На краю пропасти. Китайская шаль. - Патриция Вентворт

– Как страшно в этом доме – будто сидишь в темноте и все ждешь, что вот-вот кто-то выпрыгнет на тебя из угла. – Лора по привычке говорила приглушенным голосом, словно боялась, что ее услышат. – Если бы хоть кому-то от нашего присутствия было легче! Но ведь они ждут не дождутся, когда мы уедем. Сколько нам еще придется здесь пробыть?

– Предстоит дознание, потом похороны. У Максвеллов кончается отпуск – в воскресенье вечером они должны уехать. Если дознание не проведут завтра, им придется вернуться. А сколько на него уйдет времени, никому не известно.

– Я рада, что Максвеллы уедут. На Элистера страшно смотреть.

– Да. Он похож на человека, который совершил десять убийств. Но все уверены, что это Хэйзелтон. Петра и Робин вытащили Элистера на прогулку. Не завидую им. Но это к лучшему: его страдальческий вид только вызывает лишние разговоры.

– Да, они правильно сделали. А вот мы? Может быть, нам не следовало уходить?

– Кому какое дело?

Лора горько усмехнулась:

– Дорогой, таким людям, как кузина Агнес или кузина Люси, есть дело до всего, в том числе до того, что их совершенно не касается. Не нужно их расстраивать. Мне кажется, нам не следовало выходить до похорон. Тетя Тереза тоже такая – я знаю, что говорю.

Кэри сказал что-то резкое и добавил, что, так или иначе, им пришлось бы остаться.

– В любом случае не вижу смысла всем толпиться в одной комнате и постепенно сатанеть, глядя друг на друга.

Лора кивнула:

– Кэри, как это все страшно! Я не только смерть Танис имею в виду, но и то, что происходит с остальными. О чем бы ты ни говорил, возникает чувство, что тебя подслушивают. А Перри и правда часто подслушивает под дверью: Петра почти поймала ее за руку. И кузина Агнес меня пугает.

Кэри взял Лору под руку. Его прикосновение успокоило девушку.

– Ты ее видела? – спросил он.

– Да, – ответила Лора, вздрогнув.

– Когда?

– Когда поднималась за пальто в комнату. Пришла Перри и позвала меня к кузине Агнес. Я зашла к ней – у нее вся комната уставлена коробками из Ледлингтона. Она выдала мне черное платье, сказав, что была бы рада видеть меня в нем, пока я здесь, хотя и не рассчитывает, что после отъезда я буду продолжать носить траур по родственнице, которую знала несколько дней. Сказала, что в любом случае мне нужно быть на дознании и, если я задержусь еще на похороны, она будет благодарна. И все это таким высокомерным и снисходительным тоном… Под конец кузина Агнес сообщила, что ее намерения относительно покупки имения не изменились, правда, оговорилась при этом, что сейчас не время говорить о делах.

– Так и сказала?

– Так и сказала.

– После всего, что случилось, она хочет купить Прайори?

Кэри почувствовал, как Лора снова вздрогнула.

– В этом есть что-то пугающее.

– Пожалуй, бесчеловечное. Но как ты поступишь? Продашь?

– О да! Пусть забирает! Я даже рада, что она не передумала. Мы ведь все равно никогда не смогли бы здесь жить, правда?

– Наверное, нет… – задумчиво протянул Кэри и совсем другим, оживленным голосом продолжил: – Не все ли нам равно, где жить? Но давай помечтаем. Гитлера нет, война закончилась, мы женимся на следующей неделе. Какой у нас будет дом?

Темное холодное течение вынесло их на берег фантазии и отхлынуло, подарив им пару счастливых часов, за которые успевают затянуться раны и появляются силы для жизни. Оба прекрасно знали, что ледяная волна вернется за ними, но сейчас молодые люди просто об этом не думали. Им так много хотелось сказать друг другу, они так много могли друг другу дать, и чем больше они давали, тем становились богаче.

Лора и Кэри сделали большой круг и уже возвращались в дом, как вдруг мимо них на расстоянии не более двадцати футов прошел человек – Тим Мэдисон. Он двигался очень быстро, засунув руки в карманы. Его рыжие волосы развевались. Синие, невидящие глаза были обращены к небу. Он производил впечатление слепого или лунатика. Даже не посмотрев в их сторону, Мэдисон пошел дальше, в поле.

– Как его задело, беднягу, – сказал Кэри.

– Рэндал?..

Мисс Сильвер зашла в комнату, больше похожую на какую-то канцелярию, чем на кабинет хозяйки загородного дома. Пол без ковров – очевидно, для удобства мисс Фейн; мебель без излишеств: широкий простой стол, книжные полки и стеллажи с папками. Обычно в комнате стояло два стула с прямыми спинками. Теперь к ним добавился третий – для суперинтенданта.

Услышав свое имя, Марч поднял голову и выпалил:

– Вы были правы, это не он.

Мисс Сильвер развернула один из стульев и села.

– Если ты имеешь в виду мистера Хэйзелтона, то я не была в этом абсолютно уверена. Я лишь усомнилась, что он мог вернуться вчера вечером. Хэйзелтон казался мне тогда неспособным заранее продумывать свои действия. И, судя по тому, что ты сейчас сказал, у него алиби.

– Алиби! – Марч поднял руку и бессильно уронил ее на стол. – Это железное алиби! Вчера около восьми вечера его положили в больницу с белой горячкой и с тех пор держат привязанным к кровати и дают сильные успокаивающие. Если исключить заговор со стороны всеми уважаемого доктора, нянечки, санитарки и двух медсестер, он ни шагу не мог ступить, не то что приехать сюда. Холройд был там с человеком, который опознал Хэйзелтона. Так что мы остались ни с чем. Вы были правы – это было бы слишком просто, слишком очевидно. Может быть, теперь вы окажете мне неоценимую услугу и скажете, кто убил Танис Лайл?

– Не знаю, Рэндал, – сказала мисс Сильвер.

Марч усмехнулся:

– Вы меня удивляете. У кого же тогда был мотив? Хотя бы это вы мне скажете?

– Нет… – рассеянно протянула мисс Сильвер.

– Как?! Неужели вы вообще ничего не можете сообщить?

– Этого я не говорила. Мотив был у многих.

– Вы хотите сказать, что у этой молодой красивой женщины было много врагов?

– О, Рэндал! – Мисс Сильвер посмотрела на него с таким выражением, будто он сделал ошибку в таблице умножения. – Она сама их себе создавала. О мертвых не принято говорить плохо, но придется дать тебе какое-то представление о ее характере. Агнес и Люси не отказывали ей ни в чем и с детства научили ни с кем не считаться. Она пользовалась большим успехом у мужчин, но они интересовали ее только постольку, поскольку тешили ее тщеславие. Обе тетки мечтали, чтобы она вышла замуж во второй раз, но ее саму семейная жизнь мало привлекала. Она недавно снялась в кино и хотела сделать карьеру в Голливуде. У нее было удивительное свойство вносить разлад в отношения других людей. Французы называют таких женщин une allumeuse[23]. Легко себе представить, что подобное поведение могло спровоцировать кого-то на убийство.