У барной стойки. Алкогольные напитки как наука и как искусство - Адам Роджерс

Роб настроен ограничиться текилой со льдом и лимоном – он на высокобелковой безуглеводной диете. Но ничто так не подкашивает силу воли того, кто сидит на диете, как алкоголь: к четвертой порции выпивки он уже готов попробовать «Май-Тай» – это два вида рома, миндальный сироп оршад и ликер кюрасао. Эрик, химик по профессии, усердно познает коллекцию односолодовых виски. Что до меня, то я тоже начинаю с виски – уж очень заманчиво выглядит стакан Эрика. Еще я готовлю «Веспер» – коктейль, который Ян Флеминг изобрел для Джеймса Бонда, – джин, водка, лимон и, в оригинальной версии Флеминга, горький вермут Kina Lillet. Сегодня «Кина Лилле» не достать, я вместо него использую Cocchi Americano.

Раздобытые мною лекарства от похмелья сложены на кофейном столике. Для затравки я рассказываю Робу и Эрику все то же самое, о чем я уже писал в этой главе. Благодаря двум порциям выпивки, которые мы уже употребили, они проявляют неслыханный интерес к моему рассказу – хотя, может быть, мне это только кажется.

Я вынужден признать, что этот эксперимент нельзя считать научно достоверным. Для начала, у нас нет контрольной группы. Я просто попросил Роба и Эрика сообщить, если они почувствуют, что благодаря принятым ими средствам их похмелье будет менее ужасным, чем они могли ожидать.

Практически сразу у нас возникают проблемы. Уже изрядно выпив, мы беремся за алкотестер, который Роб принес с собой. Он работает на батарейках, и мы вставляем в него новые. Но прибор не калибруется. Роб, следуя написанным на нем указаниям, дует в трубку, пока прибор не издает щелчок, но на табло появляется значение 0,4 – это должно означать, что Роб уже практически при смерти. Теперь нам никак не узнать, удалось ли нам довести уровень алкоголя в крови до значения 0,1.

В результате мы почему-то приходим к выводу, что наш долг – обязательно выпить достаточно для того, чтобы получить назавтра гарантированное похмелье. Я наливаю нам по новой порции. В какой-то момент в дело идет немецкий дижестив под названием Underberg в маленьких обернутых бумагой бутылочках. Согласно моим заметкам, я приготовил коктейль «Поцелуй вдовы» – кальвадос, шартрез и бенедиктин. Обычно это очень вкусный коктейль, но я не помню ни как его готовил, ни как пил. К этому моменту мои заметки становятся неразборчивыми. Похоже, нужный уровень опьянения достигнут.

Я даю Робу пиритинол – не сообщив ему о том, что, по моему мнению, предыдущим вечером он очень помог мне после трех порций выпивки. Поскольку Эрик имеет азиатские корни и считает, что, возможно, страдает повышенной чувствительностью к ацетальдегиду, я даю ему Лив. 52 (умолчав о том, что на людях этот препарат практически не испытывался, потому что эта информация повлияет на объективность нашего исследования). Я говорю им обоим, что они должны принять одну дозу своего лекарства прямо сейчас, и одну – утром, когда проснутся.

Я достаю телефон, который в текущем состоянии представляется мне совершенно непостижимым устройством – словно инопланетяне положили его мне в карман, – но мне удается вызвать такси Uber для Роба. Машина приезжает, но останавливается за углом, и мне приходится вести Роба к машине в своих домашних шлепанцах. Невеста Эрика, которая выпила всего две порции алкоголя, выгребает его из кресла, скатывает в шар и утрамбовывает в их машину, – по крайней мере, я думаю, что именно так они добрались до дому, ведь на следующее утро их не было в моей гостиной.

Я смутно осознаю, что никому не выдал экстракт кактуса, но эта проблема кажется мне неразрешимой. Приняв таблетку дигидромирицетина, я проваливаюсь в сон.

Утро оказывается ужасным. Обычно самое суровое мое похмелье сконцентрировано у меня в животе: меня ужасно тошнит (есть и другие симптомы, описанием которых я не буду вас утомлять). А еще обычно мой разум затуманен – например, я не могу вспомнить, как набирать текст на клавиатуре. Сегодня я вдобавок чувствую нечто вроде мигрени – подозреваю, что тоже из-за алкоголя. Даже пробивающийся сквозь густые облака блеклый солнечный свет вызывает болезненные ощущения, а ощущения в голове такие, как будто в лоб мне забили железнодорожный костыль. В отчаянии я вытряхиваю на ладонь по одной дозе Лив. 52, пиритинола и экстракта опунции, с трудом проглатываю их, запив половиной глотка воды – больше выпить мне не под силу, – и с трудом возвращаюсь в горизонтальное положение в надежде тихо умереть.

Из кровати мне удается выбраться лишь после трех часов дня. Тогда я уже в состоянии проверить электронную почту. Выясняется, что в полтретьего ночи Эрика вырвало. «Да, последствия были не очень приятными, – говорит он. – Проснулся около семи утра, в целом чувствовал себя неплохо, только голова слегка болела. Я бы сказал, это для меня довольно обычно после выпивки определенного количества алкоголя, что за последние пять лет со мной случалось всего несколько раз. Проснувшись, принял еще одну из твоих пилюль, но особой разницы не почувствовал». Он сказал, что, похоже, спал лучше, чем мог бы, учитывая обстоятельства.

Результаты Боба оказались несколько позитивнее. «Я принял таблетки, и, возможно, они подействовали. Кажется, я был немного более энергичен, чем обычно бываю в таком состоянии. А эта дополнительная доза, по-видимому, обеспечила мне приличное настроение, несмотря на хреновое самочувствие», – говорит он. Среди его симптомов были расстройство пищеварения, головокружение, слабость и путаница в голове. «Я чувствовал себя как обычно, дерьмово, но, если можно так сказать, был более в сознании. Так что, похоже, средство немного помогло. При небольшом по хмелье, возможно, оно бы действительно произвело заметный эффект. Но в моем случае это был настоящий удар дубиной, так что у лекарства не было особых шансов».

Думаю, что организация этого исследования оказалась еще хуже, чем я ожидал. Мы влили в себя слишком много алкоголя – очень старались как следует напиться. Это была не просто вечеринка, а настоящая пьянка – она бы больше подошла для исследований поведения участников студенческих попоек. На самом деле этот эксперимент вылился именно в то, чего, как я утверждал, я не собирался касаться в этой книге. Возможно, к тому моменту, когда мы проснулись, этанол еще даже не переработался в наших организмах.

С другой стороны, подумал я, мой эксперимент без контрольной группы с числом подопытных в три человека был немногим хуже всех тех исследований, что описаны на сегодняшний день в научной литературе. Даже авторы критических работ – посвященных, например, экстракту кактуса или клотаму, – ссылаются на результаты, полученные в очень маленьких экспериментальных группах. Фармацевтические компании почему-то не хотят связываться с этими препаратами – хотя они и могут оказаться золотой жилой. Бюрк пришел к выводу, что его «антипохмельный автобус» – настоящий подарок для экономики Лас-Вегаса, ведь он помогает людям возвращаться в казино и рестораны, а не валяться в своих гостиничных номерах, приняв позу зародыша. Он говорит, что его команда как-то помогла группе туристов, поселившихся в «люксе для транжир» – пентхаусе отеля Wynn. Бедолагам было так плохо, что они собрались было уезжать, но после капельниц позвонили пилоту своего частного самолета и велели ему снять номер в отеле еще на одну ночь. Люди все время рассказывают подобные истории о Лас-Вегасе. Наутро после нашего сомнительного эксперимента мне пришлось признать, что в методе Бюрка есть свои плюсы. Когда вы хватаетесь за соломинку, вы думаете: «Слава богу, что есть хоть какая-то соломинка! Дайте мне ее!»