Диалектика капитала. К марксовой критике политической экономии. Процесс производства капитала. Том 1. Книга 2 - Николай Васильевич Сычев

машин – как объект; первые наблюдают за второй. В другом объектом являются сами рабочие, которые входят в состав огромного автомата, являющегося субъектом. Поэтому «первое определение сохраняет свое значение по отношению ко всем возможным применениям машин в крупном масштабе; второе характеризует их капиталистическое применение и, следовательно, современную фабричную систему»[515].

В данной системе вместе с рабочим орудием и виртуозность управления им переходит от рабочего к машине. В результате значительно повышается дееспособность самого орудия. Ибо она освобождается от той ограниченности, которая вытекает из связи рабочей силы с личностью человека. Тем самым устраняется технический базис, на котором покоится разделение труда в мануфактуре. В противоположность характерной для нее иерархии специализированных рабочих на автоматической фабрике господствующей становится тенденция к уравнению или нивелированию тех работ, которые должны выполняться помощниками машины, вместо искусственно порожденных различий между частичными рабочими решающее значение приобретают естественные различия пола и возраста.

Поскольку разделение труда возрождается на новой технической основе, оно является прежде всего распределением, с одной стороны, рабочих по специализированным машинам, а с другой стороны, больших масс рабочих (не образующих, однако, расчлененных групп) по различным отделениям фабрики, где они работают в системе однородных машин, т. е. рабочие соединены лишь простой кооперацией. Вследствие этого расчлененная группа рабочих, присущая мануфактуре, замещается здесь сочетанием одного (главного) рабочего с немногими помощниками[516].

Как известно, вся работа, связанная с обслуживанием машины, требует подготовки рабочего с ранних лет для того, чтобы он научился сообразовывать свои собственные движения с однообразно-непрерывными движениями данного автомата. Поскольку применяемые машины образуют систему разнообразных, одновременно действующих и комбинированных машин, постольку и основанная на ней кооперация требует соответствующего распределения разнородных групп рабочих между разнородными, но взаимосвязанными друг с другом машинами. Однако машинное производство уничтожает необходимость закреплять такое распределение, прикреплять одних и тех же рабочих к одним и тем же функциям, как это имело место в мануфактуре. Так как движение фабрик и в целом исходит не от рабочего, а от машины, то здесь может совершаться постоянная смена персонала, не вызывая при этом перерывов в процессе труда. «Наконец, та быстрота, с которой человек в юношеском возрасте научается работать при машине, в свою очередь устраняет необходимость воспитывать особую категорию исключительно машинных рабочих. Услуги же простых подручных на фабрике отчасти могут замещаться машинами, отчасти вследствие своей крайней элементарности допускают быструю и постоянную смену лиц, занятых такими работами.»[517]

Отсюда вытекает существенное различие между мануфактурой и фабрикой. В самом деле, «в мануфактуре и ремесле рабочий заставляет орудие служить себе, на фабрике он служит машине. Там движение орудия труда исходит от него, здесь он должен следовать за движением орудия труда. В мануфактуре рабочие являются членами одного живого организма. На фабрике мертвый механизм существует независимо от них, а они присоединяются к нему как живые придатки»[518].

Итак, машинный труд, во-первых, подрывает физическое здоровье рабочего, разрушает нервную систему последнего, подрывает многостороннюю игру мускулов и отнимает у него всякую возможность физической и духовной деятельности. Более того, «даже облегчение труда становится средством пытки, потому что машина освобождает не рабочего от труда, а его труд от всякого содержания»[519].

Во-вторых, углубляет противоположность между физическим и интеллектуальным (умственным) трудом. Ведь «всякому капиталистическому производству, поскольку оно есть не только процесс труда, но в то же время и процесс возрастания капитала, присуще то обстоятельство, что не рабочий применяет условие труда, а наоборот, условие труда применяет рабочего, но только с развитием машины это извращенное отношение получает технически осязаемую реальность. Вследствие своего превращения в автомат средство труда во время самого процесса труда противостоит рабочему как капитал, как мертвый труд, который подчиняет себе живую рабочую силу и высасывает ее. Отделение интеллектуальных сил процесса производства от физического труда и превращение их во власть капитала над трудом получает свое завершение, как уже указывалось раньше, в крупной промышленности, построенной на базе машин»[520].

В-третьих, внедряет техническое подчинение рабочего однообразному движению средств труда и образует своеобразный рабочий организм из индивидуумов обоего пола и самых различных возрастов, устанавливая казарменную дисциплину, которая развивается в завершенный фабричный режим и доводит до полного развития надзор за рабочими, а вместе с тем разделение их на исполнителей и надсмотрщиков за трудом, на промышленных рядовых и промышленных унтер-офицеров.

Таковы материальные условия, при которых совершается машинный, или фабричный, труд. При этом «все органы чувств одинаково страдают от искусственно повышенной температуры, от воздуха, насыщенного частицами сырого материала, от оглушительного шума и т. д., не говоря уже об опасности для жизни среди тесно расставленных машин, которые с регулярностью, с какой происходит смена времен года, создают свои промышленные бюллетени убитых и изувеченных. Экономия общественных средств производства, достигшая зрелости лишь в условиях благоприятного тепличного климата фабричной системы, вместе с тем превращается в руках капитала в систематический грабеж всех условий, необходимых для жизни рабочего во время труда: пространства, воздуха, света, а также всех средств, защищающих рабочего от опасных для жизни или вредных для здоровья условий процесса производства, – о приспособлениях же для удобства рабочего нечего и говорить. Не прав ли Фурье, называя фабрики «смягченной каторгой»»[521].

§ 5. Борьба между рабочим и машиной

С возникновением капиталистического отношения начинается борьба между капиталистом и наемным рабочим. Она обостряется в течение всего мануфактурного периода. Но только с появлением крупной промышленности рабочий начинает бороться против самого средства труда – машины, этой материальной формы существования капитала. Он восстает против этой определенной формы составной части средств производства как материальной основы капиталистического способа производства[522].

Естественно, требуется определенное время и накопленный опыт для того, чтобы рабочий научился отличать машину как таковую от ее капиталистического применения и вместе с тем бороться не с подобного рода материальными средствами труда, а с общественной формой их эксплуатации.

Так, в мануфактуре борьба велась преимущественно из-за размеров заработной платы, а потому не была направлена против самой мануфактуры, принимая ее как непреложный факт. Что же касается борьбы, направленной против образования мануфактур, то ее вели не наемные рабочие, а цеховые мастера и привилегированные города. Именно «поэтому среди авторов мануфактурного периода господствует взгляд на разделение труда как на средство заместить потенциальных рабочих, а не вытеснить действительных»[523].

Дело в том, что в данный период материальной основой экономической жизни общества продолжает оставаться ремесленный способ производства, хотя и разложенный на отдельные частичные операции. Но «при относительно малом количестве городских рабочих, завещанных средними веками, потребности новых колониальных рынков не