Хозяин морей. Командир и штурман - Патрик О'Брайан

— Есть зюйд-тень-вест, сэр, — ответил матрос. В это время передние паруса не спеша наполнились ветром.

Массы воздуха двигались со стороны открытого моря — чистые, солоноватые и резкие на вкус, разгоняя береговой смрад кожевен. «Софи» чуть накренилась после того, как к ней вновь вернулась жизнь. Увидев Стивена, возвращавшегося на корму от помпы из вяза, капитан произнес:

— Господи, до чего же хорошо снова оказаться в море. Разве вы не чувствуете себя на берегу словно барсук в бочке?

— Барсук в бочке? — переспросил доктор, подумав о барсуках, повадки которых он знал. — Нет, не чувствую.

Оба принялись говорить о чем угодно: о барсуках, выдрах, лисах, об охоте на лис — приводили примеры их поразительной хитрости, коварства, выносливости и памятливости. Об охоте на оленей. На медведей. Тем временем шлюп продвигался вдоль побережья Менорки.

— Помню, как я ел медвежатину, — продолжал Джек, к которому вернулось хорошее настроение. — Это было жаркое, я тогда имел удовольствие впервые обедать с вами. И вы мне сказали, что это за мясо. Ха-ха, помните ту трапезу?

— Да, и я помню, что мы говорили о каталанском языке. В этой связи хочу сообщить вам кое-что, я собирался сделать это еще вчера вечером. Мы с Джеймсом Диллоном забрели в окрестности Уллы, чтобы полюбоваться древними каменными памятниками, — вне сомнения, они восходят к временам друидов. Двое крестьян, на некотором расстоянии друг от друга, перекликались, обмениваясь впечатлениями на наш счет. Я перескажу их разговор. Первый крестьянин: «Ты видишь тех двух надутых еретиков, которые тут шляются? Рыжий, ясное дело, произошел от Иуды Искариота». Второй крестьянин: «Когда англичане гуляют, у овец бывают выкидыши; все они одинаковы, хорошо бы, у них самих потроха повылазили. Куда это их несет? И откуда?» Первый крестьянин: «Идут поглазеть на языческое капище. А пришли от замаскированного двухмачтового судна, стоящего возле склада Бена Вентуры. Во вторник с рассветом на шесть недель отправляются на грабеж вдоль побережья от Кастельона до мыса Крез. За двадцать свиней они платят по четыре монеты. Я тоже хочу, чтобы у них потроха повылазили».

— Ваш второй крестьянин не отличается оригинальностью, — произнес Джек и задумчиво добавил: — Похоже, они не любят англичан. А ведь мы защищаем их без малого сто лет.

— Удивительное дело, не правда ли? — отозвался Стивен Мэтьюрин. — Но я хочу отметить, что наше появление у материка может оказаться не таким неожиданным, как вы рассчитываете. Между этим островом и Майоркой постоянно снуют рыбаки и контрабандисты. Стол испанского губернатора снабжается нашими раками от Форнелла, нашим маслом от Ксамбо и магонским сыром.

— Да, я понял ваше замечание и премного вам благодарен за то внимание, которое…

В этот момент со стороны мрачного утеса справа по траверзу взвился темный силуэт птицы с огромным размахом заостренных крыльев — зловещий, как судьба. Хрюкнув по-поросячьи, Стивен выхватил из-под мышки у Джека подзорную трубу, оттолкнул его в сторону и, присев на корточки возле поручней, положил на них оптический прибор и стал напряженно вглядываться в окуляр.

— Гриф-бородач! Это гриф-бородач! — воскликнул он. — Молодой гриф-бородач.

— Что ж, — ни секунды не сомневаясь, отозвался Джек, — думаю, что он и впрямь забыл побриться нынче утром.

Его обветренное лицо сморщилось, глаза превратились в узкие голубые щелки, и он хлопнул себя по ляжке, согнувшись в приступе беззвучного смеха, довольный тем, что, несмотря на строгую дисциплину, царившую на «Софи», матрос, стоявший за штурвалом, не удержался и, заразившись весельем капитана, сдавленно выдохнул: «Хо-хо-хо!» — но был тотчас одернут старшиной-рулевым.

* * *

— Бывают моменты, — спокойно произнес Диллон, — когда я понимаю ваше заступничество за своего друга. Он получает гораздо больше удовольствия от малейшей шутки, чем любой другой, кого я только знал.

Была вахта Маршалла; казначей ушел на нос и обсуждал с боцманом счета; Джек находился у себя в каюте, по-прежнему пребывая в хорошем настроении. Он ломал голову, какую новую маскировку придумать для шлюпа, и в то же время предвкушал удачный исход свидания с Молли Харт нынешним вечером. Как она удивится и как обрадуется его появлению в Сьюдадела — как счастливы они будут! Стивен играл с Джеймсом в шахматы в кают-компании. Яростная атака Диллона, основанная на жертве коня, слона и двух пешек, чуть не привела его к роковой развязке. Стивен долго удивлялся тому, что не сумел поставить сопернику мат за три или четыре хода, но потом подумал, что спешить некуда. Он решил (Джеймс страшно не любил такие приемы) сидеть и дожидаться команды занять боевые посты, задумчиво помахивая ферзем и мурлыкая веселую песенку.

— Поговаривают о мире, — произнес Джеймс. В ответ Стивен поджал губы и прищурил глаз. До него в Магоне тоже доходили такие слухи. — Надеюсь, пока не поздно, мы сможем участвовать в настоящих боевых действиях. Мне очень хочется знать, что вы об этом думаете. То, что происходит с нами сейчас, достойно лишь сожаления. Война, как и любовное свидание, часто не оправдывает возложенных на нее надежд. Между прочим, ваш ход.

— Я об этом прекрасно помню, — резким тоном отвечал Стивен. Он посмотрел на Диллона и с изумлением увидел на его лице выражение неприкрытого горя. Вопреки тому, чего ожидал Стивен, время ему не помогало. Напротив, до сих пор в памяти его маячил американский корабль. — А разве мы не участвовали в боевых действиях? — продолжал доктор.

— Этих стычках? Я имел в виду настоящие сражения.

* * *

— Нет, мистер Уотт, — произнес казначей, ставя галочку в последнем пункте частного соглашения, согласно которому они с боцманом получали по тринадцать с половиной процентов с ряда трофейных товаров, относившихся к их хозяйствам. — Говорите что хотите, но этот молодчик кончит тем, что потеряет «Софи». Более того, всем нам или проломят головы, или же возьмут в плен. А у меня нет никого желания влачить свои дни во французской или испанской тюрьме или оказаться прикованным к веслу какой-нибудь алжирской галеры, чтобы меня поливали дожди, пекло солнце и чтоб я сидел в собственном дерьме. Не хочу такой судьбы и своему Чарли. Вот почему я перехожу на другое судно. Согласен, каждая профессия имеет свой риск, и ради сына я готов пойти на него. Но поймите меня, мистер Уотт, я готов пойти на риск в обычных условиях, а не в таких. Не хочу участвовать в его авантюрах вроде взятия форта голыми руками. Не хочу по ночам с хозяйским видом ошиваться у чужого побережья; заправляться водой то там, то сям, лишь бы подольше не возвращаться в свой порт; очертя голову лезть в драку, не глядя на размеры и количество судов противника. Нажива — вещь хорошая, но мы должны думать не только о корысти, мистер Уотт.

— Совершенно верно, мистер Риккетс, — отвечал боцман. — Не могу сказать, чтобы мне самому нравились все его выверты. Но вы не правы, когда говорите, что его интересует только нажива. Вы посмотрите на этот перлинь — лучшего материала вы нигде не увидите. Это вам не гнилье какое-нибудь, — продолжал он, выковыривая свайкой прядь. — Сами посмотрите. А почему тут нет гнилья, мистер Риккетс? Да потому, что трос этот не был получен на казенном складе. У его начальника Брауна, готового удавиться за грош, такого добра не сыщешь. Кудряш купил его на собственные денежки, как и краску, на которой вы сидите. — Боцман бы добавил: «Вот как обстоят дела, подлый ты сын рябой суки», если бы не был человеком миролюбивым, тихим и если бы барабанщик не забил боевую тревогу.