Польский крест советской контрразведки. Польская линия в работе ВЧК-НКВД. 1918-1938 - Александр Зданович

Борьбу с деятельностью НСЗРС и самим Савинковым невозможно отделить от противодействия шпионской и подрывной работе польской разведки в первой половине 1920-х гг. Появление Савинкова в Варшаве, создание им на территории Польши крупных вооруженных отрядов и руководящей ими политической структуры в лице Русского политического (маскируемого под Эвакуационный) комитета, попытки организации бандитско-повстанческого движения на советской территории достаточно подробно описаны в нескольких научных трудах последнего времени. Не могу не указать на монографию кандидата исторических наук Т. Симоновой «Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)»[590]. Автор не обошла вниманием и роль польской разведки в поддержке савинковцев, но не заостряла на этом внимания. Поэтому мне пришлось дополнительно изучить документы нескольких фондов Государственного архива РФ, дела которых содержат информацию о деятельности эмигрантских организаций в Польше. Особый интерес вызвали документы о создании и практической работе под полным контролем 2-го отдела польского Генштаба службы разведки и контрразведки Русского политического комитета в лице его Информационного бюро (ИБ), руководство которым осуществлял родной брат Савинкова — Виктор. Последний отчитывался о всех делах перед специально выделенным офицером 2-го отдела ПГШ майором Кешковским и его непосредственными начальниками, получал от них финансовые средства. Согласно отчету ИБ за январь — март 1921 г., им было израсходовано 866 500 польских марок только на ИБ в Варшаве и еще около 960 000 на содержание 8 пограничных информационных пунктов. При этом в документе еще указывалось: «Настоящая ведомость не является точным отчетом, так как оправдательные документы за февраль… и по 10 марта похищены. Часть оправдательных документов восстановлена (отчеты пунктов), восстановить же в точности расходы на агентов и командировки не представляется возможным»[591]. Замечу, кстати, что в эмигрантской прессе однозначно указывали на участие советской разведки в краже секретных документов из помещения ИБ. В моем распоряжении нет, к сожалению, материалов, подтверждающих или опровергающих данное обвинение, но сам факт исчезновения важных бумаг имел место. Конечно же, ВЧК была крайне заинтересована в получении подобных документов, принимая во внимание опасность, исходившую от Русского политического комитета и его Информационного бюро.

В представленном польской разведке кратком отчете РПК о работе ИБ с 1 июня 1920 по 1 апреля 1921 г. указано следующее:

1) с самого начала функционирования ИБ в связь с ним вошли несколько крупных подпольных организаций на территории Советской России и Украины, поставивших цель свержения советской власти. Весьма сильная организация имелась на Балтийском флоте, в пограничных частях в Псковской и Петроградской губерниях;

2) позднее была создана организация в одной из армий Западного фронта, деятельность которой распространялась на север до Смоленска и Витебска, на юг — до Киева и Чернигова[592]. Последняя, вероятно, и являлась Западным областным комитетом НСЗРС (ЗОК), разработка которого и проводилась в рамках операции «Крот».

Общее руководство операцией осуществлял начальник Особого отдела Западного фронта Ф. Медведь. Он наладил рабочее взаимодействие с председателем Гомельской губЧК Н. Волленбергом, поскольку именно в этом городе находился штаб ЗОК. Через агентуру и путем активного использования сил наружного наблюдения удалось установить некоторых членов подпольной организации. Первым был арестован уездный военрук Максимов, затем командир запасного батальона Щерба, далее военврач Моисеев и еще несколько военных специалистов[593]. Савинковец Зенкевич, согласившийся сотрудничать с органами ЧК, вместе с одним из оперативных сотрудников выехал из Гомеля в Минск, явился на конспиративную квартиру ЗОК, и через несколько дней там был задержан Э. Опперпут. Он сразу признался в том, что является главой подпольной организации, и на первом же допросе дал развернутые показания. Об этом срочно было доложено в Особый отдел ВЧК. На следующий день из Москвы пришла срочная шифровка, адресованная полномочному представителю ВЧК по Западному краю Ф. Медведю. Копии телеграммы были направлены председателям Брянской, Витебской, Гомельской, Минской, Новгородской, Петроградской, Псковской, Смоленской и Черниговской губернских ЧК, а также начальникам особых отделов Киевского и Петроградского военных округов. Содержание шифровки было следующим: «30 мая выезжает в район Западной области Особоуполномоченный ВЧК Агранов по расследованию и ликвидации савинковской организации. Всем указанным Губчека предлагается исполнить все оперативные задания Агранова, давать ему по проводу все необходимые справки и сообщить в место нахождения Агранова о ходе разработки и ликвидаций „Союза свободы“. Агранов выезжает через Смоленск в Гомель». Телеграмму подписали начальник Секретно-оперативного управления ВЧК В. Менжинский, начальник Секретного отдела Т. Самсонов и помощник начальника Особого отдела А. Артузов[594].

Я недаром указал, кто именно подписал телеграмму. То были руководители главных оперативных подразделений ВЧК. Ясно, что работу по выявлению савинковских подпольных групп в первой половине 1921 г. вели не только особисты, но и сотрудники Секретного отдела, на обязанности которых лежала борьба с партией эсеров. Действия обоих отделов координировал В. Менжинский — начальник образованного в январе того же года Секретно-оперативного управления (он же одновременно и начальник Особого отдела). Статус Я. Агранова как особоуполномоченного ВЧК позволял надеяться на преодоление местнических проявлений и трений между особистами и сотрудниками секретных отделов при реализации важной во всех отношениях разработки. И все же не обошлось без некоторых противоречий. Заместитель председателя ВЧК И. Уншлихт вынужден был направить Ф. Медведю телеграмму, разъясняющую, что руководство разработкой «Крот» остается за ним, а Агранов командирован ему в помощь на самое горячее время[595]. Ведь особоуполномоченного «сорвали» из Петрограда, где он занимался расследованием Кронштадтского мятежа и дела Петроградской боевой организации. В обоих случаях просматривалось влияние эсеров, включая и находившегося в Варшаве Савинкова.

Уже из текста первой шифровки видно, каков был масштаб предполагавшейся операции в Минске, Гомеле, Смоленске и других городах. Руководство ВЧК справедливо полагало, что разрабатывавшиеся местными органами савинковские подпольные группы связаны между собой и будут действовать по единому плану. В принципе, так оно и происходило. Были арестованы несколько сотен человек. Это, однако, не значит, что все они являлись активными членами подпольной организации, поэтому многих из них позднее освободили из-под ареста. Это уточнение напрашивается, поскольку о таких фактах умолчал писатель В. Шанталинский[596]. Ему как руководителю Комиссии по творческому наследию репрессированных писателей (а Савинкова он отнес именно к писателям) ФСБ России была предоставлена возможность полностью ознакомиться с архивным уголовным делом на Савинкова и связанных с ним лиц. В этом деле отложились и материалы дела «Крот», и Шанталинский попытался в художественной форме изложить его суть. Писатель сделал упор только на репрессии и практически забыл о той опасности, которую в тот период представляла деятельность Западного областного комитета НСЗРС, и о связи его руководителей с польской разведкой.