Совершенная технология - Евгения Озерова

По тону чувствовалось, что он счастлив её слышать, но, как обычно в их телефонных разговорах, сдерживается, боясь, что, открыто показав эмоции, собьёт ей настрой на какое-нибудь важное дело. Впрочем, она тоже всегда опасалась его отвлечь: реанимация – не место для нежностей. Внезапно она с горечью подумала, что по-настоящему друг другу они за несколько лет совместной жизни принадлежали нестерпимо мало, даже дома стараясь не беспокоить спутника «излишними» нежностями… Которые вдруг оказались такими важными…

– Ручку тренируешь в мечтах обо мне? – она попыталась спросить хитренько, чтобы сбить прорезавшийся откуда-то пафос, но почувствовала, что не вышло: голос ощутимо дрожал.

– Ты что, простудилась? – к счастью, это проявление эмоций сокровище истолковал иначе.

– Да, есть немного… – пробормотала успокоенная Шуша в ответ.

– Осторожнее там. К врачу сходи.

Она хотела сказать, что обязательно сходит, но он перебил её.

– А меня тут уже все достали, – ты же по телевизору выступала! Чуть ли не автографов требуют! Когда приедешь, придётся раздавать.

Он усмехнулся.

– Раздам, обязательно! – пообещала Шуша. – Но немного. А то пальчики устанут… Мама не переживала?

– Нет, ей твой кочевник нативный позвонил, объяснил, зачем тебя к дедушке послал… А вообще, конечно, я сначала немного обиделся, что ты мне не сказала про все обстоятельства… Тогда, в аэропорту.

Шуша вздохнула.

– Милый, ну ты же сам понимаешь… Что бы ты сделал? Только извелся бы.

– Знаешь, что бы я сделал? Поменялся бы сменой, и к дедушке с тобой полетел. Я действительно очень соскучился, малюта… – он произнёс последнюю фразу таким тоном, что Шуша почувствовала: сейчас расплачется.

– А… Сергей Палыч как? – спросила она, стараясь перевести разговор на другие темы.

– Да представляешь, удалось ему пробить дело в министерстве! Той сопернице его, феминодендрофилке-то, другой участок предложили, а его на прежнем оставили. Так что уехал он ещё позавчера!

Шуша на секунду представила себе, как брат Светланы Семёновны упорно и настойчиво, как он умеет, втолковывает министру или его заместителю о допущенном в его отношении нарушении политкорректности, как начальники отмахиваются от него, а он, не обращая внимания, так же занудно талдычит и талдычит о своём, и поняла: его дело было решено особым указом по министерству – только для того, чтобы избавиться от назолы. Она хихикнула:

– Теперь в покое и одиночестве рыжики квашеные доедаете?

– Не доедаем, тебе бережём. И к праздникам всяким…

– Что, действительно, не трогаете совсем? – она улыбнулась, представив себе, как сокровище тренирует силу воли: грибы они оба очень любили.

– Ну… Если честно, по парочке-троечке я утаскиваю раз в день… Мама тут поймала, половником по голове настучала: Шуша там одна, говорит, а ты тут грибочки поджираешь…

Шуша снова почувствовала, как перехватывает горло.

– Ну ладно, сладкий… Пойду я, зовут тут меня… – пробормотала она, стараясь, чтобы он не почувствовал её настроения.

– Давай. Скоро приедешь? А то у нас тут мало новостей от вас, видимо, секретят…

Она помолчала, прежде чем ответить.

– Да. Скоро, – пообещала она. – Маме привет передавай…

– Обязательно! Целую, малюта! Пока.

Шуша нажала кнопку и, сглотнув ком в горле, огляделась.

Куда это завели её ноги за недолгий разговор? Не иначе, окраина…

Вокруг стояли какие-то развалюхи, в большинстве своём уже лишившиеся крыш. Причина была ясна: недалеко стройными рядами красовались новые кирпичные коттеджи, куда переселили владельцев ветхих домов. Центр Тотьмы, конечно, находился под охраной как памятник культуры и архитектуры, а эти сараюшки, появившиеся, наверное, в послевоенное время, никому нужны не были…

Ладно, надо выбираться отсюда. Шуша пожалела, что не следила за дорогой, разговаривая с сокровищем, – теперь придётся прислушиваться, чтобы понять, куда идти…

Внезапно перед глазами взорвались звёзды, и Шуша, едва успев охнуть, провалилась в темноту…

…Боль наполняла собой весь мир, сузившийся до размеров её тела, заволакивала глаза красным туманом, не давала пошевелиться. Но боль же не давала Шуше провалиться обратно в беспамятство. Она не понимала, сколько времени прошло вот так – в мутном, тяжёлом головокружении, когда сознание то почти покидало её, то возвращалось снова, но не до конца…

Наконец, колоссальным усилием воли она попыталась открыть глаза. Первый, второй, третий раз… «Отдохни! – молило тело. – Полежи, всё пройдёт!» Но она не хотела поддаваться этим мольбам: где-то в глубине сознания настойчиво загорался красный огонёк, призывая к действию.

На четвёртый раз открыть глаза удалось, и это снова вызвало такой приступ боли, что она хотела вскрикнуть… Но не смогла: губы не размыкались.

«Сумерки? Или в глазах темно?» Всё качалось и плыло перед глазами, Шушу мутило. Точка зрения была необычная, только через несколько секунд она догадалась, что лежит на полу. С трудом разглядела в полутьме комнату, впереди – что-то крупное, белое, вроде бы печка.

«Надо встать… Надо встать…» – она попыталась пошевелиться, и тут с ужасом поняла, что связана по рукам и ногам! Кисти, скрученные за спиной, уже успели слегка онеметь. Она хотела вскрикнуть, позвать на помощь… Но губы оказались заклеенными!

Минута дикой, убийственной паники: она заперта здесь, одна, её никогда не найдут… Потом она всё-таки постаралась взять себя в руки. «Спокойно, спокойно… Это просто клаустрофобия… Меня стукнули по голове и связали. Боль мешает прислушаться к миру, сейчас я сосредоточусь, и всё снова встанет на свои места…» Она хотела помотать головой, но добилась только того, что ударилась головой об пол и снова провалилась в пучину боли…

В следующий раз она пришла в себя легче. Видимо, за короткое беспамятство организм нашёл какие-то ресурсы, чтобы слегка утишить боль. Теперь она не чувствовалась всем телом, и Шуша, сосредоточившись, сумела понять, по какой именно части головы её ударили. Верх затылка – классическое место. Выходило, что достаточно повернуть голову на щёку и боль станет полегче…

Она немного полежала так, пытаясь успокоить себя аутотренингом. Постепенно ей это удалось, пелена с глаз исчезла, но тошноту подавить не получалось. Шуша с ужасом представила себе, что будет, если её стошнит сейчас, с заклеенным ртом… Она задохнётся!

Стоп! Не надо об этом думать. Её похититель наверняка недалеко и, конечно, скоро придёт. Надо сосредоточиться и попытаться понять, где она находится.

Первым, к её удивлению, проснулось чувство времени, которым она почти никогда не пользовалась. Она ахнула про себя, – восемнадцать пятнадцать или около того, её уже должны искать! Шуша напряглась, стараясь не обращать внимание на возобновившуюся боль…