Польский крест советской контрразведки. Польская линия в работе ВЧК-НКВД. 1918-1938 - Александр Зданович

Архивисты ФСБ России В. Виноградов и В. Сафонов привели во вступительной статье к сборнику документов «Борис Савинков на Лубянке» следующие данные результатов чекистских ударов, направленных в 1921 — начале 1922 г. против савинковских подпольных групп: в Москве выявлено и ликвидировано 23 активных члена подполья; в Петроградском военном округе — 220 савинковцев; в Западном ВО удалось арестовать свыше 80 человек, причастных к структурам НСЗРС, и еще около 100 находились в разработке; в Воронеже, Туле, Ростове-на-Дону, Уфе и других городах были выявлены резидентуры савинковской организации. Всего за 6 месяцев 1921–1922 гг. на советской территории было установлено более 500 нелегалов из НСЗРС[597].

Данные, полученные в ходе расследования по многим уголовным делам, были суммированы и использованы в акциях дипломатического давления на польские власти в связи с деятельностью на территории этой страны антибольшевистских организаций и вооруженных отрядов, что противоречило положениям Рижского мирного договора. Здесь особо важную роль сыграли запротоколированные показания главного объекта агентурной разработки «Крот» — Э. Опперпута. В «Известиях ВЦИК» была опубликована выдержка из доклада ВЧК «О раскрытых и ликвидированных на территории РСФСР заговорах против советской власти в период мая — июня 1921 г.»[598]. В разделе «Заговор Савинкова» указано, в частности, следующее: «В последних числах мая с. г. Всероссийской Чрезвычайной комиссией раскрыта и ликвидирована крупная боевая, террористическая организация Бориса Савинкова, раскинутая на территории всей Западной и Северо-Западной областей и имевшая ячейки и связи почти на всей территории РСФСР. Центр раскрытой организации — Западный областной комитет так называемого „Народного союза защиты родины и свободы“ во главе с представителем „Всероссийского комитета“ по Западной области находился в г. Гомеле»[599]. Далее сообщалось, что были арестованы все члены областного комитета и подчинявшихся ему губернских, уездных и волостных ячеек на территории Гомельской, Смоленской и Минской губерний. На основании захваченных документов и показаний арестованных стало очевидно, что вся деятельность НСЗРС направлялась и контролировалась французской военной миссией в Польше и польским Генеральным штабом. От них организация получала финансовые средства на проведение шпионско-подрывной работы на советской территории.

Авторы газетной публикации посчитали необходимым особо отметить роль польской разведки и свели это к следующему: а) разрешению и помощи в организации на территории Польши партизанских отрядов и перевозке их по железной дороге за счет польского военного министерства; б) снабжению этих отрядов оружием; в) содействию вербовке в лагерях военнопленных и интернированных организаторов антисоветских групп и отправке их в Россию; г) к содействию реорганизации и приведению в боевую готовность остатков интернированных армий Булак-Балаховича, Пермикина и Петлюры. Отмечалось, что все агенты НСЗРС снабжались бесплатными проездными документами и им выдавались разрешения на провоз подрывной литературы.

«Почти все агенты Савинкова, — говорилось в статье, — состоят одновременно на службе польской разведки и контрразведки (офензивы и дефензивы). Все военные и политические сводки, доставлявшиеся из России курьерами Савинкова, попадали в польский генштаб… Члену Западного областного комитета и члену Гомельского губернского комитета савинковской организации, ездившим к Савинкову по делам организации в Варшаву, 2-й отдел польского генштаба за подписью майора генштаба Бека выдал документ на право провоза в Советскую Россию „для целей разведывательных“ по 2 килограмма яду. В действительности этот яд предназначался Савинковым для одновременного отравления надежных частей Красной Армии накануне выступления». Как видим, конкретных фамилий арестованных в газетном сообщении не приведено, поскольку еще шло следствие. Естественно, не названо и дело «Крот», реализация которого и привела к указанным выше результатам. Но публикация развернутой информации об операции против Западного областного комитета НСЗРС, составившая более 2/3 всего текста сообщения о раскрытых заговорах, указывала на начало пропагандистской кампании как внутри страны, так и за границей, давления на Польшу по дипломатическим каналам. Вскоре последовали соответствующие ноты Наркомата иностранных дел с упором на участие польских властей и разведки в частности в подрывной работе против нашей страны.

В конце лета 1921 г. Ф. Дзержинскому доложили два письма резидента ИНО ВЧК в Варшаве Логановского. Он писал следующее: «Пребывание Савинкова в Польше, после последних советских нот, а также конфликтов с дефензивой по поводу его неконспиративности, стало почти невозможным. Вдобавок польское общественное мнение, узнав о всех махинациях польских военных кругов в авантюре Савинкова, явно стало враждебно к нему относиться, и о каком-либо сочувствии для Савинкова не было и речи»[600]. Савинков и его ближайшее окружение стали разрабатывать планы перенесения центра работы в другие страны, граничащие с Советской Россией. Как наиболее вероятные назывались Латвия и Финляндия. Но конец лета и первые дни осени 1921 г. — период после начала сбора продналога и ожидавшихся конфликтов крестьянства с властями считался наиболее подходящим временем для поднятия восстания на советской территории, а начать его подготовку с другого направления означало, несомненно, упустить благоприятный момент. «Серьезный источник», как его определил резидент ИНО ВЧК, донес, что план восстания уже выработан и его начало назначено на 28 августа. Наш агент даже добыл шифровку Савинкова в адрес руководителя организации НСЗРС в Финляндии Эльвенгрена с указанием даты выступления и перечнем конкретных задач[601]. Ценный источник варшавской резидентуры работал непосредственно в штабе Савинкова. Инициативно принесенные им в советскую дипломатическую миссию документы, включая и шифры, были срочно переправлены в Москву. Их достоверность подтвердили в Спецотделе ВЧК, расшифровав ранее перехваченные сообщения савинковской организации[602]. На основании указанных сведений и результатов проводимых на местах чекистских мероприятий были предприняты упреждающие действия. В Центральном аппарате всю работу координировал и направлял особоуполномоченный по важнейшим делам при начальнике СОУ ВЧК Я. Агранов. Масштабных бандитско-повстанческих проявлений удалось избежать.

Объединенная резидентура ВЧК и Разведупра РККА в Варшаве активно использовала несколько своих агентов против Савинкова. И далеко не только для добывания внутренней информации НСЗРС. Разворачивались мероприятия по компрометации антибольшевистской организации и ее руководителя, в том числе и путем раскрытия перед общественностью в Польше и других странах их тесной связи с польской разведкой. Характерным примером здесь является так называемое «дело поручика Масловского». Историк Т. Симонова дает о главном персонаже следующую информацию. Сергей Дмитриевич Масловский (Мстиславский) родился в семье генерала царской армии. После окончания обучения работал библиотекарем в Академии Генерального штаба. Близко сошелся с Савинковым в 1917 г. Будучи членом первой Брестской делегации по заключению мира с Германией, познакомился с Л. Караханом — будущим советским полномочным представителем в Варшаве. В 1919 г., являясь членом партии эсеров, работал в подполье на Украине, а затем в «Закардоте» при Реввоенсовете 12-й Красной армии.