Синяя лилия, лилия Блу - Мэгги Стивотер

– Надо оттащить маму от двери, – сказала Блу. – И… что делать с остальными?

Она имела в виду Пайпер и Морриса. Оба лежали на земле. И Блу не хотела чересчур об этом задумываться.

На лице мистера Грея не было ни на йоту доброты.

– Если только у тебя нет скрытых ресурсов, которые ты не истратила по пути сюда, мы не сможем тащить одновременно Пайпер и Мору. И я знаю, кого из них предпочту. Нам пора.

И, словно в подтверждение его слов, туннель, которым пришла Блу, обрушился, взметнув тучу камней и пыли.

Они схватились за руки. Блу с фонариком первой пролезла сквозь маленькое отверстие под потолком пещеры. Она проползла несколько метров и остановилась, пересчитывая идущих следом.

Раз (Артемус), два (Мора), три (Серый Человек), четыре…

Четыре?

Пайпер, почти неузнаваемая от пыли, появилась в отверстии. Она не спешила вылезать – просто стояла в дыре, как в раме. И держала в дрожащей руке пистолет.

– Ты… – произнесла она и замолчала, как будто ничего больше не могла придумать.

– Вперед! – крикнул Серый Человек. – Вперед, Блу, быстро, унеси свет!

Блу заторопилась дальше по туннелю.

За спиной у нее снова грянул выстрел. Но стенки туннеля остались неподвижными.

– Не останавливайся! – донесся до Блу голос Серого Человека. – Все в порядке!

Послышался короткий пронзительный крик, слишком хриплый, чтобы его можно было назвать визгом, а потом – оглушительный грохот. Пещера обрушилась.

Услышав этот крик, Блу захотела остановиться. Неважно, что там был человек, который только что пытался убить ее мать. Она никак не могла убедить себя, что это перевешивает все остальное.

Но остановиться она тоже не могла – и просто продолжала лезть, выводя остальных из пещеры.

Когда они выбрались, снаружи было темно, но по сравнению с мраком крошечной пещеры ночь казалась светлой. И ничто не пахло так приятно, как трава, деревья и даже асфальт на соседнем шоссе.

Выход представлял собой просто полузаваленную дыру на склоне холма. Трудно было понять, где они оказались. Просто – где-то. Артемус пьяно привалился к склону, осторожно щупая рану.

Блу развязала мать. Мора обвила дочь руками и крепко прижала к себе.

– Прости, прости, – сказала она через некоторое время. – Мне очень, очень, очень жаль. Я куплю тебе машину, расширю твою комнату, и мы все будем питаться одним только йогуртом, и…

Она не договорила. Наконец они выпустили друг друга из объятий.

Серый Человек стоял рядом. Мора обернулась и поморщилась, а затем коснулась его поросшего щетиной лица.

– Мистер Грей…

Он молча кивнул. Деловито, спокойно и очень нежно он провел пальцем по брови Моры и взглянул на Блу.

– Давайте найдем остальных, – сказала она.

Адам Пэрриш бодрствовал.

Противоположность бодрствования – это теоретически сон, но большую часть последних двух лет своей жизни Адам провел, делая то и другое сразу, или не делая ни того, ни другого. Если хорошенько подумать, вряд ли до сих пор ему было известно, что такое «бодрствовать» на самом деле.

Он сидел на заднем сиденье «Камаро» вместе с Ронаном и Блу, смотрел, как мимо катятся огни Вашингтона, и чувствовал в себе слабеющее биение силовой линии – по мере того как он все дальше отъезжал от Генриетты. Прошла неделя с тех пор, как они побывали в пещере скелетов, и жизнь постепенно приходила в норму.

Нет.

Ничего нормального не было.

Мора вернулась в дом номер 300 на Фокс-Вэй, а Персефона нет. Мальчики вернулись в школу, а Гринмантл нет. Все газеты писали о смерти Джесса Диттли. Кто-то даже намекнул, что долина становится опасным местом для жизни. Ниалл Линч, Джозеф Кавински, Джесс Диттли, Персефона Полдма.

Все удивились, узнав, что у Персефоны была фамилия.

– Вы получили все, что хотели? – спросил Ганси у Мэлори.

Мэлори и Пес оторвались от созерцания посадочных талонов.

– Больше. Намного больше. Слишком много. Не сочти это за оскорбление для себя и своей компании, Ганси, но я очень рад на некоторое время вернуться к своей скромной тихой линии.

Адам ковырял царапину на руке, самую маленькую из тех, что заработал, когда лез в пропасть, а потом выбирался обратно. Наиболее болезненной раной была незримая, зато незаживающая. Мысль о смерти Персефоны неумолчно гудела в душе Адама, как пульс силовой линии.

Персефона сказала, что есть трое спящих. Одного нужно разбудить, другого нет. И один в остатке. Прочие думали, что этот лишний спящий – Гвенллиан, но та никогда и не спала.

Адам не знал, правда это или нет, но ему отчасти хотелось верить, что третий спящий – он сам.

– Обязательно приезжай в гости, – говорил Мэлори. – Покажу тебе гобелен. Побродим по старым тропам, вспомним прежние времена. Пес будет рад, если и Джейн приедет.

– Спасибо за приглашение, – вежливо ответил Ганси.

Как будто он и правда собирался приехать. Но не приехал бы. Мэлори, возможно, этого не понял, зато понял Адам. Ганси хотел остаться здесь и искать Глендауэра.

Накануне ночью Адам, пытаясь уснуть, прибег к старому трюку – он прокручивал в уме различные формулировки просьбы, пытаясь найти нужную, ту, которая не растратила бы дар Глендауэра зазря и исправила бы все, что пошло не так. Но в процессе Адам понял, что не может вкладываться в это всерьез. Просить успеха он не желал: он собирался дожить до конца школы и рассчитывал получить стипендию как минимум в одном из намеченных колледжей. Адам привык думать, что использует подарок Глендауэра, чтобы освободиться от Кабесуотера, но теперь эта идея казалась странной. Все равно что желать освобождения от Ганси или Ронана.

И тогда Адам понял, что единственное, для чего ему нужен королевский подарок, – это спасение Ганси.

– Приехали, – сказал Мэлори, глядя на терминал.

Пес впервые за все время завилял хвостом.

– Пожелай своей маме удачи во время выборов. Ох, американская политика! Опасней, чем силовая линия.

– Я передам, – сказал Ганси.

– Не лезь в политику, – строго произнес Мэлори, когда машина остановилась.

– О, это вряд ли.

Его голос по-прежнему казался Адаму встревоженным, хотя в самом разговоре ничего тревожного не было. Просто настало время найти Глендауэра. Они все это знали.

Ганси поставил «Кабана» на ручник и сказал:

– Как только я провожу профессора, кто-нибудь из желающих может сесть вперед. Адам? Если он не спит.

– Нет, – ответил Адам. – Не сплю.

Не то чтобы Пайпер пролежала без сознания несколько часов. В боевиках, которые Колин ненавидел, а она обожала, герои всегда вырубали приспешников злодея, вместо того чтобы пристрелить их. Именно так можно отличить хорошего парня от плохого. Злодеи стреляли во второстепенных лиц, а герои давали им по башке. Потом, через пару часов, они приходили в себя и продолжали жить своей жизнью. Пайпер однажды прочитала пост в Интернете, где говорилось, что это на самом деле невозможно: если ты пролежал без сознания дольше нескольких минут, значит, у тебя поврежден мозг. Этот пост написал какой-то врач или человек, утверждавший, что раньше был врачом, ну или как минимум жена врача, поэтому Пайпер подумала, что, скорее всего, так оно и есть. Во всяком случае, выглядело убедительно.