Пилигрим. Книга 3 - Константин Калбазов

Ростиславичи праздновали победу. Несмотря на то, что Худобей посчитал свои обязательства перед ними выполненными и увел своих воинов, победа у них была в кармане. Их наличных сил было вполне достаточно, чтобы добить Игоревича, и захватить княжество.

С войском черных клобуков встретились близ стойбища куреня хана Худобея, где пограничники поставили гуляй-город. Михаил без особой опаски отправился в гости к хозяину, прихватив с собой дары. А то как же. Неудобно с пустыми руками-то.

— Вот гляжу я на тебя, Михаил и дивлюсь твоей наглости. С чего ты так уверен, что, я не велю тебя казнить. Ведь войска Тераккана, как и Кучуккана я не вижу.

— С того, что память у тебя хорошая, хан, и ты помнишь, что я с меньшими силами стоял и против большего супостата. Да потому что знаешь, что пушки мои выжгут твое стойбище даже с такого немалого расстояния. А еще, знаешь, что убив меня вероломно, сильно разозлишь моего тестя, которому великий князь не станет мешать отомстить за подобное. Потому как мир с тем кто контролирует пороги куда важнее, чем данник, который лезет в свару родовичей и несет разорение на земли Руси. Прими дары, хан, со всем моим уважением к тебе. И не побрезгуй советом, более никогда не вмешивайся в усобицы Рюриковичей. То наше семейное дело. Так и отвечай посланникам.

— Я уже успел позабыть насколько ты дерзок.

— Прости, хан. И в мыслях не держал выказать тебе непочтение. То слова не мои, а наказанные мне великим князем, — приложив руку к груди, с легким поклоном повинился Михаил.

Только в словах его не было и тени сожаления. Говорили они наедине. Послание Романова, нашедшее хана в общем лагере с Ростиславичами, было адресовано непосредственно ему. По всему выходило, что Худобей выполнил условия уговора и вернулся в родные стойбища с добычей. Да, град на меч не взяли, но и этого как бы немало.

Так что, лицо он сохранил. Только приложивший к этому усилия Михаил не собирался потакать ему во всем. Тот должен знать свое место. И помнить, что ему всего лишь позволили выйти из этой ситуации с достоинством.

Было дело, когда клобуки решили, что у них слишком мало воли, и дань великому князю они выплачивают слишком высокую. Восстали и подступились к Киеву. Но были жестоко биты. Так что, ни на одном только своем авторитете сейчас выезжал Михаил. Знали кочевники, насколько жесткой может быть рука Руси.

На следующий день войско пограничников продолжило поход. Держались настороже. Но кочевники не выказали агрессии, позволив русичам беспрепятственно пройти через свои земли. Вполне ожидаемая Михаилом реакция. Только чем черт не шутит, пока бог спит. Так что, опаска не помешает…

В дневном переходе от Теребовля, соединились с тысячей киевлян, из которых две сотни были боярскими дружинниками, остальные ополчение. Командовал этим отрядом боярин Брячислав. Тот самый, что три года тому, брал под стражу Михаила. А еще, имел с ним давнюю, хотя и не афишируемую, дружбу.

Романов, как и подобает его статусу, принял командование над объединенными силами, и скорым маршем двинулся к стольному граду княжества. Прибыли они к своей цели на исходе следующего дня, и разбили лагерь внутри гуляй-города, ввиду стен Теребовля. Вообще-то, пограничники могли бы управиться и быстрее. Но их сдерживала пехота киевлян.

— Андрей, не форси. Твое дело передать боярину требование великого князя открыть ворота перед его людми. Получить отказ и вернуться в лагерь, — напутствовал Михаил парня, некогда бывшего его оруженосцем.

Сегодня он уж командир батареи пищалей, которые благодаря своей мобильности где-то даже предпочтительней пушек. Причем он не просто командует батареей, но еще и новаторством занимается.

По его предложению экипаж тачанки увеличен до трех человек, и теперь у стрелка появился помощник. На его счету несколько тактических приемов как самостоятельного использования этих подвижных огневых средств, так и во взаимодействии с пехотой. Он же предложил использовать пищаль в спарке с огнеметом, что несколько увеличивает огневую мощь и боевую ценность тачанки.

Парень успел жениться на половчанке и даже народить пару детишек, крестников Михаила. Так что, случись что с Андреем, будет горько и стыдно как перед женой, так и матерью с отчимом. Но посылать кого-то к стенам нужно. Нельзя вот так, ни с того, ни с сего начинать давить силой на свой же город.

— Все сделаю как подобает, Михаил Федорович, не сомневайся, заверил парень.

— Ну, с богом.

— Тоха, трогай, — распорядился десятник, обращаясь к своему неизменному другу и вознице.

— Н-но-о, зал-летные-э! — тут же сорвал он с места тачанку.

Четверка арабов с легкостью вынесла ее за пределы лагеря и понесла прямо по дороге, взметая из под копыт и колес густые клубы пыли. Оно бы свернуть на траву, да только это дело такое, всегда есть риск, что угодишь в какую-нибудь рытвину. А потому самая пыльная дрога, предпочтительней зеленой и манящей лужайки.

Буквально через пару минут они были уже под стенами. Антон картинно осадил лошадей, присевших на задние ноги, и отправил к стенам пыльное облако, подхваченное ветром. Конечно досталось и самим, не без того. Но вышло зрелищно.

— Я десятник дружины князя Михаила Федоровича. Имею послание воеводе Бояну, — вскинув ко рту жестяной рупор, выкрикнул Андрей.

— А что, кого постарше не сыскалось? — послышалось в ответ.

Угу. Зазорно им. Поди сотник был бы куда солидней. А еще лучше сам новоявленный князь. Которого, к слову сказать, Рюриковичи не особо-то и признают. Да, общим решением приняли в родовичи. Но в тот момент голова больше иным была занята. Они куда проще приняли бы какого-нибудь байстрюка, чем вот такого брата, появившегося ниоткуда. А тут еще и десятника оправляет.

Вообще-то Михаил все это прекрасно понимал. Но отправляя Андрея он преследовал сразу две цели. Первая, показать воеводе, что он со своим князем преступает закон, и разговаривать сними на равных никто не станет. Будет суд, и им на том суде, быть подсудимыми. И вторая, пищаль на тачанке, должна было послужить лишним аргументом, который бы склонил чашу весов в сторону благоразумия. А то мало ли, вдруг эти ребятки позабыли об артиллерии пограничников.

— Ты боярин Боян? — поинтересовался Андрей.

— Я сотник Трифон, — отрезал воин на стене.

— Ну так, позови боярина.

— Недосуг ему с тобой говорить.

— Тогда передай ему волю великого князя Владимира. Отворить ворота перед князем Михаилом и впустить его дружину. Ему велено прекратить замятню вашего князя, с князем Давыдом.

— А как не откроем?

— Тогда совесть князя будет чиста, а кровь окажется на ваших руках.

Ответ не заставил себя долго ждать. И как водится он был отрицательным. Кто бы сомневался. Там где начинает говорить гордыня, разум отдыхает.

— Андрей, готовь батарею. Заряжайте зажигательными стрелами, — выслушав доклад, распорядился Михаил.