Архив Шульца - Владимир Паперный

– Двадцать пять долларов.

– В час?

– Да.

– Двадцать пять?

– Да.

Адам задумался.

– Извини, – сказал он, – я вспомнил, что меня ждут в другом месте. Ты можешь остаться и заказать что-нибудь у Франсуа. Я тебе позвоню завтра.

Оба встали и пожали друг другу руки. Адам быстрым шагом направился к лифту. Подошел Франсуа.

– Monsieur, если хотите, я принесу меню. У нас на ланч сегодня классическое еврейское блюдо – bagel, lox, cream cheese[60]. Всего тридцать четыре доллара.

– Нет-нет, спасибо, Франсуа, мне надо бежать. Рад был увидеться еще раз.

Адам позвонил на следующее утро.

– Мой дорогой, – сказал он, – я провел ужасную ночь. Мне было плохо. Когда ты назвал эту сумму, двадцать пять долларов в час, у меня закружилась голова. Где ты взял эту цифру? Откуда? Что это было? Есть только один человек, которому я готов платить двадцать пять долларов в час, это мой адвокат. Но он, по крайней мере, спасает меня от разорения, потому что есть сотни бандитов, которые хотели бы отнять у меня все, что я заработал кровью, потом и слезами. А что ты можешь мне сделать за эти двадцать пять долларов? Нарисовать красивую картинку? И это увеличит мой доход? Если ты готов понизить эту безумную цифру до десяти, я тебе приведу таких богатых клиентов, на которых ты сам не выйдешь никогда.

– Спасибо, Адам, – сказал Шуша, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. – Звучит заманчиво. Дай мне два-три дня на размышления. Я тебе позвоню.

Звонить Шуша, разумеется, не стал. Адам, судя по всему, тоже потерял к нему интерес.

Следующая khaltura возникла только через полтора года. В Берлине начали ломать стену. По телевизору можно было видеть, как группа изможденных мужчин, видимо с Восточной стороны, пытается повалить кусок стены за привязанную к нему веревку. Это напомнило Шуше картину Репина “Бурлаки на Волге”. Джим немедленно полетел в Берлин, считая, что архитекторы там сейчас понадобятся. Вернулся через две недели похудевший, но с горящими глазами.

– Зайди ко мне, – сказал он Шуше. – Есть серьезная khaltura.

Когда Шуша вошел к нему в кабинет, Джим быстро встал, выглянул в коридор, потом закрыл и запер дверь.

– Ты, надеюсь, понимаешь, что происходит в мире?

– Ничего не происходит, – сказал Шуша. – Две Германии, возможно, объединятся, но Америку это не затронет. Горбачев пытается модернизировать коммунистическую партию, но это невозможно, glasnost и КПСС несовместимы. Возможно, его скоро скинут, как когда-то Хрущева, тем более что он начал борьбу с пьянством, а в России…

– Ты ничего не понял! – перебил Джим. – Это конец коммунизма. Вся Восточная Европа, включая Россию, теперь станет новым гигантским рынком. Мы с тобой поедем в Москву и откроем там филиал фирмы. Ты готов ехать?

Шуша растерянно молчал. Потом неуверенно заговорил:

– Если ехать, надо как минимум убедиться, что коммунизм действительно рухнул.

– Тогда будет поздно. Нас растопчет толпа конкурентов. Надо ехать именно сейчас.

– Дай подумать. Я позвоню друзьям-архитекторам и доложу тебе реальную обстановку.

– Думай и звони, а пока – реальный проект. В Восточном Берлине по городу, как шакалы, носятся авантюристы из разных стран, скупая предметы с коммунистической символикой. Хватают всё, даже обломки железобетонной стены. Я долго приглядывался, цены на всякий мусор росли каждый час. Единственное, чем никто не интересовался, – это мотки ржавой колючей проволоки, валявшиеся повсюду. Мне пришла в голову идея. Что если изготовить голубя мира – по рисунку Пикассо, но трехмерного? Из стекла, а в рот ему вставить не веточку, а кусок ржавой проволоки с Берлинской стены. Представляешь, какая символика? Короче, я подобрал один моток, метров тридцать, мне его упаковали в деревянный ящик и отправили морем в Лос- Анджелес. Будет здесь через два месяца. Нам как раз хватит времени, чтобы все подготовить. Ты уже начал осваивать AutoCAD[61]. Сделаешь мне модель стеклянного голубя с куском проволоки в зубах.

– А кто-нибудь отличит одну ржавую проволоку от другой? Зачем надо было тратить деньги на перевозку?

– Типичные рассуждения русского! – возмутился Джим. – Зачем говорить правду, когда можно соврать. Если в газетной рекламе мы напишем, что это реальная проволока, которая разделяла мир во время холодной войны, нам поверят. Если соврем и кто-то узнает, нас засудят, и тогда репутацию уже не восстановить никогда.

– AutoCAD не годится, – сказал Шуша. – Нужны акварельные краски и акварельная бумага. Будет выглядеть как фотография. Но, честно говоря, эта скульптура никому не нужна.

– Я тебе не сказал главного, – быстро заговорил Джим. – Мы поместим рекламу с твоей фотореалистической акварелью на целую страницу в Wall Street Journal. На месяц!

– Ты представляешь, сколько это будет стоить?

– Будет стоить ровно ноль! – произнес Джим с сумасшедшим блеском в глазах. – Я уже поговорил с Бобом Бартли, мы оба из Миннесоты. Он редактор в Wall Street Journal. Газета будет нашим партнером. За рекламу мы не платим.

– Круто! Еду покупать акварель за счет фирмы.

– Нет-нет, никакой фирмы. Это khaltura. Только в нерабочее время и только дома. Тебе надо найти изготовителя, выяснить все цены и сроки. Начнем производство, как только получим первые пять заказов. В рекламе напишем: доставка в течение трех недель. Или двух – узнаешь у изготовителя, как быстро они смогут сделать первую партию, десять-двадцать штук. На работе никто не должен ничего знать. И вообще никто, пока только ты, я и Боб. Купишь все что нужно и включишь потом в счет. Сколько стоит твой час?

– Двадцать пять.

– Вот-вот, научил на свою голову. Но у тебя есть выбор. Ты можешь послать мне счет за всю работу плюс расходы, а можешь стать партнером. Одну треть получит газета, одну треть ты и одну я. Тогда все твои расходы – твои.

– Есть русская пословица: лучше синица в руках, чем журавль в небе. Я выбираю синицу.

В магазине Aaron Brothers Шуша купил планшет с акварельной бумагой, акварельные краски, набор дорогих кисточек из сибирского колонка, и работа закипела. Он превзошел себя. Просидел не вставая, почти трое суток и довел свою акварель до фотореалистического правдоподобия. Джим был в экстазе. Он быстро написал рекламный текст, который звучал примерно так: “Библейский голубь принес в своем клюве пальмовую ветку, она означала спасение Ковчега и его обитателей. Этот голубь принесет в твой дом кусок колючей проволоки, которая разделяла мир в эпоху холодной войны. Эта стеклянная скульптура, сделанная по рисунку Пикассо талантливым скульптором из Восточной Германии, тоже олицетворяет спасение – от мира, разделенного враждой”.