный ход, ведущий к победе. Сражение должны были выиграть его горцы и ирландцы, и они оправдывали доверие, отвоевывая в деревне один дом за другим, один горящий сарай за другим…

Пока с фланга не ударила пехота в серых мундирах.

Шарп заметил в дыму штандарт из волчьих хвостов и на мгновение застыл. Он даже хотел притвориться, будто ничего не видел, и мысленно уже искал предлог, любой предлог, чтобы не спускаться по этому ужасному склону к деревне, настолько провонявшей смертью, что человека могло стошнить от одного глотка этого воздуха. Один раз Шарп уже дрался в Фуэнтес-де-Оньоро, и этого одного раза, конечно же, достаточно… Но колебания длились не дольше доли секунды. Он знал, что никакого предлога ему не найти. Его враг пришел в Фуэнтес-де-Оньоро, чтобы заявить свои права на победу, и Шарп должен остановить врага. Он обернулся:

– Сержант Харпер! Поздравьте от меня капитана Донахью и попросите его построить колонну. Исполняйте! Да поскорее! – Шарп посмотрел на своих людей, на горстку отличных ребят из чертовски боевитого 95-го. – Заряжайте, парни. Пора приступать к работе.

– Что вы делаете, Шарп? – спросил Рансимен.

– Хотите покончить с нашей следственной комиссией, генерал? – спросил Шарп.

Рансимен непонимающе уставился на Шарпа.

– Ну да… конечно! – наконец выдавил он.

– Тогда подойдите к Веллингтону и попросите разрешения повести в бой Ирландскую королевскую роту.

Рансимен побледнел.

– Хотите сказать… – начал он, но не смог передать словами весь свой ужас. Он бросил взгляд вниз, на превращенную в скотобойню деревню. – Хотите сказать… – снова пробормотал он, а затем у него отвалилась челюсть при одной только мысли о том, что придется