Что скрывает Эдем - Анастасия Княжева

Даниэль, который все это время с легкостью удерживал материализованную фантазию (зрители тоже это отметили), опять развеселился, и вместе они без проблем преодолели слалом. В общем, когда господин Штольцберг передал мне пузырек с эфириусом, никто из писателей не сомневался в том, что его шлем работает. Ну а я радовалась тому, что сумела помочь другу.

Остаток дня получился волшебным. Мы с ребятами смеялись, пока убирали с крыши мебель, шутили. Напряжение, которое долго копилось во мне, требовало разрядки. Поэтому я хохотала до слез, поздравляла парней с успехом и обнимала их, как родных. И даже не догадывалась о том, что эта презентация была, наверное, последним по-настоящему радостным и беззаботным событием в моей жизни в Эдеме.

Вечером мы с Шоном отправились в оперу. В кои-то веки не ради работы или саморекламы, а чтобы развлечься. И я надеялась, что эта вылазка поможет мне окончательно восстановиться в эмоциональном плане.

Пока мы летели в театр, бурно обсуждали самые яркие события прошедшей презентации.

– Госпожа Мартинез просто очаровашка: сначала чуть не сорвала парням демонстрацию их прототипов, потом чуть не убила Берда… Не могу понять, что с ней не так. Как думаешь, она и вправду безумная, как все говорят?

– Спесивая, необузданная, агрессивная – да. Безумная – вряд ли, – подтвердил он мою догадку. – Мы с Ланой знакомы не один год, и за это время я ни разу не видел, чтобы она перешла грань дозволенного. Хотя постоянно находится в шаге от этого.

– Хочешь сказать, что она ведет себя так специально? Но зачем?

– Думаю, Лане гораздо выгоднее, чтобы ее считали психически неустойчивой, чем наоборот.

– Чтобы и дальше безнаказанно сбрасывать с крыш людей? – усмехнулась я.

– Чтобы сохранить свою свободу и независимость, а заодно и работу в Пантеоне, – серьезно ответил Шон. – У Ланы очень высокий коэффициент интеллекта, а ее предусмотрительности можно только позавидовать. Тебе никто не рассказывал, как проходила ее материализация?

Я отрицательно покачала головой.

– Когда Лана оказалась в Эдеме, то мгновенно смекнула, что к чему и решила сделать свое пребывание в неизвестном мире максимально комфортным и безопасным. Она лишь немного подправила внешность, сконцентрировавшись на приобретении полезных для выживания навыков.

– Ты о ее тенях? – спросила я.

– Не только. Ее клоны – верхушка айсберга. Лана – совершенное оружие. Как и ты, она подкачала все группы мышц, но помимо этого придала своему телу быструю обучаемость, двигательную память о боевых искусствах и вложила в свой мозг знания о целебных растениях, противоядиях, ядах, об анатомии и оружии. – Шон усмехнулся. – Черт, я бы многое дал за возможность увидеть лицо Штольцберга, когда Лана, сидя перед ловцом душ, невинно перечисляла все известные ей виды оружия! Даже дротики индейцев припомнила. – Я недоверчиво на него посмотрела. Шон покачал головой и продолжал: – Они проторчали тогда на лугу шесть часов и просидели бы больше, если бы Лана не проголодалась. Фредерик выманил ее в Либрум только обещанием угостить местными деликатесами. Тот обед влетел ему в копеечку.

Я рассмеялась.

– А откуда ты об этом знаешь?

– Лана рассказывала. Для нее закрыты все казино ФФЗ, а я завязал с привычкой швырять состояния на ветер.

В который раз поймала себя на мысли, что Шон несколько лет назад был совершенно другим человеком и, судя по всему, кутил не хуже Берда. Неужели желание стать лучшим из лучших так сильно его изменило?

– …Мы с ней раз в месяц играем в покер, – между тем продолжал он, – чтобы не потерять сноровку. Только не на деньги, а на секреты.

– Неплохо, – присвистнула я и спросила, чтобы поддержать разговор: – Ее из-за теней перестали пускать в казино?

– Частично. За первую неделю пребывания в Эдеме Лана выяснила, что эфи, выделенных ей руководством Пантеона, недостаточно для того, чтобы жить в Либруме на широкую ногу. Тогда она отправилась в казино. Сорвала огромный куш, а когда собиралась получать выигрыш, ей отказали, обвинив в мошенничестве. Что было истиной, кстати. Но Лана оскорбилась. И затеяла ссору с охраной. В казино было много очень разных людей, в частности, Джозеф Черлиин – глава Сейфера, военной организации стражей. Ему пришлось лично вмешаться, чтобы урегулировать инцидент. Новость, что хрупкая с виду девушка, не моргнув глазом, положила на лопатки главу стражей и одного из сильнейших и опаснейших людей в ФФЗ прямо посреди казино, наделала много шуму.

– Ты шутишь?

– Нет. К утру Лана не только обзавелась влиятельным поклонником, но и превратилась в знаменитость. А заполучить первое созданное ею устройство, которого еще и в проекте не было, мечтали все. Лана очень быстро выбилась в топ и зажила на широкую ногу. Как и хотела.

– Но неужели ей за ту драку ничего не сделали? – изумилась я.

– Дориан ведь тебе говорила, что пришельцы первое время в Эдеме ведут себя как одурманенные. Формально это не их вина. Перенасыщенный кислородом воздух, особые растения, сверхвосприимчивость ко всему новому… Так что Фредерику Штольцбергу пришлось ограничиться устным предупреждением, – весело проговорил Шон, а потом добавил задумчиво: – Но спорю на годовой доход, Лана знала, что останется безнаказанной. А в казино отправилась не ради наживы, а чтобы испытать свои новые навыки в деле. Она себя полностью контролирует. Как и свои тени. Хотя и скрывает это от окружающих.

Надо сказать, разговор получился интересным. Шон был прав – писатели Либрума далеко не те, кем желают казаться. И мне было любопытно, какие еще тайны они скрывали, но… Его слова меня взволновали. Точнее, не сами слова, а то, как он их произносил. Шон отзывался о Лане с таким восхищением, что я ощутила легкий укол ревности. Неужели он был в нее влюблен? Мне захотелось узнать, встречались ли они прежде, а если нет, то почему. Чудом сдержалась, чтобы не опуститься до скользких вопросов. Шон выбрал меня, и я убедила себя в том, что это самое важное.

Беседуя таким образом, мы и не заметили, как подлетели к театру. Опера называлась «Первый» и была посвящена Кристоферу Нолланду. Шон заказал нам места в ложе. Оттуда открывался великолепный вид на сцену. Эфириусные декорации в сочетании с проекциями голографов – нечто невообразимое. У меня было такое ощущение, что я запрыгнула в машину времени и она меня перенесла в прошлое. Туда, где мир еще не оправился от страшной войны, где под гнетом голода, болезней и разрухи жили израненные, изломанные, но не павшие духом люди, которые верили, что потом и кровью сумеют построить новый, хороший мир. Им жилось плохо, тяжело, но они, познавшие боль и страдания, были какими-то душевными, что ли… Искренними и простыми. А может, все дело было в таланте исполнителей.

Первый акт произвел на меня сильное впечатление, чем я не преминула поделиться с Шоном во время антракта.

– Солисты великолепны! Какие голоса… А игра! Я чудом сдержалась, чтобы не расхохотаться, когда зеленая голова придуманного Нолландом зверя высунулась из его рукописи во время правки! У него было такое лицо! Бедняга решил, что за ним пришла «белочка», – прыснула я. – А когда он еще и с кровати со страху грохнулся… Просто умора!